Легенды петербургских садов и парков - Синдаловский Наум Александрович. Страница 11

Приглашение еще не успевало закончиться, а самые нетерпеливые уже прильнули к глазку панорамы и замерли в ожидании начала «райского действа». Публика замирала. Раёшник становился в позу. И все начиналось:

А вот город Питер,

Что барам бока вытер.

Там живут немцы

И всякие разные иноземцы.

Русский хлеб едят

И косо на нас глядят,

Набивают свои карманы

И нас же бранят за обманы.

А вот андерман штук – другой вид:

Петр Первый стоит;

Государь был славный,

Да при том же и православный;

На болоте выстроил столицу…

Вот смотри и гляди —

Город Санкт-Петербург,

Петропавловская крепость,

Из крепости пушки палят,

А в казематах преступники сидят,

Сидят и пищат,

А корабли к Питеру летят.

А другое дело распрекрасный город Питер,

Больно он карман вытер!

Там окромя кабака да заведения

Куда не взглянете – представление на представлении.

На Царицыном лугу стоят балаганы,

Бьют в них барабаны,

Из ружей стреляют,

Войну изображают, турок побивают!

Там показывают «Кащея»,

А там «Два злодея»,

А Малофеев показал силу,

Закатил «Аскольдову могилу»!

Публика кругом ходит чистая,

Суконная, форсистая, —

А не важная,

Просто сермяжная.

Еле-еле пробивается к карусели,

На качелях качается,

Большим делом утешается,

А то заплатит пятачок И глядит к нам в раёк.

А вот – позвольте посмотреть:

С птичьего полета, а может и выше —

С золоченой адмиралтейской крыши,

Как на ладони – весь город Питер,

Что многим бока повытер.

А это город Питер,

Воды в нем тьма-тьмущая,

Река течет пребольшущая,

А мелкие реки не меряны,

Все счета им потеряны.

А это город Питер,

Которому еврей нос вытер.

А это город – русский,

Хохол у него французский,

Рост молодецкий,

Только дух немецкий!

Да это ничего – проветрится.

А вот и петербургская дама,

Только не из Амстердама,

Приехала из Риги Продавать фиги.

Купеческих сынков обставляет

Да сети им расставляет.

Карьеру начали с прачки,

Да давали им много потачки.

Вот на набережной Дворцовой

Съезд для бар открылся новый.

Два антрепренера,

Чуть ли не куафера,

Устроили картинное выставление,

Столице на удивление,

Закатили саженное объявление,

Что-де по рублику

Пускают публику,

На французские картины надивиться,

Французскому искусству научиться.

Ну и точно,

Собрали как нарочно,

Да такие сюжеты,

Что антиресней нету!..

То стражение,

То бабы оголение.

Да не просто так,

Как нарисует русак,

А во всем авантаже,

В браслетиках даже!..

Смотри и любуйся.

Смотрят ловкие кавалеры,

Штатские и офицеры,

Смотрят папаши и мамаши,

А барышни-мамзели,

Как маков цвет покраснели,

Глазки потупляют, —

Смотреть куда не знают.

А старые мадамы

Смотрят и картины и рамы,

Делают замечания

Насчет содержания:

Искусство-де пропало,

Игривости в нем мало!..

Подбавить надоть.

А вот в Михайловском манеже стон стоит,

Орава собак визжит,

Воет и лает,

Публику зазывает!

Публика волнуется,

На псов дивуется,

О цене не торгуется:

Платит за шавку малую,

Что за кобылу чалую,

За моську иную,

Что за тройку лихую!

На собаках висят медали,

А на хозяевах едва ли…

Чувствуют псы себя сами

Здесь господами!

Кассиры, сторожа и администрация —

Только декорация…

Устроили богатое барство

Собачье царство,

Вот теперь и любуются!

А вот издатель «Петербургской газеты»

Скачет на край света,

Искать сюжета —

Для балета!

Газетное дело,

Видно, надоело…

Изучает новое «па»

Под руководством Петипа,

Чтоб легче канкан плясать!

А заправилами в газете

Остались грудные дети!..

Читают —

Сами не понимают,

Смотрят в книгу —

Видят фигу.

Есть надежда: к его возвращению

Устроят полное крушение…

Чего от них ждать?

А вот еще изображение

Достойное удивления:

Петербургские финансисты в змей играют,

Вверх запускают!

Склеен змей из «кредиток»,

А под ними клубок немецких ниток.

Напрасно господа хлопочат,

Змей подыматься не хочет!

А дело по простоте

Не в одном хвосте.

Он, пожалуй, и тяжел,

К низу и повел,

И нельзя убавить погремушки,

Ядра да пушки,

Да подбавить мало.

Мало золотой мочалы…

Лучше же выждать минуты,

Да порвать иноземные путы,

И с тяжелым хвостом

Он взлетит орлом.

А вот питерский купец —

Молодец!

Его смущает,

Что мамаша долго не умирает…

Зовет аблоката,

А у аблоката ума палата…

Говорит: мы доктора натравим,

Все дело оправим,

Деньги отдать заставим!

А коли упрется на своем,

Запрячем в сумасшедший дом!..

Сказано – сделано,

Как по писаному обделано,

Деньги получены,

Наполовину прокручены,

А как дошло до дележки,

Оказались сухие ложки…

Чуть не передралися, —

Проболталися, —

Дошло дело до суда —

Пожалуйте-ка сюда, господа!

Свидетели врали,

Аблокаты болтали,

Глотки надрывали,

Да труды их пропали:

Суд взглянул шире, —

Всем нашел место в Сибири.

А вот три петербургские портрета,

Это три червонных валета:

Купец-молодец,

Адвокат лихой и доктор удалой!

Эта тройка удалая к мамаше купца-молодца

Доктора-лихача отправила

И деньги отдать заставила,

Ибо доктор к ней явился

И с дерзкой речью обратился:

«Нам деньги не нужны,

А потому подавайте их сюды,

А коли ты упрешься на своем,

Мы тебя отправим в сумасшедший дом».

Деньги получены

И половина прокручена.

Но старушка суду заявила,

И наша тройка в Сибирь угодила.

По делам ворам и мука!