Красная сирена - Дантек Морис. Страница 2
1
Алиса Кристенсен
В субботу 10 апреля 1993 года, в самом начале девятого утра, юная девочка-подросток вошла в здание Центрального комиссариата полиции Амстердама.
Никто тогда не знал, что она поднимет на ноги полицейских по всей Европе, что очень скоро ее имя и фотографии появятся на первых полосах газет Старого Света.
Это была очень юная белокурая девочка, на вид лет двенадцати, ее синие глаза светились умом и смотрели на мир с выражением особой серьезности, которое невозможно было распознать сразу. Одета она была в стеганую темно-синюю куртку с капюшоном, с которого стекала вода, потому что в Амстердаме вот уже два дня не переставая шел нудный дождь.
Маленькая вымокшая девочка подошла к столу дежурного Когеля и взглянула ему прямо в глаза.
Стажер постарался улыбнуться странной гостье как можно вежливее. Он перегнулся через стойку и, не дожидаясь, пока девочка заговорит, спросил:
– Скажи, ты что, потеряла родителей? Девочка крепко, как спасательный круг, держала в руках небольшую спортивную сумку.
К большому удивлению Когеля, она отрицательно покачала головой, собралась было что-то сказать, но в последний момент передумала, кусая губы, словно пыталась помешать самой себе выдать секрет.
Полицейский не заметил, что девочка читает висящую за его спиной схему. За долю секунды она нашла то, что искала. Вот: убойный отдел. И список фамилий.
Сама не зная почему, она автоматически выбрала женское имя, то ли из-за инициалов, то ли послушавшись своего внутреннего голоса (мама, снова твои штучки!).
Чувствуя прилив новых сил и решимости, Алиса решительно произнесла:
– Я хочу видеть главного инспектора Аниту Ван Дайк. Это очень важно.
Молодого полицейского явно рассмешила ее серьезность, но он сдержался и спросил:
– Главного инспектора Ван Дайк? А по какому вопросу, мадемуазель?
Алиса моментально возненавидела этого типа – слащавый, слишком любопытный и слишком вялый. Она глубоко вздохнула, на секунду закрыла глаза, собираясь, потом уронила надменным, твердым и холодным голосом маленькой богатой девочки из хорошей семьи, умевшей заставить уважать себя:
– Соблаговолите передать инспектору Ван Дайк, что речь идет об убийстве..,
И добавила, поколебавшись мгновение, пользуясь тишиной, воцарившейся в залитой неоновым светом комнате:
– Даже о нескольких убийствах. Сообщите ей, прошу вас.
Тон ее голоса прозвучал как удар хлыста – вполне заслуженное наказание для ленивого и не слишком сообразительного полицейского.
Агент кинулся к телефону и позвонил инспектору в кабинет.
Алиса видела, как он, пролепетав какие-то извинения, положил трубку. Лицо его было багровым.
Избегая смотреть девочке в глаза, он сказал, выходя из-за стойки дежурного:
– Я провожу вас к инспектору Ван Дайк, следуйте за мной.
Алиса наслаждалась своим, вполне заслуженным, успехом, прекрасно понимая, что самое важное только начинается.
Полицейский довел ее до лифта, и они поднялись на четвертый этаж.
Алиса почти пренебрежительно отвернулась от этого Когеля и ни разу не обратилась к нему, пока они поднимались в металлической кабине.
Двери бесшумно открылись, и они вышли на свет, шум (голоса, шаги, стук печатных машинок) и автомат с напитками.
Женщина в форме, наливавшая себе кофе, обернулась на шум пришедшего лифта и бросила заинтересованный взгляд в их сторону.
Когель повернул направо, и Алиса последовала за ним по коридору. По обе стороны – кабинеты за стеклянными дверьми, люди у телефонов, кто-то допрашивает задержанного, неумело печатая на компьютере протокол.
Она прошла сквозь каких-то людей, вяло окликнувших Когеля: «Привет, Эрик. Ну, как ты сам-то сегодня?»
В коридоре было влажно и жарко, и Алиса откинула кагаошон. Не просохшие до конца волосы медленно рассыпались по плечам. Неоновые лампы на потолке вдоль всего коридора казались ей более обжигающими, чем ряды сушек для волос в парикмахерской.
И вот наконец она у двери с матовым стеклом и пластиковой табличкой, а на табличке – фамилия, которую она прочла на первом этаже.
Молодой полицейский кашлянул и только после этого три раза постучал по дверному косяку.
Из-за полупрозрачной перегородки ответил женский голос.
Когель осторожно открыл дверь, ступил на порог, коротко отдал честь. Знаком он показал Алисе, что она может войти в маленький кабинет, окна которого выходили на потемневшую от дождя Марникс-страат.
Алиса медленно подошла к столу, выдержанному в строгом стиле, за которым сидела женщина лет тридцати. Ее волосы огненными прядями падали на ее плечи. Ярко-синие глаза, да и все лицо, светились умом и женственностью.
Завороженная элегантностью и внутренней силой, исходящей от этой женщины, Алиса, как во сне, на ватных ногах подошла к столу. Дыхание ее прерывалось. Она едва обратила внимание на то, что юный дежурный исчез и дверь кабинета закрылась.
Алиса стояла напротив инспектора Аниты Ван Дайк, которая смотрела на нее очень внимательно, но не строго, не зло, не отчужденно.
Она немного расслабилась, решив подождать, пока молодая женщина заговорит, и украдкой рассматривала ее взгляд, привыкая к обществу незнакомого человека.
– Садись, малышка.
Теплый, дружелюбный тон, голос звучит слегка приглушенно.
Инспектор указала на один из черных стульев с прямой спинкой, стоявших напротив ее старого кожаного кресла. Алиса выбрала крайний слева и села, держа спину прямо, как примерная ученица частной школы. Она полностью сосредоточилась на происходящем, стараясь держать себя в руках. То, что она собиралась сделать, было нелегко.
Анита Ван Дайк пристально взглянула на Алису, и девочке показалось, что ее сканируют.
«Это нормально, – думала она, стараясь сохранять спокойствие. – Она просто хочет понять, не вру ли я, не сочиняю ли…»
– Как тебя зовут, милая?
Алиса чуть не подскочила на стуле от неожиданности. Она погрузилась в глупые мечты, вместо того чтобы оставаться настороже.
– Алиса Барселона Кристенсен…
Она тут же взяла себя в руки и ответила почти сразу.
– Барселона?
Голос инспектора оставался таким же мягким, и Алиса поняла – инспектор пытается завоевать ее доверие, задавая простые вопросы.
– Эта идея пришла в голову моему отцу, он обожал Барселону, но… знаете… вы можете уже теперь спрашивать меня об убийствах, я не боюсь… Ведь я для того и пришла.
Она как будто слегка расслабилась и со вздохом бросила на пол свою спортивную сумку.
Анита Ван Дайк внимательно изучала девочку.
Алиса Кристенсен разглядывала какую-то точку в пространстве, расположенную между ней и письменным столом.
– Ладно. Так что это за история с убийствами? Алиса Кристенсен ответила не сразу. Она
нервно потеребила ремешок своей сумки, потом взглянула на инспектора исподлобья, как будто заранее испытывая стыд за то, что вынуждена будет сказать, прикусила нижнюю губу и бесцветным голосом произнесла:
– Мои родители…
Анита Ван Дайк ждала продолжения, но Алиса погрузилась в глубокие внутренние размышления.
– Что ты имеешь в виду? Твои родители… Они видели убийство? Что-то произошло у тебя дома?
Ты должна быстро мне все рассказать, если хочешь, чтобы я помогла.
Алиса снова вцепилась в ремешок и пробормотала, глядя в сторону:
– Нет… Все не так… Э-э-э…Убийства… Это мои родители. Они убивают людей.
Анита Ван Дайк задержала дыхание, а в комнате мгновенно установилась мертвая тишина.
Оправившись от первого мгновенного изумления, Анита постаралась сделать в уме экспресс-анализ ситуации и составить план срочных шагов, которые позволили бы ей осторожно продвигаться вперед, одновременно прикрыв свои тылы.
– Слушай меня внимательно, Алиса: если не хочешь, чтобы твой приход сюда оказался бесполезным, мы должны будем все сделать правильно.