Сталин и заговор военных 1941 г. - Мещеряков Владимир Порфирьевич. Страница 34

Но, даже прорвав оборону вермахта, пехота Якира и Уборевича оказалась бы беспомощной против германских контратак. В БВО прекрасно знали, что отличительной особенностью ведения боевых действий немцами было уничтожение прорвавшегося противника фланговыми контрударами мощных резервов. И тем не менее наступавшая пехота Уборевича совершенно не заботилась об охранении своих флангов — «даже путем наблюдения»! Этим же грешила и пехота КВО на Шепетовских маневрах. В БВО знали, что немцы всегда стремятся к внезапности удара; за столь инициативным, активным и хитрым противником нужен был глаз да глаз, но тем не менее пехота Уборевича сплошь и рядом наступала вслепую, совершенно не заботясь об организации разведки. «Не привилась», по оценке А. И. Седякина, разведка и в стрелковых дивизиях Якира — «у всех сверху донизу»! В 1941–1945 годах немцы многократно убеждались в том, что «русские чувствуют себя неуверенно при атаке во фланг, особенно если эта атака является внезапной», и что «в боях против русских» можно «добиться преимущества искусным маневрированием». Как видим, они могли бы убедиться в этом и в 36-м.

Подводя итог работе войск БВО и КВО на Белорусских и Полесских маневрах, А. И. Седякин вскрыл главный, на наш взгляд, порок РККА эпохи Тухачевского, Якира и Уборевича: «Тактическая выучка войск, особенно бойца, отделения, взвода, машины, танкового взвода, роты, не удовлетворяет меня. А ведь они-то и будут драться, брать в бою победу, успех «за рога». Еще нагляднее выразил эту мысль (уже после расстрела «талантливых военачальников» 21 ноября 1937 года) С. М. Буденный: «Мы подчас витаем в очень больших оперативно-стратегических масштабах, а чем мы будем оперировать, если рота не годится, взвод не годится, отделение не годится?»

Хуже всего было то, что подобная ситуация не обнаруживала никакой тенденции к улучшению. Так, разведку и охранение флангов в БВО игнорировали еще на осенних учениях 1935 года (когда за это поплатились «поражением» части 2, 29 и 43-й стрелковых дивизий). В КВО «слабость организации разведки» проявлялась еще на знаменитых Киевских маневрах 1935 года, где отмечали также и скученность боевых порядков атакующей пехоты. Слабую выучку одиночного бойца, отделения, взвода и роты, неумение командиров управлять огнем и «полное отсутствие взаимодействия огня и движения», когда «основной (и почти единственной) командой является громкое «Вперед», повторяемое всеми от ком[андира] батальона до командира отделения», войска БВО также демонстрировали еще в 35-м.

Может быть, что-либо изменилось в лучшую сторону за месяцы, оставшиеся до начала репрессий? Материалы, позволяющие оценить уровень боевой подготовки войск БВО и КВО в первой половине 1937 года, сохранились лишь по четырем из тридцати стрелковых дивизий — 37-й и 52-й БВО и 24-й и 96-й КВО. Выборка является совершенно случайной, но картина та же, что и осенью 1936-го… Вот, например, как оценивал командир 23-го стрелкового корпуса комдив К. П. Подлас боевую подготовку 111-го стрелкового полка 37-й дивизии в октябре 1936 года: «Хромает увязка взаимодействия всех родов войск… организация разведки… особенно в процессе боя… Взаимодействие огня и движения, боевые порядки, атака не на должной высоте». То же самое он вынужден был констатировать и после учений 111-го и 156-го (52-й дивизии) полков 7–13 мая 1937 года: «Управление огнем при наступлении, подготовка и поддержка атаки огнем, взаимодействие огня и движения являются слабым местом в подготовке командного] состава… Отделение в охранении и разведке отработано слабо. Обязанности бойца в бою большинство бойцов знают слабо». По огневой подготовке 111-й полк с октября 1936 года по май 1937-го «съехал» с «тройки» на «двойку».

В августе 1936 года А. И. Седякин счел, что 24-я дивизия КВО проделала «хорошую работу по тактической подготовке подразделений», что в ней «хорошо поставлено обучение ближнему бою», а «младшие командиры, лейтенанты и даже рядовые бойцы… действуют грамотно». Но на учениях в конце февраля 1937 года в частях 24-й и 96-й дивизий обнаружились многочисленные «недочеты в подготовке бойца и мелких подразделений…» «Строи и боевые порядки подразделений, — отмечал командир 17-го стрелкового корпуса комдив В. Э. Гермониус, — не всегда отвечают условиям обстановки… Управление при наступлении к[оманди]ры рот и бат[альо]нов теряли. Особенно плохо поддерживалась связь артиллерии с пехотой… Слабое внимание уделено вопросам борьбы внутри обороны противника» (то есть отражению неизбежных немецких контратак. — А.С.). Хуже, чем в 1936-м, оказались в марте — апреле 1937 года и результаты огневой подготовки пехоты 24-й и 96-й дивизий. «Плохие показатели в боевой подготовке (стрельба, аварийность)» продемонстрировал весной 1937 года и 45-й механизированный корпус КВО — главный герой Киевских маневров 35-го.

Вообще, бичом РККА накануне 1937 года была низкая требовательность командиров всех степеней и обусловленные ею многочисленные упрощения и условности в боевой подготовке войск. Бойцам позволяли не маскироваться на огневом рубеже, не окапываться при задержке наступления; от пулеметчика не требовали самостоятельно выбирать перед стрельбой позицию для пулемета, связиста не тренировали в беге и переползании с телефонным аппаратом и катушкой кабеля за спиной и т. д. и т. п. Приказы по частям и соединениям округов Якира и Уборевича пестрят фактами упрощения правил курса стрельб — тут и демаскирование окопов «противника» белым песком, и демонстрация движущейся мишени в течение не 5, а 10 секунд, и многое другое.

45-й мехкорпус, так восхитивший иностранных наблюдателей на Киевских маневрах 1935 года, обучался вождению «на плацу танкодрома на ровной местности» и, как выяснилось уже в июле 1937 года, даже небольшие препятствия брал «с большим трудом». Тогда же сменивший Якира командарм 2 ранга И. Ф. Федько обнаружил, что на дивизионных учениях «все необходимые артиллерийские] данные для поддержки пехоты и танков оказываются очковтирательными, показаны лишь на бумаге и не соответствуют реальной обстановке, поставленным задачам и местности».

«Это разгильдяйство, к которому мы привыкли сверху донизу, — признавалось на активе Наркомата обороны 10 июня 1937 года. — Ну, не выполнил и не выполнил». Таким образом, плохая боевая выучка войск во времена Уборевича и Якира была обусловлена не только низкой квалификацией командиров РККА, но и плохим воинским воспитанием. Об уровне последнего можно судить, например, по коллективному портрету комсостава 110-го стрелкового полка БВО, сделанному комдивом К. П. Подласом в октябре 1936 года: «Млад[шие] держатся со старшими фамильярно, распущенно, отставляет ногу, сидя принимает распоряжение, пререкания… Много рваного обмундирования, грязное, небритые, рваные сапоги и т. д.»…

Следует отметить, что пороки войск Уборевича и Якира были типичными и Особой Краснознаменной Дальневосточной армии знаменитого В. К. Блюхера. Таким образом, командиры, репрессированные в 37-м, не сумели (или не захотели) подготовить Красную Армию к войне с Германией.

11 мая 1937 года «Правда» опубликовала — вместе с «Известиями», «Красной звездой», рядом других центральных газет — сообщение «В Наркомате обороны». В нем извещалось о создании военных советов при командующих военными округами, а также о важных перемещениях в высшем начсоставе Красной Армии. Командующего войсками Киевского военного округа ИЗ. Якира переместили на ту же должность в Ленинградский, И. Ф. Федько из Приморской группы ОК-ДВА в Киевский, П. Е. Дыбенко из Приволжского в Сибирский. Одновременно был смещен с должности замнаркома М. Н. Тухачевский, направленный командующим войсками Приволжского военного округа, а на его место в НКО назначен Б. М. Шапошников, до того командующий войсками Ленинградского военного округа. В последних двух перемещениях и крылась суть данных кадровых решений: они проводились только с одной целью — понижение Тухачевского в должности, отправка его из столицы в далекий провинциальный город.