Правда варварской Руси - Шамбаров Валерий Евгеньевич. Страница 54
Для пополнения чиновничьих кадров маньчжуры возобновили прежнюю практику сдачи экзаменов — к ним допускались все желающие, кроме выходцев из семей актеров, проституток и рабов. Сдавшие экзамены получали звание «шэньши», вместе со своими семьями освобождались от трудовой повинности и телесных наказаний, формируя «ученую прослойку». Но на долю этой прослойки оставлялись чисто исполнительские функции. Указом 1652 г. чиновникам и ученым было под страхом смерти запрещено письменно или устно высказываться по вопросам управления страной, по военным и гражданским делам. Вводилась персональная ответственность старших чиновников за подчиненных. И за своих протеже. Если чей-то выдвиженец проштрафился, рекомендовавший его получал наказание, равное с преступником.
В области науки и культуры были введены ограничения. Занятия естественными науками не поощрялись. Чиновникам и прочим «приличным людям» запрещалось посещать театральные представления. Запрещались «развратные» романы (под «развратным» понималось любое отклонение от конфуцианской морали). А основной задачей культурной прослойки провозглашались «сбор и упорядочение литературного наследия». Что на деле выливалось в нудную схоластику, тиражирование всевозможных комментариев к Конфуцию, а главное — в фальсификацию истории. Редактировались летописи, древние исторические труды, в них вписывались абзацы, восхваляющие маньчжуров, и удалялось все неугодное захватчикам.
Малейшая нелояльность влекла суровые кары, даже положительные упоминания о предшествующем царствовании. Например, ученый Чжуан Тин-лун написал «Краткую историю Мин». На него донесли, арестовали. До конца следствия он не дожил — видимо, не выдержал пыток. Но казнили его помощников, их жен, детей, издателей, продавцов и покупателей книги — всего 70 человек. А тело автора вырыли из могилы, расчленили и сожгли. Литератор Дай Мин-ши в своих работах всего лишь упомянул годы правления минских императоров. Но и этого оказалось достаточно, чтобы его четвертовать и предать смерти его родных и друзей.
Запретили сочинения уже умершего историка Люй Люляна, оплакивавшего гибель империи Мин. Его останки эксгумировали и изрубили на кусочки, казнили его потомков и учеников. Под запрет попадали и труды, сами по себе «крамолы» не содержащие, но упоминающие опальных авторов. Сослался где-то на Люй Лю-ляна или Чжуан Тин-луна — все, книга объявлялась вредной. А нескольких поэтов казнили за «двусмысленности», хотя китайская иероглифическая письменность заведомо допускает неоднозначное понимание, и отыскать в ней «двусмысленности» при желании очень просто. И в результате подобной политики блестящая и богатейшая культура эпохи Мин возродиться уже не смогла.
Ну а главным маньчжурским союзникам, голландцам, приходилось несладко. В конце 1652 г. их военный флот попал в бурю, погубившую много кораблей и 2 тыс. моряков. Кромвель не преминул объявить это «знаком свыше» и признал очередным доказательством собственной «избранности». Британские каперы, рыскавшие по морям, существенно поубавили количество торговых и рыболовецких голландских судов. И нидерландская Ост-Индская компания признала путь через Атлантику слишком опасным, стала направлять корабли вокруг Африки. Чтобы создать на этой трассе перевалочную базу, на м. Доброй Надежды высадили отряд колонистов во главе с Яном ван Рибеком, и возник г. Кейптаун. Но блокада побережья была для Голландии губительной. Мануфактуры останавливались без сырья, скакнула безработица. Нарушился подвоз продовольствия, а своего не хватало. Цены полезли вверх. В 1653 г. вспыхнули масштабные восстания рабочих и черни, охватившие ряд городов. А при попытке прорвать блокаду погиб лучший адмирал Мартин Тромп…
Успехам англичан немало способствовало то, что голландской децентрализации они смогли противопоставить свою централизацию. Власть Кромвеля приближалась к абсолютной. Даже покорное парламентское «охвостье» его уже не устраивало. Первые разногласия возникли, когда парламентарии в связи с окончанием гражданских войн предложили «Акт всеобщего прощения и забвения». Диктатор его с возмущением отверг, заявив, что акт представляет «угрозу законному судопроизводству над соратниками короля». Но ведь и большая армия, содержание которой влетало в копеечку, для борьбы с голландцами не требовалась — война шла на море. И парламент осмелился поднять вопросы о сокращении армии, о назначаемости главнокомандующего. Да еще и вздумал самостоятельно, без согласования с диктатором, рассматривать новый избирательный закон.
Кромвель это воспринял почти как бунт. Явился в палату общин с мушкетерами и заорал: «Час ваш настал: Господь отступился от вас; он избрал для исполнения своей воли орудия более достойные… Вон! Вон! Я положу конец вашей болтовне!» Вот таким образом «Долгий парламент», избранный 13 лет назад и инициировавший начало смуты, окончательно прекратил существование. Он так всех достал, что народ отнесся к разгону совершенно равнодушно. Сам Кромвель откровенно резюмировал: «Даже ни одна собака не тявкнула, не то чтобы раздался хоть какой-то заметный ропот». А британская газета «Mercurius Politicus» преподнесла события во вполне респектабельных тонах: «Вчера лорд-генерал представил парламенту разные причины, по которым он должен в настоящее время закрыть свои заседания, что исполнено. Председатель и члены разошлись».
Взамен Кромвель создал госсовет из 10 человек и новый «парламент», 144 депутата коего «с одобренной верностью и честностью» вообще не избирались, а были назначены. По имени продавца кож Бербона этот парламент прозвали «бербонским». На первом заседании диктатор произнес напутственную речь: «Власть переходит к вам по неизбежности путем божественного провидения». А его агенты в парламенте начали озвучивать идею, что власть этому органу в общем-то и не нужна, и надо попросту передать всю ее полноту «Божьему избраннику» — Кромвелю. Для чего, собственно, бербонский парламент и предназначался. Но большинство депутатов оказались слишком непонятливыми. Потому что отбирали «верных и честных» по принципу оппозиционности прежнему парламенту. И в палате общин оказалось множество крайних сектантов: анабаптистов, милленариев, хилиастов.
Тон задавали Гаррисон и Фок — стали доказывать, что мир до потопа просуществовал 1656 лет, а значит, в 1657 г. ожидается второе пришествие Христа. И любое правительство будет незаконным, поскольку установится «пятая монархия», где миром будут править только Бог «и его наместник Христос». А перед этим, мол, уже настало «царство святых». То бишь самих сектантов-парламентариев, предназначение которых — временно управлять «царством», пока не придет Христос принять у них власть. Но в том, каким должно быть «царство святых», единства не было. Посыпались проекты отменить налоги, суды, частную собственность, ввести гражданские браки. В общем, круши-ломай все старое! В умах пошел полный разброд. Появились и анархисты-«рэнтеры», проповедовавшие «отмену страха перед грехом». Мол, кому суждено спастись — все равно спасется. Поэтому истинная вера как раз в том и состоит, чтобы не бояться греха. А для утверждения в такой «вере», рэнтеры поощряли людей воровать, хулиганить, развратничать. И чем круче, тем лучше — с общими групповухами, извращениями.
Тут уж и Кромвель схватился за голову. И этот парламент тоже был разогнан. По сути, последняя видимость «республики» приказала долго жить. И офицеры предлагали Кромвелю не мудрствуя лукаво восстановить монархию и стать королем. Но от этого титула он «скромно» отказался. Правда — только от титула. В декабре 1653 г. разыгралась пышная комедия. Было организовано парадное шествие по Лондону лорд-комиссаров государственной печати, лорд-мэра и других нотаблей. Они явились к Кромвелю, и генерал Ламберт «от имени армии и трех наций» просил его принять протекторат над Англией, Шотландией и Ирландией. Прочли «конституционный акт», по которому «верховная и законодательная власть» сосредотачивалась «в одном лице и народе, собранном в парламенте». Пост лорда-протектора объявлялся пожизненным, ему присваивался титул «ваше высочество», передавались внешняя политика, командование армией и флотом, контроль над финансами и судами.