Правда варварской Руси - Шамбаров Валерий Евгеньевич. Страница 27

Таким образом, почти одновременные «революции» в Англии и России привели к диаметрально противоположным результатам. В одном случае — кровь, хищничество и диктатура, в другом — торжество закона и социальной справедливости. Кстати, на Земском Соборе был снова поднят вопрос о засилье британских купцов. Но он решился сам собой. Казнью Карла I Алексей был глубоко потрясен. Просто шокирован тем, что люди подняли руку на своего монарха. Повелел выслать вон всех англичан, запретил им проживание в России и сохранил лишь право приходить в Архангельск. Этому чрезвычайно обрадовались голландцы и попытались занять место британцев в российской торговле. Однако правительство удовлетворило их притязания лишь частично. В наших городах торговать разрешило — но не беспошлинно. И вожделенного транзитного пути в Персию им не открыло.

В целом же Россия отнюдь не оставалась в стороне от европейской политики. В той же английской сваре и Кромвель, и наследник престола Карл II, бежавший в Шотландию, прилагали значительные усилия, чтобы заручиться поддержкой Москвы. Но когда прибыл посол от Кромвеля, его приняли очень холодно. Лишили элементарных почестей и оставили «без места» за царским столом. То есть во время обеда не предложили даже присесть. На все претензии давали один ответ: «Тебе в чужом государстве выговаривать не годится». И спровадили, не удостоив ответа на кромвелевское послание. А вот с Карлом II установились регулярные отношения, Алексей Михайлович взял на себя его материальную поддержку, высылал деньги. И не забывал при этом передавать наилучшие пожелания королеве Генриетте-Марии, «безутешной вдове достославного мученика короля Карла».

«Край и конец земли сибирской»

Освоение Сибири шло двумя путями — морским и сухопутным. Издревле на поморском Севере строились довольно крупные суда — кочи, водоизмещением до 50 т, не уступавшие европейским каравеллам, но по своей конструкции, по форме корпуса специально приспособленные для плаваний во льдах. Под парусами при попутном ветре они проходили до 250 км в сутки, на них наши моряки регулярно ходили в Норвегию, на Шпицберген, Новую Землю. И в Сибирь, где возникли свои порты и верфи — в Мангазее, Туруханске. Отсюда морские экспедиции отправлялись дальше — на Таймыр, в Хатангский залив.

Но, кстати, и для сухопутных экспедиций главными дорогами через дебри были реки, поэтому в их состав часто включали мастеров-корабелов, брали запас скоб, гвоздей, чтобы при возможности строить суда и передвигаться по воде. И основной целью первооткрывателей тоже были реки — они являлись дорогами в неизвестные края. При Михаиле Федоровиче несколько экспедиций отправились на поиски Лены. Первым вернулся и доложил о ее открытии казачий десятник Василий Бугор, за что был произведен в пятидесятники. За ним на «новую» реку выступили экспедиции атамана Ивана Галкина, сотника Петра Бекетова, основавшего г. Якутск. Возникли и городки Усть-Кут, Киренск, Илимск, Братский острог, Жиганск.

А экспедиция атамана Перфильева, построив кочи и спустившись по Лене, вышла в море и достигла р. Яны. Помощник Перфильева Иван Ребров с группой казаков совершил плавание еще восточнее, открыв р. Индигирку. Группа томских землепроходцев Ивана Москвитина, придя на Лену, двинулась по ее притоку Мае, перевалила хребет Джугджур и по р. Улье спустилась к Охотскому морю. В 1639 г. был учрежден новый Якутский уезд. Отсюда стали рассылаться дальнейшие экспедиции для «приискания неясачных землиц». А у устья Лены сомкнулись водные трассы, шедшие с запада, от Мангазеи, и от Якутска.

В литературе до сих пор бытует версия о «завоевании» Сибири. Действительности она не соответствует. Завоевать исключительно силой столь обширные края, населенные различными коренными народами горстка землепроходцев (на всю Сибирь — 2–3 тыс. служилых) никак не могла бы. А уж тем более удержать в повиновении — партизанская война похоронила бы любые отряды. В отличие от западных колонизаторов, русские не обладали здесь военно-техническим превосходством, не имели фрегатов с мощной артиллерией, удобной возможности подвоза морем подкреплений и припасов. Сибирские жители были отличными металлургами, у них была многочисленная конница, прекрасное вооружение, у некоторых племен и огнестрельное. Поэтому тут действовали другие схемы, совершенно отличные от покорения Америки или Индонезии.

Западной Сибири угрожали постоянные набеги калмыков и «кучумовичей», Восточной — агрессия маньчжуров. Кроме того, среди местных народов обычным делом являлись межплеменные и межродовые войны. А русские выступали защитниками тех, кто соглашался признать подданство царя. Нападения врагов обычно отражали вместе с коренными жителями. И нередко они добровольно вступали в подданство. Тем более что при этом у них полностью сохранялось самоуправление, их не заставляли насильно менять религию, традиции, образ жизни. Наоборот, русские охотно перенимали то, что было полезно в здешних условиях. А подданство ограничивалось уплатой «ясака». Он был небольшим. Например, с рядовых якутов брали 1 соболя в год, с богатых — 1 соболя с 4 голов имеющегося скота. А с безлошадных вообще не брали, считалось, что без лошади человек не может охотиться.

Но, во-первых, ясак был не безвозмездным, он являлся «государевой службой», и сдавшие его получали «государево жалованье» тканями, топорами и другими товарами. А во-вторых, уплативший ясак получал право продавать излишки мехов по свободной цене, что тоже было небезвыгодно. Права «ясачных» строго охранялись законом. Все воеводы получали царские наказы действовать «ласками, а не жесточью и не правежом», а необъясаченных стараться подчинить миром — «и велети их прежде уговаривати всякою мерою ласкою, чтоб они в винах своих государю добили челом и были под высокою рукою и ясак с себя платили». Только в случае крайнего упорства и сопротивления допускались военные действия «небольшим разорением». Запрещалось и отбирать родовые земли, требовалось «ясачных угодий не имать», селиться только в «порозжих местах», а тех, кто «у ясачных людей угодья пустошает», «сбивати долой» и «бить кнутом нещадно».

Наконец, сказывался и такой фактор, как отсутствие у русских расовой и национальной неприязни. Уважение к местным. Они признавались не «дикарями», а такими же людьми, как сами русские. Отсюда и ответное отношение. Француз Лайоне писал: «Когда русский мужик… располагается среди финских племен или татар Оби и Енисея, они не принимают его за завоевателя, но как за единокровного брата, вернувшегося на земли отцов… В этом секрет силы России на Востоке». Конечно, без крови не обходилось. Первые знакомства с новыми племенами часто знаменовались стычками, у них брали «аманатов»-заложников. Но потом привыкали друг к другу, сживались, и постепенно устанавливался взаимовыгодный симбиоз.

Первопроходцами и служащими дальних гарнизонов были обычно казаки. Хотя на Руси это слово имело несколько значений. Были этнические казаки — донские, терские, яицкие. Но и обычного воина-пехотинца, если он служил не в стрелецком или солдатском полку, тоже называли казаком. И Сибирское казачество формировалось именно из таких кадров — их вербовали на службу из крестьян и охотников в районах со сходными климатическими условиями: в Устюге, Вологде, Поморье, Перми. Принимали и крещеных тунгусов, татар, бурят, якутов.

За землепроходцами на новые места приходили партии промышленников из крестьян и горожан, надеявшихся разбогатеть добычей пушнины или «рыбьего зуба» (моржовой кости). Такая охота не возбранялась, но Сибирь считалась «государевой вотчиной», и требовалось платить большую пошлину, 2/3 добычи. Однако стоили эти товары очень дорого, один «сорок» соболей (40 шкурок) — 400–550 руб., пуд моржовой кости — 15–20 руб., и желающих попытать счастья находилось много. Своих приказчиков посылали в дальние края и купцы. Торговать с местными жителями, выменивая пушнину на промышленные товары, да и торговля с русскими служилыми и охотниками сулила хорошие прибыли: если в Тобольске пуд хлеба стоил 1–2 коп, то в Якутске — 9–10 коп., а на «дальних реках», Яне и Индигирке, он был деликатесом, продавался по 5–8 руб. Топор в Тобольске стоил 32 коп, а в Якутии — 1 руб.