Тайны пропавшей цивилизации - Богданов Александр Владимирович. Страница 70

«Вооружившись стоицизмом, иудей надел маску презрения и безразличия к агрессивной ненависти, насилию противопоставил хитрость и долготерпение. Терпеливость, воспринятая как "бесконечное вместилище страданий", и составляла секрет успехов иудея, где бы он ни обосновался» (Рафаэль Сабатини, историк).

Однако необходимо заметить, что в восточной Европе (в Италии, к примеру) нравы христиан были более спокойны, и развитие наук, искусств там проходило относительно благоприятно, даже несмотря на Савонаролу (этот хотя бы жег безнравственные, по его мнению, произведения искусства, а не Людей). Про итальянскую живопись можно сказать, что христианство в ней не подавляет искусство, скорее наоборот — служит искусству. В испанской же живописи все наоборот: искусство ради христианства.

Более того, многие христиане неодобрительно отнеслись к жестокостям испанских единоверцев. Величайший авторитет того времени итальянский ученый с мировой славой Леонардо да Винчи создает портрет молодой женщины, сидящей на фоне огромного ущелья, гигантской трещины в земле. В то время у многих художников фоном служило ущелье как символ недавней катастрофы, разделившей людей на два лагеря. И там же, где-нибудь на дальнем плане, вы обязательно увидите силуэт христианской церкви. [12]

Мона Лиза одета не просто в скорбные, а в скорбные иудейские одежды, как и положено одеваться верующей еврейской женщине, соблюдающей традицию. Волосы распущены — символ горя. Если увеличить изображение, то отчетливо будут видны кровавые ниточки лопнувших сосудов на заплаканных глазах. И неизменная полуулыбка в уголках рта.

Существует предположение, что Джоконда — «зашифрованный» автопортрет молодого Леонардо. Похоже на правду. Думаю, что таким образом художник хотел выразить свое отношение к событиям. Современники его прекрасно понимали. Для нынешних же поколений улыбка Моны Лизы стала загадкой, хотя до сих пор люди помнят, что «что-то там именно в улыбке кроется».

Опять сошлюсь на слова моего знакомого раввина: «Если хотите знать, наша фирменная, непостижимая (куда там всяким Джокондам) "улыбка-не-смотря-ни-на-что с грустными глазами" — это, пожалуй, самое сильное и точное отображение нашей вечной (и вечно молодой) мудрости. Никогда, ничто и никто не смог стереть это несравненное выражение с наших лиц, оно — наш с вами общий "Символ Веры"».

Этот период в искусстве принято называть Возрождением. Да побойтесь Бога, что можно возрождать там, где ничего не умирало? История там шла своим обычным ходом, без насилия. Слово «возрождение» совершенно не выражает сути того, что случилось в истории. И вообще, «эпоху» создали искусствоведы XX века.

А ргоро: Первым, кто употребил термин «ренессанс», был французский историк Жюль Мишле (1798–1874), который назвал так седьмой том своей «Истории Франции». Речь шла только о Франции, о ее духовном возрождении после трагических войн Наполеона, приведших Францию к поражениям и унижениям. Термин «ренессанс» понравился швейцарскому ученому Якобу Буркхардту. И он применил его по отношению уже к другой стране — Италии, назвав свой труд «Культура Ренессанса в Италии» (обратите внимание на год: 1860). Ни о каком возрождении как о всеевропейском культурном явлении и речи не шло! И только в XX веке искусствоведы доведут слово «ренессанс» до уровня термина и «раскрутят» до картины якобы всеобщей западной коллективной концепции культурного развития Европы.

Ранее о возрождении как об эпохе не говорилось. По сути, с введением в обиход понятия «эпоха Возрождения» была искажена картина протекания событий (кому это было на руку — понятно). Старые ценности не возрождали, а ни на минуту не прекращали бороться за них. Грядущая эпоха буржуа утверждала свои ценности. Это были обычные для нормального человека гуманитарные ценности, несовместимые с христианскими представлениями о мире, месте и роли человека на Земле. Гражданская культура вытесняла христианскую. Верно и то, что античная культура тоже базировалась на гуманитарных ценностях, но «точка отсчета» была другая. Античность рассматривала человека как равноправную часть мироздания. Определяющим было слово «гармония». В новобуржуазной культуре — «величие человека».

Думаю, даже очень упрямому искусствоведу не придет в голову утверждать, что ренессанс — это продолжение античной культуры. Вспять историческому прогрессу ничто на земле идти не может, это — аксиома. Поэтому нужно говорить не о возрождении, а о Великом противостоянии, отраженном в искусствах.

Вспомним, что реакцией на события в Испании стало народное движение (которое мы без всякого на то основания называем первой буржуазной революцией) в Нидерландах, выступивших, как сказано в БЭС, «против крайностей испанского режима». Прогресс не может остановить ничто. Многонациональная по составу, лежащая у моря торговая Голландия как раз и стала одной из тех стран, которые дали толчок к выходу на первый план достоинства человека как венца промысла божьего. На смену «мрачному средневековью» приходит эстетика буржуазной, или гражданской культуры.

Квинтэссенция этой культуры выражена в словах Людвига Фейербаха (нам, выросшим в советские времена, они известны из монолога горьковского Сатина в пьесе «На дне»):

Процесс становления буржуазной культуры проходил тяжело. Христианская церковь сдавала позиции не просто. Наступили времена Реформации, но Лютер, например, не стал отказываться от наследия Средних веков. Он опирался все на то же антииудейское учение Церкви и средневековые мифы о порочности евреев. В Своем памфлете «О евреях и их лжи», написанном в 1543 году, Лютер призывал сжигать синагоги, еврейские дома и отказаться от всяких защитных мер в отношении евреев. Он утверждал, что евреи паразитируют на обществе. Главной претензией было то, что «обратить евреев в христианство тяжелее, чем самого дьявола». Лютер пытался, хотя и безуспешно, склонить германского князя к полному изгнанию евреев из страны.

При чтении эмоциональных строк невольно может «воспламениться» сердце и отключиться разум, а сон разума, как известно, порождает чудовищ. Поэтому призываю читателя проявлять известную осмотрительность, чтобы огульно не записать всех христиан всех эпох в палачи иудейского и других народов. Даже в самые тяжелые моменты, во время самых страшных гонений всегда находились христиане, чей протест и действия в защиту иудеев отражали их христианские убеждения, ибо для них учение Иисуса из Назарета и вся Его жизнь — это вершина человеческой братской любви.

Еще раз хочу предостеречь читателя: нельзя говорить о жестокости христианства в абсолютном смысле. Всегда находились христианские священники, христианские правители, христианские страны, которые принимали гонимых иудеев, обеспечивая им право на жизнь или хотя бы на выживание…

Чтобы оставаться честным по крайней мере перед самим собой, нужно признать, что некоторые протестантские движения в католической церкви XVI века volens nolens тоже стали определенным буфером на пути кровавого разгула. Под протестантскими позициями нужно понимать религиозные направления, догматы которых и взгляды на христианизацию мира не совпадали с официальными папскими. Многие из протестантов в своих учениях предлагали как бы «компромиссный» вариант. Бороться с инакомыслием были призваны Святая инквизиция и монашеские ордена, призванные выявлять «жидовскую ересь» внутри христианства. А что такое «жидовская ересь»? Под эту статью подходило все, что хотя бы отдаленно напоминало основные положения иудейского вероучения и даже просто жизненную деятельность иудеев. Занятия астрономией; физикой, механикой, химией, опыты горного дела и прочее, короче, все то, что нынче мы зовем наукой, тогда называлось «жидовскими штучками» и более чем запросто могло привести на костер (прочитайте «Молот ведьм» — книгу-руководство инквизиторов Генриха Инститориса и Якова Шпренгера, изданную в 1486 году Кельнским университетом — все сомнения сразу отпадут). Именно по этой причине Леонардо да Винчи, Коперник и другие ученые Средних веков зашифровывали свои научные исследования. Ученые просто не имели возможности открыто предоставлять результаты исследований широкой публике. Иначе могут сжечь, как сожгли Джордано Бруно. А мы сейчас удивляемся: Леонардо да Винчи еще Бог знает когда изобрел парашют, танк, вертолет и прочие полезные вещицы, а «глупое» человечество не воспользовалось его открытиями аж до двадцатого века — более пятисот лет.