Царь грозной Руси - Шамбаров Валерий Евгеньевич. Страница 13

Версия о том, что казаки — беглые крепостные, не выдерживает критики. На Руси крепостного права еще не было. Да и не смогли бы крестьяне без воинских навыков выжить в Диком Поле. Но в семейных преданиях прежних казаков, рассеянных во времена Тамерлана, сохранялась память о давней вольной жизни. И некоторые из их потомков стали возвращаться в степи. Однако и производить казачество напрямую от древних касогов и бродников было бы ошибкой. Оно вбирало в себя представителей разных народов. К потомкам «пра-казаков» присоединялись удальцы из жителей приграничья, привычных к военному быту. Примыкали беглецы из татарского плена. Среди казаков в этот период встречаются и тюркские имена — татарские воины, потеряв в междоусобицах родных и имущество, тоже прибивались к казакам.

Но в образовании казачества сыграл важную роль еще один фактор — начавшиеся процессы централизации Руси. Подобные процессы в истории всех государств бывают не только благотворными, но и весьма болезненными. Самые активные, энергичные люди могут противиться «унификации» и, как правило, погибают. Так было везде, в феодальных войнах Западной Европы, Арабского мира, Индии, Японии. И только на Руси нашлась «готовая» древняя структура, которая нуждалась именно в таких людях, вбирала их в себя. Казачество.

Ранее отмечалось, что Иван III подвел под свою власть Новгород, Пермь, Вятку. Здесь устанавливались единые законы, наводился общий государственный порядок. А Новгород издавна славился лихими ушкуйниками. Еще в большей степени это относилось к Вятке. Основанная в свое время новгородцами, она была вольной республикой, отбивалась от казанцев, но и сама не давала покоя соседям. Вятские легкие суда постоянно гуляли по Волге и Каме, нападали на города и села, грабили купцов [49]. Иван III такие дела, естественно, пресек. А тем, кто ими промышлял, пришлось или менять образ жизни — или подаваться к казакам.

Формирование Российской державы и казачества стало уникальным в мировой истории двуединым процессом. К казакам присоединялись люди разного происхождения, но обязательно такие, кто был близок им по духу, мог стать «своим» в их среде. И вдобавок, способные выжить в экстремальных условиях. Кто не выдерживал — погибал или мог уйти восвояси. А из тех, кто уцелел, «естественным отбором» получались настоящие казаки. Общим языком казаков становился русский. Объединяющим началом оставалось и Православие. Оно давало главную идею — казаки осознавали себя «воинами Христовыми», защитниками христиан от «басурман». А такая идея, в свою очередь, оправдывала их образ жизни, помогала переносить лишения.

6. ОТЕЦ ИВАНА ГРОЗНОГО

Василию III пришлось воевать не меньше, чем его отцу. Пока на троне был Иван III, побежденная Литва опасалась задираться, этому способствовал и брак короля Александра с дочерью русского государя Еленой. Но как только победитель умер, паны осмелели, принялись требовать, чтобы русские возвратили все завоевания, предъявили претензии даже на Псков и Новгород — поскольку новгородцы в свое время признали себя королевскими подданными. А в 1506 г. скончался король, которого жена хоть как-то удерживала от неосмотрительных шагов. Паны и католическая верхушка передали корону брату Александра Сигизмунду, и литовские отряды ринулись на Русь. Жгли села, угоняли людей. Василий III в ответ направил свои рати.

Ход войны во многом определялся не только боями, но и изменами. На сторону Москвы перешел князь Михаил Глинский. Он был из той категории авантюристов, которых на Западе называли «кондотьерами». Они сами формировали полки и нанимались к монархам, готовым заплатить. Глинский служил курфюрсту Саксонскому, императору Максимилиану, воевал в Италии против французов, принял католицизм. Вернувшись на родину, одержал ряд побед над татарами, стал любимцем короля Александра, получая от него щедрые пожалования. Но у Сигизмунда были свои любимцы. На Глинского стали клеветать, подсиживать интригами, его оттерли от важных постов, требовали отобрать владения. А король поощрял обидчиков.

Михаил вместе с братьями Иваном и Василием уехал в свой город Туров и поднял мятеж. Связался с Василием III и просил помощи, обещая взбунтовать всю Украину. Кстати, этот термин был чисто географическим и понимался в прямом смысле — «окраина». Была Московская Украйна: к ней относились брянские, калужские, рязанские земли, была Литовская Украйна — Полтава, Киев, Брацлав. Василий III охотно поддержал Глинского, послал к нему отряды ратников и служилых татар. Но раздуть серьезное восстание не удалось. Большинство украинских магнатов сохранило верность королю.

Не поддержали мятеж и днепровские казаки. В начале XVI в. их лидером стал литовский аристократ Ляндскоронский. Он занялся организацией казаков для защиты Украины от татар, собирал их под свое начало, обеспечивал оружием, боеприпасами, и был избран гетманом. И если Сигизмунду изменили Глинские, то были и такие, кто изменил Василию III — Константин Острожский, Евстафий Дашкович. Острожский, талантливый полководец, был взят в плен в прошлой войне, но под поручительство митрополита принес присягу и поступил на русскую службу. Дашкович, литовский воевода, перешел к Ивану III добровольно. Теперь оба перебежали обратно. Сигизмунд их принял с распростертыми объятиями, дал Острожскому Киев, а Дашковичу — Канев и Черкассы, центры днепровского казачества. Во время бунта Глинских Дашкович с Ляндскоронским сумели удержать казаков в повиновении. Обещали им грядущие милости короля, настраивали против русских. Этой агитации помогало и то обстоятельство, что казаки привыкли драться с крымцами, а Менгли-Гирей был давним союзником Москвы.

Надежды Василия III на восстание не оправдались. Но и литовцы поняли, что Россия при новом государе отнюдь не ослабела — московские полки разоряли неприятельскую землю, доходили до Минска и Вильно. В 1508 г. Сигизмунд попросил вдовствующую королеву Елену быть посредницей в примирении. Она обратилась к брату, и Василий III согласился. Мир был заключен на старых границах. А Глинским было дозволено выехать в Россию, великий князь дал им несколько городов. Но эта война стала по сути лишь «разведкой боем». Раз не получилось одолеть русских нахрапом, паны решили получше подготовиться.

Прошло несколько лет, и Елену, помогшую заключить мир, подвергли вдруг демонстративному поруганию. Ее начали оскорблять, унижать, воеводы Радзивилл и Остиков схватили ее прямо в церкви во время обедни, выволокли из храма и заключили под арест, отобрав ее казну и лишив всех слуг. Она сумела переслать письмо брату в Москву, сообщила, как с ней обошлись, но письмо стало последним. Вскоре после этого, в январе 1513 г., Елена скоропостижно умерла. Литовцы писали, что «от горести». Но все русские источники единодушно утверждают, что ее отравили. Кто? Очевидно, те круги, которые желали спровоцировать войну. Вдобавок в Москве узнали, что послы Сигизмунда натравливают на Русь крымских татар. И на западных границах снова заполыхали сражения. Вторая война протекала гораздо тяжелее и напряженнее, чем первая. Русские взяли Смоленск и еще ряд городов. Литовцы под командованием Острожского одержали большую победу под Оршей, но отбить Смоленск не смогли и, в свою очередь, были разгромлены возле крепости Опочка.

Так же, как в прошлых русско-литовских конфликтах, начались измены. Причем опять «отличился» Михаил Глинский. На службе Василию III он слишком много возомнил о себе и рассчитывал, что в награду его должны сделать удельным князем, отдать во владение Смоленщину. Великий князь с такими претензиями не согласился. Глинский оскорбился и задумал снова перекинуться к Сигизмунду. Установил с ним тайную переписку, заключил договор — король перечислил, какие города отдаст ему. Предатель переслал важные сведения о русской армии (они помогли Острожскому выиграть битву у Орши), но при попытке уехать к литовцам Глинского задержали. Суд приговорил его к смерти, и спасло его лишь желание вернуться из католицизма в Православие. Государь заменил казнь пожизненным заключением и отдал осужденного под опеку митрополита. Но, кстати, братья Михаила Глинского, Иван и Василий, в его делах не участвовали, продолжали честно служить России, и их опала никоим образом не коснулась.