Греция и Рим. Эволюция военного искусства на протяжении 12 веков - Хромова Анна С.. Страница 44

Лагерные обязанности

После того как лагерь был окружен рвом, трибуны приводили к клятве всех в нем, включая рабов. Каждый человек клялся ничего не красть из лагеря и приносить все, что он найдет, к трибуну. Обязанности по лагерю распределялись между манипулами принципов и гастатов.

Два манипула из каждого легиона должны были следить за чистотой на виа принципалис, потому что днем в этом проходе шириной в сто футов собирались солдаты. Этим манипулам полагалось подметать улицу и поливать ее водой. Три из оставшихся 18 манипулов назначались по жребию к каждому из трибунов. Эти приписанные к трибуну манипулы по очереди несли трехдневные дежурства. Они отвечали за установку его палатки и за выравнивание земли вокруг нее, охраняли любое нуждающееся в этом имущество трибуна и несли стражу у входа и с противоположной стороны, там, где находились лошади. Каждый манипул триариев должен был выставлять одного охранника для той турмы, позади которой размещался. В его обязанности входило не только общее наблюдение, но и присмотр за лошадьми — они не должны были пораниться, запутаться в привязи или отвязаться и устроить беспорядок в лагере. Наконец, каждый манипул по очереди отвечал за охрану палатки консула. Велиты были освобождены от обязанностей тяжелых пехотинцев, хотя и квартировали вместе с ними — они отвечали за охрану вала. В лагере было четверо ворот — на концах каждой из главных улиц; охрану каждого входа осуществляла стража из десяти велитов. Помимо уже упомянутых караулов, три поста выставляли ночью у складов на квестории, и по два — у палаток легатов и остальных членов военного совета. Полибий ничего конкретного об этих палатках не говорит, но они, вероятно, размещались позади палаток трибунов среди добровольцев, за квесторием и форумом. Назначалась стража и в каждом манипуле. Она состояла из четырех человек — по одному на каждую из четырех ночных страж. Во время вечерней трапезы трубачи и горнисты, стоя у палатки консула, давали сигнал. Вслед за ним один из помощников командира манипула отводил часового, которому выпало стоять первую стражу, в палатку дежурного трибуна. Трибун выдавал каждому табличку с определенным значком, она называлась тессера (tessera), и отправлял обратно на пост. Из десятого манипула каждого класса воинов и из десятой турмы конницы — все они размещались в дальнем конце лагеря, возле вала, — выбирали одного человека. Он освобождался от всех обязанностей по охране, однако должен был каждый вечер, на закате, являться в палатку дежурного трибуна и получать пароль. Пароль был записан на деревянной табличке. Затем он возвращался в свой манипул и при свидетелях показывал табличку старшему центуриону следующего манипула. Затем он передавал пароль в следующие манипулы — покуда табличка не доходила до командира первого манипула или турмы, откуда должна была вернуться к трибунам еще до наступления темноты. Рано утром главный декурион первой турмы каждого легиона давал одному из своих помощников приказ отобрать четырех человек для инспекции ночной стражи. Вечером того же дня ему следовало сказать старшему декуриону следующей турмы, что в его обязанности входит выделить очередную четверку инспекторов. Выбранные люди тянули жребий, распределяя ночные стражи, а затем отправлялись к трибуну, от которого получали письменные распоряжения, какие посты и в какое время им следовало посетить. После этого все они переходили через виа принципалис и ожидали у палатки старшего центуриона или второго центуриона, которые по очереди отмечали ночные стражи. В назначенное время раздавался сигнал горна, который отмечал начало каждой стражи. В течение первой стражи тот солдат, на чью долю выпадала эта обязанность, отправлялся проверять указанные в его приказе посты и забирал у каждого стража выданную ему табличку. Инспектора сопровождали несколько друзей, которые выступали в качестве свидетелей. Если он обнаруживал, что часовой заснул или отлучился со своего поста, инспектор призывал друзей засвидетельствовать это, а затем шел дальше. Ливии, вероятно, следуя Полибию, дает очень живописную картину легионера, который спит на посту, не снимая шлема, положив подбородок на край щита и подпираясь пилумом. Ливии утверждает, что с этого времени (168 г. до н.э.) часовым запрещено было иметь щиты. Другие проверяющие совершали свои обходы во время следующих страж и посещали другие посты. На рассвете они докладывали обо всем трибуну. Если все тессеры были собраны, то их без лишних вопросов отпускали. В противном случае трибун определял, какой из них не хватало. Затем он вызывал центуриона провинившегося манипула, который приводил с собой человека, бывшего в тот день на посту, а инспектор звал своих свидетелей. Трибунал немедленно собирал военный суд, который состоял из всех трибунов, и судил часового. В случае признания виновным солдата приговаривали к избиению дубинками до смерти, такое наказание называлось «фустуарий», fustuarium. Нерадивого воина выводили вперед, и трибун касался его дубинкой. Затем его же товарищи забивали его дубинками или забрасывали камнями; если оказывалось, что вина за незабранную тессеру лежит на инспекторе, то он подвергался аналогичному наказанию. Оно же предназначалось для помощника командира или командира турмы, если они не отдавали должных приказов или не информировали следующую турму об их очереди проводить инспекцию. Полибий сухо замечает, что «ночные стражи в римской армии несут самым строгим образом». Избиение дубинками было наказанием за воровство в лагере, за лжесвидетельствование, за попытку улизнуть от обязанностей путем намеренного нанесения себе ран, а также за уличение в одном и том же проступке три раза. Таково же было наказание за трусость, за брошенный в бою меч или щит, за ложь трибуну в рассказе о собственных подвигах в сражении. Если виновным в трусости перед лицом врага оказывался целый отряд, то казни в нем подвергался каждый десятый воин (децимация). Трибуны собирали легион и выводили вперед тех, кто был виновен в том, что покинул шеренги. Их выстраивали, а затем отбирали по жребию десять процентов; попавших в это число людей забивали камнями или дубинками. Остальных переводили на ячмень вместо пшеницы, а ставить свои палатки им следовало за пределами вала — на незащищенной территории. Все выжившие после битвы при Каннах легионеры вынуждены были есть ячмень и весь год ночевать вне лагеря. За менее серьезные преступления трибуны имели право назначать штраф, требовать поручителей и пороть провинившихся. Римляне не только наказывали нарушителей суровой дисциплины, но и, подобно македонцам, имели систему поощрений. Наградой за выдающуюся храбрость являлся золотой венок. Такие венки вручались первому, кто взбирался на крепостную стену во время осады города (corona muralis) или штурма лагеря (corona vallaris). После захвата Карфагена Сципион наградил золотым венком сразу двоих — центуриона легиона и солдата абордажной команды, которые первыми взобрались на верх стены. Человек, который спас жизнь другого воина, независимо от того, союзник это или римлянин, награждался дубовым венком (corona civica), который вручал ему спасенный. До конца жизни он должен был относиться к своему спасителю как к родному отцу. Ливии пишет, что Минуций Руф, командир конницы, именно так относился к диктатору, Фабию Максиму Кунктатору, который спас его от Ганнибала при Герунии в 217 г. Человека, который, подобно Фабию, спас армию, обычно награждали corona obsidionalis (букв, «венок за освобождение от осады»). Этот травяной венок был самой желанной из всех наград. Плиний Старший, который писал в I в. н.э., смог насчитать только восьмерых награжденных им людей. Награды получали и особенно отличившиеся застрельщики: тот, кто ранил противника при таких обстоятельствах, получал копье. Пехотинец, убивший врага и сорвавший с него доспех, награждался чашей. Проявивший храбрость всадник мог получить какой-нибудь предмет конской экипировки.