Правда варварской Руси - Шамбаров Валерий Евгеньевич. Страница 50

И в этот момент, 1 октября, в Москве открылся Земский Собор, на который царь вынес вопрос о принятии Украины в подданство и войне с Польшей. Делегаты от разных сословий, опрошенные «по чинам порознь», постановили единогласно «против польского короля войну весть» и «чтоб великий государь… изволил того гетмана Богдана Хмельницкого и все Войско Запорожское з городами и з землями принять под свою государеву высокую руку». Было решено собирать «десятую деньгу» и исполчать рати. Уже 5 октября для мобилизации армий в Новгород поехал боярин Шереметев, во Псков — окольничий Стрешнев, в Вязьму — князь Хованский. А 9 октября на Украину отправилось представительное посольство — боярин Василий Бутурлин, окольничий Иван Алферьев, думный дьяк Лопухин, стольник Григорий Ромодановский, стрелецкий голова Матвеев с многочисленной свитой из дворян и 200 стрельцов. Наконец, 23 октября в Успенском соборе было всенародно и торжественно объявлено, что царь повелел и бояре приговорили «идти на недруга своего польского короля» за многие его «неправды».

У Хмельницкого же гибель сына не подорвала, а как будто разбудила внутренние силы. Он снова стал тем же полководцем и народным вождем, каким был под Пилявцами и Зборовом. Привел к нему орду и Ислам-Гирей. Вместе подступили к Жванцу, где встретили армию короля. Но единодушия не было ни в том, ни в другом войске. И сперва это сказалось у Яна Казимира. Казаки и татары несколькими атаками нанесли ему поражения, захватили даже казну, предназначенную для уплаты жалованья. Грамотными действиями рассекли неприятеля на части, отрезали польский лагерь от союзников, стеснили. Запахло полным разгромом. Запаниковали и ушли молдаване, венгры, валахи. А среди поляков пошли раздоры. Не получив жалованья, стали разбегаться солдаты. Кончалось продовольствие, и жолнежи принялись грабить обозы панов…

Но в это время король узнал о вступлении в войну России. Немедленно известил хана, и встревоженный Ислам-Гирей вступил в сепаратные переговоры. Согласился на мир за 100 тыс. злотых и разрешение пограбить Украину. Правда, он предпринял последнюю попытку удержать казаков от перехода к русским, настоял на подтверждении Зборовского трактата. Но дополнил его тайным пунктом, по которому следовало заставить украинцев идти с ханом на Москву. А если откажутся, поляки и татары окружат их и перебьют. Однако Хмельницкий в выработке и заключении Жванецкого договора не участвовал. А цену своим крымским «друзьям» он знал хорошо и удара в спину ждать не стал. Едва дошли сведения, что хан мирится с королем, гетман снял с фронта свои части и повел в глубь Украины.

Посольство Бутурлина, узнав, что Хмельницкий в походе, остановилось в приграничном Путивле, а Богдан с дороги разослал грамоты о созыве в Переяславле рады, на которую объявлялась «явка всему народу» — всем, кто сможет приехать. Гетман чувствовал себя куда более уверенно, чем прежде. Татары, возвращаясь в Крым, нахватали огромный полон, и если раньше Хмельницкому приходилось смотреть на их бесчинства сквозь пальцы, то теперь он отдал приказ ударить на «союзников». Богун с полком налетел на крымцев, совершенно не ожидавших подобного, разгромил и освободил тысячи соотечественников. Ислам-Гирей был настолько поражен, что стал… жаловаться на Богуна Хмельницкому. На что гетман отписал однозначно — отныне он разорять Украину не позволит.

Русское посольство ехало навстречу Богдану. При виде отрядов бравых дворян и стрельцов люди рыдали от счастья. 31 декабря Бутурлина и его свиту с чрезвычайной пышностью встретили в Переяславле полковники, горожане, священники. Нет, рада не была случайным сборищем людей, оказавшихся поблизости. Сюда съехались представители почти всех полков (а они, напомним, были и административными единицами), многих городов, гетман персонально пригласил всех знатных и старших казаков, 3 января свое решение прислала Запорожская Сечь, проголосовавшая на кругу за воссоединение: «Даемо нашу вийсковую вам пораду». А 6 января приехал Хмельницкий. Во время встречи послы передали ему от царя знаки власти — знамя, булаву, ферязь и шапку.

8 (18) января 1654 г. рада открылась. Перед ее началом гетман сказал пленным полякам: «Теперь мне кажется, что мы уже навек разлучимся… Не наша вина, а ваша, а потому жалуйтесь на самих себя». Перед собравшимся на городской площади народом и делегациями он произнес речь, перечислив выбор, с кем может идти Украина: с Польшей, Турцией, Крымом или Россией. «Царьтурецкий — басурманин… Крымский хан — тоже басурманин… Об утеснениях от польских панов не надобно вам и сказывать… А православный царь одного с нами греческого благочестия… Кроме его царской руки мы не найдем благоспокойнейшего пристанища». После чего «весь народ возопил: вол им под царя восточного, православного». Полковники, обходя ряды, «на все стороны спрашивали: все ли тако соизволяете?». Народ отвечал «Все, единодушно», и рада постановила, «чтоб есми во веки всем едино быть». Послы огласили царский указ о принятии Украины и текст присяги, что «быти им з землями и з городами под государевой высокою рукою навеки неотступно». Простонародье присягало на площади, старшина — в церкви Успения Богородицы. При этом «было в церкви всенародное множество мужского и женского полу и от многия радости плакали».

Украина получила все, на что она могла только надеяться. Жалованной грамотой Алексея Михайловича за казачьим войском (т. е. Украиной) сохранялись все прежние права и вольности, в дела его не имели права вмешиваться ни воеводы, ни бояре. Судиться украинцы должны были своим судом — «где три человека казаков, тогда два третьего должны судить». Утверждались выборность гетмана и старшины, реестр в 60 тыс. — а если без жалованья, то можно и больше. Гетману предоставлялось право сношений с другими государствами, кроме Польши и Турции, но о переговорах с чужеземцами он должен был извещать государя, а послов, «пришедших с противным государю делом», задерживать. Сбор податей отдавался местным властям, из этих доходов содержалось казачье войско. Представители России осуществляли только надзор за правильным сбором налогов и должны были принимать то, что останется для царской казны. Города, землевладельцы, крестьяне сохраняли все имеющиеся гражданские права, землю, торговлю, имущество.

После Переяславской рады Бутурлин разослал сопровождавших его дворян принимать присягу по всем городам. «Летопись самовидца» сообщает: «Присягу учинили гетман, старшина и чернь в Переяславле и во всех городах охотно с надеждою тихомирия и всякого добра». 17 января присягнул царю Киев. Воссоединение приветствовали и жители православных областей, оставшихся под властью поляков и венгров. Монах А. Суханов, проезжая через Буковину, писал, как там «гораздо рады все, что казаки подклонились под царскую руку». И все же абсолютного единогласия в вопросе о воссоединении не было. Отказалось присягать киевское духовенство во главе с Косовым (и еще 50 лет существовало независимо, не подчиняясь Московской патриархии — и никто его, собственно, не принуждал, не давил). Отказалась присягать часть старшины — полковники Сирко, Богун.

И Ян Казимир попытался привлечь недовольных на свою сторону, издав универсал: «Дошло до нас, что злобный изменник Хмельницкий запродал вас на вечные мучения царю московскому под нестерпимое ярмо, противное вашим свободам, и принуждает вас присягать помимо воли этому мучителю». Но когда вслед за этими воззваниями король сам вступил на Украину, он встретил ожесточенный отпор со стороны тех же Богуна, Сирко и жителей Побужья, которых они возглавили — поскольку даже ярые самостийники, отвергавшие подчинение царю, еще меньше были склонны терпеть кошмары панских «свобод»… Вот так произошло воссоединение России и Украины. Но учебники истории почему-то заканчивают описание этих событий Переяславской радой. На самом же деле радой ничего не завершилось, наоборот, главное только началось. И отнюдь не напрасно Москва так долго взвешивала этот шаг, так тщательно готовилась в нему. Потому что принятие Украины втянуло Россию в полосу жестоких войн, которым суждено было продлиться аж 27 лет…