Царь грозной Руси - Шамбаров Валерий Евгеньевич. Страница 22

Семейная жизнь великого князя казалась благополучной. Он по-прежнему очень любил жену. Когда находился вдалеке от нее, писал трогательные письма, всегда интересовался здоровьем ребенка и волновался, если тот прихварывал. А 30 октября 1532 г. Елена принесла ему второго сына, Георгия. Но то ли сказался испуг во время крымского нашествия, то ли другие причины — выяснилось, что ребенок глухонемой. А маленький Иван, только учившийся переступать ножками по русской земле, видел своего отца очень недолго и даже не запомнил…

Следующий, 1533 г., выдался спокойным. Татары не наведывались, дела шли успешно. 25 сентября, день памяти св. Сергия Радонежского государь со всей семьей провел в Троице-Сергиевом монастыре. Вместе молились, прикладывались к гробнице преподобного. И это был последний день, когда они все вместе были счастливы…

После праздника распрощались — Василий III поехал в Волоколамск на охоту, не удавшуюся в прошлом году. Но вскоре у него обнаружился нарыв на бедре. Великий князь какое-то время пытался терпеть, не обращать внимания. Однако нарыв был болезненным, и призвали иностранных докторов Люева и Феофила. Хотя стоит отметить, что европейская медицинская наука пребывала еще в зачаточном состоянии. Полезные знания мешались с суевериями, наряду с лекарственными растениями применялась всякая гадость. Западные врачи и своих-то монархов нередко спроваживали на тот свет, и их называли «помощниками смерти». А насчет стерильности вообще не имели понятия. При лечении Василия Ивановича в рану занесли заразу, началось воспаление.

Раз за разом выпускали гной, но болезнь прогрессировала. Государю становилось все хуже, и наконец, он понял, что ему не выкарабкаться. Он был сильным и мужественным человеком, стойко переносил жесточайшие страдания. И приближение смерти воспринял как истинный православный человек. Но душа его была не спокойна. Совсем не спокойна. Он не был уверен в своем собственном окружении! Князья и бояре демонстрировали верность, пока он был в силе, но как они себя поведут без него? Василий Иванович очень сомневался в них.

Откуда это известно? Конечно, ни один источник не зафиксировал мыслей великого князя. И все же летописи сохранили однозначные доказательства: государь знал или подозревал, что среди его приближенных есть скрытые враги. Посудите сами — с Василием III в Волоколамске находились брат Андрей Старицкий, князья Бельский, Шуйский, Кубенский, но государь скрывал от них свое состояние! Вызвал вдруг к себе Михаила Глинского. А ведь он после освобождения из тюрьмы оставался на вторых ролях, не занимал важных постов. Видимо, теперь великий князь счел, что близкий родственник жены не предаст.

Василий III отправил в Москву стряпчего Мансурова и дьяка Путятина — привезти завещания своего отца и деда. Но опять же, отправил тайно, об этом знал лишь ближайший доверенный государя, Шигона. А самим Мансурову и Путятину запрещалось разглашать цель поездки. Однако правда все же просачивалась. Ее откуда-то узнал Юрий Дмитровский. Он сразу же поспешил к брату, но великий князь почему-то не пожелал, чтобы он находился рядом. Заверил его, что выздоравливает, и отослал обратно. Хотя на самом деле он был уже обречен и знал это. Велел везти себя в столицу.

Лед на Москве-реке был еще тонким, для Василия Ивановича навели мост, но делали наспех, и он провалился. Дворяне из свиты сумели обрубить гужи лошадей и удержали на руках сани с больным. А государь запретил наказывать строителей. Последний акт трагедии разыгрался в Кремле. Сразу же, только-только принесенный в свои покои, великий князь собрал у постели митрополита Даниила, бояр и велел дьякам составлять новое завещание. Составлять при всех! Очевидно, чтобы его не могли оспаривать. Наследником назначался сын Иван, до пятнадцатилетнего возраста он должен был находиться на попечении матери и опекунского совета.

Нет, не спокоен был Василий Иванович. Он обращался к митрополиту, поручая ему своего сына. Еще в 1531 г. он взял с Юрия Дмитровского и Андрея Старицкого клятву быть верными не только себе, но и княжичу Ивану. Теперь он заставил их повторить присягу. И при этом заклинал братьев, что надеется на их честь и совесть, убеждал исполнять крестное целование. То есть не был уверен, что исполнят. Сбивчивые речи выдают его переживания и растерянность. Он призывал бояр «блюсти крепко» сына и державу, просил «не оставлять» его племянников Бельских. Но тут же убеждал и племянников, чтобы были верными наследнику. А особо обращался к Глинскому, говорил, что тот должен за ребенка и Елену «пролить всю кровь свою и дать тело свое на раздробление» [49]. Стало быть, предполагал нешуточную угрозу.

Василий Иванович изнемогал, но 3 декабря, чувствуя скорый конец, опять собрал бояр, четыре часа говорил с ними о предстоящем правлении. А троицкого игумена Иоасафа просил: «Отче, молись за государство, за моего сына и за бедную мать его… молитесь о младенце государе!» И лишь после того, как были обсуждены все дела, Василий III велел привести сына и жену. Ивана принес на руках Иван Глинский, брат государыни, отец благословил наследника крестом св. Петра. Елену привели под руки. Она, разумеется, знала, что муж умирает. Билась в истерике — а Василий даже нашел в себе силы успокаивать ее, уверял, что чувствует себя лучше. Но мамке Аграфене Челядниной великий князь приказывал «ни пяди не отходить» от ребенка. Он боялся на наследника… Елена хотела остаться с мужем до конца, но он понимал, насколько это будет тяжело, жалел ее и приказал уйти.

Еще раньше государь принял решение перед кончиной постричься в монахи, и сейчас для этого пришла пора. Он ненадолго забылся, а когда проснулся, стал рассказывать, что ему явилась св. великомученица Екатерина. Принесли ее икону, св. Дары, чтобы причастить государя. Но Василий III еще не успел уйти из жизни, когда его опасения начали сбываться. С ним уже перестали считаться, его распоряжения игнорировались! Он просил пострижения, митрополит готовился начать обряд. А группа бояр во главе с Андреем Старицким внезапно воспротивилась, старалась не допустить этого. Хотя, казалось бы, какая им была разница, умрет Василий мирянином и монахом?

Государь отходил, над ним читали канон на исход души, он шептал молитвы немеющими губами, целовал простыню, ожидая обряда. А рядом с ним разыгрывалась безобразная сцена. Бояре шумели, орали, спорили, не обращая никакого внимания на умирающего. Андрей Старицкий и Воронцов принялись вырывать у митрополита монашескую ризу, и Даниил усмирил их только угрозой проклятия: «Не благословляю вас ни в сей век ни в будущий!..» После этого пострижение пришлось производить спешно. В суматохе обнаружили, что забыли мантию для нового инока, и троицкий келарь Серапион отдал свою. И великий князь Василий, ставший иноком Варлаамом, ушел в мир иной.

Митрополит собственноручно омыл его тело и облачил в монашеское одеяние. Но, судя по всему, и он был отнюдь не спокоен за судьбы государства. Сразу же после того, как прибрал покойного, Даниил вывел в «переднюю горницу» братьев государя и снова, уже в третий раз (!) привел их к присяге верно служить Ивану Васильевичу и его матери, не изменять им ни словом, ни делом и «не искать великого княжения». Аналогичную клятву митрополит взял с бояр и дьяков, и лишь потом пошел к Елене сообщить о смерти мужа…

И были похороны. Скорбела и рыдала вдова, а ей вторила и вся Русь. Василия Ивановича любили, жалели о нем. Русские источники единодушно называли его «добрым», «ласковым» — хотя, как мы видели, с врагами он бывал очень суров. Но ведь это с врагами. А отношение простонародья кратко и образно передал летописец: «Дети хоронили своего отца». И только совсем несмышленые малыши не понимали, что же произошло, почему старшие так ведут себя? Не понимал и трехлетний мальчик, который отныне стал государем Всея Руси.

10. КТО И КАК УПРАВЛЯЛ РОССИЕЙ

Что же представляло собой Русское государство, когда во главе его оказались ребенок и молодая мать? Правительства в той форме, в каком мы привыкли воспринимать его — с министерствами или ведомствами, разделенными по направлениям деятельности, еще не существовало (впрочем, таких правительств не было и в других странах). Главных органов управления на Руси было два — государев двор и Боярская дума. Двор в узком смысле представлял собой личное хозяйство великого князя и людей, которые руководили им. Но ведь и вся Русь была большим хозяйством, вверенным ему от Бога. И те же лица, которые входили в двор государя, составляли аппарат его власти.