Русские в Сараево. Малоизвестные страницы печальной войны - Тутов Александр Николаевич. Страница 3

Почему же Александр Тутов все-таки решился написать эту книгу? Ответ очень прост: он там был в это время.

Не все из того, что в ней сказано, произошло с ним, рядовым военным врачом, терапевтом, неврологом, а иногда — хирургом и даже акушером: на войне бывает всякое.

И, может быть, не все описанное даже произошло в реальности: это художественное произведение, и образы, созданные писателем, собирательные. Но в основе этой повести — реалии тех лет, опыт самого писателя.

Русские в Сараево

1

Мы с Вадимом пришли в блиндаж, чтобы наблюдать за мусульманами-бошняками, окопавшимися напротив (по-русски правильнее их называть босняками, но сербы прозывали их бошняками и турчинами; так стали звать и мы). Это называлось — заступить на положай.

Погода не радовала. У нас на Севере, несомненно, в это время года еще хуже — холоднее и промозглее, да и снег по пояс. Здесь снега почти не было. Грязь и слякоть. К счастью, в блиндаже было сравнительно тепло.

После нескольких часов спокойного дежурства мне захотелось спать. Тишина убаюкивала.

Мы решили, что будем спать по очереди.

Боевые действия в Сараево были своеобразными, как, впрочем, все боевые действия в городах. А города так же отличаются друг от друга, как люди.

Со Сталинградом Сараево сравнивать было бы смешно, но жутковатой экзотики хватало. Представьте себе, вдоль одной половины улицы располагались сербские подразделения, а по другую сторону — мусульманские отряды. Причем иногда в совсем хаотичном порядке. Обе стороны периодически «поливали» друг друга из самого разного стрелкового оружия либо обстреливали из гранатометов и тромблонов.

Тромблон — это приспособление типа гранаты на шомполе, которое выстреливается из ствола автомата. Меткости в стрельбе тромблонами достичь сложно, поэтому частенько они летели как Бог положит. Бывало, по полчаса с противником тромблонами перестреливались, не нанося серьезного вреда. А бывало, что и одиночный тромблон наносил тяжкий урон. Но в основном случайно. Находились умельцы, которые натренировались стрелять тромблонами с удивительной точностью, но таких гениев были единицы.

Лично я так и не сумел освоить достойным образом это оружие. Стрелять-то изредка стрелял, но почти всегда неудачно. Тромблоны летели куда угодно, но только не в цель. В редких для меня перестрелках с турчинами я предпочитал использовать, как и многие мои сотоварищи, испытанный, знакомый еще с уроков НВП (школьной начальной военной подготовки) автомат Калашникова.

Иногда в эти действия с пальбой влезали хорваты, которые периодически стреляли либо по нам, русским добровольцам, либо по бошнякам, либо по тем и другим. Или перестрелки проходили в обратном порядке — сербы и хорваты стреляли по мусульманам. В зависимости от того, против кого «дружили» в этот день.

Союзы с противниками иногда завязывались совершенно стихийно. Особенно часто это происходило, когда в противоположных лагерях оказывались давние знакомые, которые до войны дружили между собой, несмотря на различия в верованиях. До разделения республик эти различия как-то особо никого не напрягали. Кроме отдельных лиц. Зато сейчас старые знакомства то останавливали боевые действия, то, наоборот, обостряли их. И тогда серб и бошняк, а когда и хорват, объединялись, чтобы надрать третью сторону.

Гражданская война — это всегда бедлам, где трудно выделить правых и виноватых. Тут могли палить налево, где сидели одни враги, и направо, где сидели другие враги, которые являлись врагами первых врагов. Не говоря уж о том, что сплошь и рядом мусульмане и хорваты воевали и в сербских отрядах, как, впрочем, некоторые сербы служили в отрядах врага.

Самое страшное — это то, что в Сараево часто воевали друг против друга недавние соседи, сослуживцы, просто знакомые. И воевали там, где еще несколько лет назад мирно жили по соседству друг с другом. А теперь «лупили» по своим знакомцам и недавним соседям из автоматов, стреляли из гранатометов.

Мусульманский анклав был самым крупным в Сараево. Сербы больше жили по окрестным селам, но и в самом городе располагались целые кварталы, населенные в основном ими. Армия мусульман превосходила сербские отряды по численности раза в три-четыре. Но зато у сербов осталось гораздо больше оружия с социалистических времен, в основном советского производства. Да и воевали сербы, правда при поддержке добровольцев, лучше и смелее. Однако этого, по ряду причин, в основном странного финансово-политического свойства, оказывалось мало. И к тому же пропагандистская машина США активно обвиняла сербов в жутких, чаше всего выдуманных преступлениях против боснийских мусульман. Зато военные преступления мусульман оставались незамеченными. Как, кстати, и хорватов.

У мусульман оружие было похожим, но западных образцов встречалось больше, особенно у прибывших из арабских стран наемников-моджахедов. А у хорватов западного оружия, особенно германского, имелось более всего. Немцы по привычке, оставшейся со Второй мировой войны, особенно активно снабжали и поддерживали хорватов. Американцы и их союзники поддерживали всех, кто был против сербов. Главное — добить союзника России в Европе.

Бронетехника и орудия в сараевских боях применялись редко. Внутри города это было и не особенно удобно, да и сербские начальники опасались активно задействовать танки и пушки, чтобы не разозлить американцев и их союзников. Танков и пушек, впрочем, в этом регионе бывшей Югославии находилось немного, в основном минометы. А самолеты не разрешали использовать сербским войскам ООН, ОБСЕ и прочие структуры, за плечами которых стояло НАТО. Чуть что — и натовские самолеты могли начать бомбить расположение сербов, причем от этих бомбежек страдало и мирное население.

Конфликт затягивался, хотя сербы несколько раз, после успешных военных операций, могли его выиграть, но военачальники останавливали свои отряды под воздействием официального Белграда. Президент Милошевич пытался установить контакт с США, предавая этнических сербов в других регионах бывшей Югославии.

В будущем попытки заигрывания с НАТО и США не спасли Милошевича от ареста, тюрьмы и неожиданной смерти до начала процесса. Он слишком много знал, о многом мог рассказать, поэтому так внезапно и скончался. Подобная участь, увы, ждала и остальных лидеров сербского сопротивления. Если бы они начали говорить, то пришлось бы признать, что сербов обвиняли незаслуженно. А так удалось подобное претворить и в Косово, обвинив опять во всем сербов и оттяпав у них кусок родной территории. Главной же целью было лишить Россию своего давнего союзника и сторонника на Балканах, а сама Россия ничего в противовес не совершила… Однако сейчас не время говорить об этом. Вернемся в Сараево…

Задремать не удалось. Славан отличался большим ростом и был вынужден сильно нагнуться, забираясь в наш блиндаж.

— Привет, рус! — басовито сказал он.

От его приветствия я вздрогнул, поднялся, словно готовый, если надо, хоть сейчас бежать в атаку. Хотя атака — это не то, чем я должен заниматься на войне.

До войны Славан работал тренером по волейболу. «Как тут воевать? — не раз грустно шутил он во время посиделок. — Среди врагов то и дело попадаются то мои воспитанники, то родители моих воспитанников. Раскланиваемся и разбегаемся в разные стороны!»

Славан принес две двухлитровые бутыли сливовицы. Небось собственного производства. Или его отца. Надо признать, что семейство Славана делало неплохую сливовицу, но не в таких же количествах! Но трезвость — совсем не норма жизни на войне. Трезвенников на ней я не встречал. Или, по крайней мере, не припомню.

— Слушай, рус! — продолжил Славан. — Мне про тебя много нарассказывали. Все ценят тебя как доктора, но говорят, что ты и как боец крут! Дрался с десятью бойцами и всех вырубил!