Хлеб могильщиков - Дар Фредерик. Страница 4

– А разве это не самое главное?

– Действительно. Но другие могли бы возмутиться.

– Ну и что? Экая важность, если вы не боитесь конкуренции. Нет, месье Кастэн, клиенты любят, когда их подталкивают. Большинство людей не могут сами решиться, вот они и признательны вам, что вы делаете это за них.

Но я его не убедил до конца. Он угрюмо молчал до самого дома.

Жермена оставалась в магазине, что-то подсчитывая за стойкой. Когда она меня увидела, ее глаза просияли.

– Он великолепен! – заявил Кастэн, вешая свою шляпу с краями, загнутыми наподобие ручек гроба. – Ты знаешь толстого Ришара с лесопилки? Скуповат, не правда ли? Так вот, он его обработал в мгновение ока.

Я не ожидал такого взрыва энтузиазма.

– Оставайтесь обедать, – предложил мой хозяин.

Я старался не смотреть на его жену.

– Нет. Как договорились – только в полдень. Кроме того, я очень устал и собираюсь пораньше лечь.

Он не настаивал.

– Как хотите. Не желаете ли аванс в счет вашей зарплаты?

– Не сейчас, мы еще поговорим об этом.

– Согласен.

Я откланялся со смутным чувством вины перед женщиной. Мне казалось, что я оставляю ее среди заброшенного кладбища.

Столовая привокзальной гостиницы была неплохой, в ней витал дух детства. Это приятно контрастировало с атмосферой в магазине Кастэна. Я заказал себе домашний ужин, оказавшись за столом в компании с каким-то клерком и учителем.

Мне захотелось посидеть в одиночестве где-нибудь в тенистом уголке. Идти спать было еще рано. Я решил сходить на вокзал, чтобы купить сигарет и какие-нибудь журналы.

Стояла прекрасная весенняя ночь, с незнакомыми звездами и запахами, доносимыми слабым ветерком. С порога гостиницы я жадно вдыхал этот воздух. Ночь вливала в меня силы.

Из темноты раздался чей-то голос, звавший меня:

– Месье Блэз!

Я повернулся направо и за грудой ящиков разглядел чей-то силуэт и светлое пятно лица. Голос повторил:

– Месье Блэз...

Я направился в темноту и узнал Жермену Кастэн. Она неподвижно стояла возле гостиницы, под окном столовой. На плечи она набросила старое пальто, ее волосы были в беспорядке. Подойдя ближе, я увидел, что она плачет.

– Мадам Кастэн, – пробормотал я, – что произошло?

Вместо ответа она отошла в сторону, где росли платаны, кустарник, стояла трансформаторная будка.

За ней мы и остановились. Сердце мое забилось, мне захотелось взять ее на руки.

– Почему вы плачете?

– Я не плачу.

– Плачете.

Она провела пальцем по щеке.

– Извините, что я позвала вас по имени, я просто не помню, как ваша фамилия.

– Напротив, мне это приятно. Ответьте же, почему вы плачете?

– Потому что он меня побил.

Я не верил своим ушам.

– Он вас бьет?

– Да, и часто.

Я был в смятении. Конечно, я предполагал, что жизнь с Кастэном не сулила ничего хорошего его жене, но предположить, что он еще и бьет ее...

Я сжал кулаки.

– Грязный тип! Осмелиться поднять руку на вас... Почему он вас бьет?

Лицо ее сделалось серьезным, задумчивым. Она взяла себя в руки.

– Потому что... – выговорила она наконец, – потому что от этого ему легче, я думаю, слабые мстят за свою слабость тем, кто еще слабее, чем они сами.

Я задал ей вопрос, который терзал меня, и я не осмеливался спросить ее прямо:

– Почему, черт возьми, вы вышли замуж за этого типа? Он вам подходит, как перья кролику!

По насыпи тихо прошел поезд, астматично попыхивая. Его красные отблески осветили лицо Жермены, и я увидел, что ее взгляд стал злым.

– Почему девушки выходят замуж за стариков? В какой-то книге есть ответ. Я была молода, любила парня моего возраста. Забеременела от него. Его семья воспротивилась нашему браку, и его послали куда-то за границу. В ту пору Кастэн и подцепил меня. Он воспользовался случаем, чтобы уговорить мою мать. Она была бедная, вдовая, в отчаянии от моей ошибки. Мать так настаивала, что я согласилась. Но только не надо доверять людям, идущим на жертвы, это худшие на земле негодяи.

В ее устах слово "негодяи" приняло какое-то очень емкое значение. Оно выражало всю ее горечь и отчаяние...

Я прикоснулся рукой к ее плечу. Она резким движением высвободилась.

Чтобы скрыть свое смущение, я спросил:

– И тогда?

– Тогда ничего... Он начал с того, что отвел меня к подпольной акушерке, специализировавшейся... на преждевременных родах. Ребенка у меня не стало. Кастэн выиграл на всех досках... Он относился ко мне, как к собаке. Теперь под настроение он выдумывает любой повод, чтобы меня поколотить.

Да, поэзией в этой истории и не пахло.

Некоторое время мы молчали. Прошел еще один поезд, свет из его окон выхватывал из темноты прекрасное, грустное лицо мадам Кастэн.

– Почему вы его не бросите?

Она повернула голову. Ее волосы коснулись моего лица, и я снова удержался, чтобы не прижать ее к себе.

– Видите ли, месье Блэз...

– Вы можете называть меня просто Блэз.

– Это не принято.

– О'кей, не будем больше об этом, все ясно... Вы остались, потому что боитесь, вас устраивает ваша унылая, растительная жизнь, разве не так?

Я говорил жестко. Она отодвинулась.

– Почему вы такой злой?

– Я не злой. Мне хочется, чтобы мы имели чувство достоинства. Я считаю отвратительным, что вы позволяете себя бить!

Я подумал, что она убежит, однако женщина даже не пошевелилась. Я продолжил:

– Впрочем, как я предполагаю, вы отомстили, не так ли?

– Что вы хотите сказать?

– Я подумал о фотографии в вашем бумажнике, о телефонном разговоре, именно на почте я вас и увидел...

– Да, я знаю.

– Если бы я вовремя не включил свои мозги, я дал бы вашему могильщику все основания для хорошей вздрючки. Не так ли?

– Действительно. Вы... вы очень умны, Блэз. Ваша деликатность...

– О, не обольщайтесь насчет моей деликатности. Ответьте лучше, у вас есть любовник? Женщина, которая идет звонить на почту, когда у нее дома есть телефон, не хочет, чтобы ее услышали...

– Вы правы, у меня есть любовник! – сказала Жермена дрожащим голосом.

– Я не упрекаю вас. Я вас полностью оправдываю.

– Спасибо! – сказала она иронично.

– Кто этот счастливый избранник?

Верите или нет, но я ревновал ее. Да, я ревновал эту женщину, которую полдня назад еще не знал.

– Все тот же, – ответила она.

Я не сразу понял.

– Все тот же... Отец моего неродившегося ребенка.

Утихнувший гнев вновь поднялся во мне.

– Когда я говорил об отсутствии достоинства, я и не думал, что у вас его вообще нет. Итак, этот тип вас бросил, он позволил вам выйти замуж за это ничтожество, он оставил вас гнить среди ваших венков, и эта свинья продолжает пользоваться вами!

– Замолчите!

На одном дыхании она продолжала:

– Вы не можете понять! Он болен... У него с детства припадки эпилепсии.

Я замолчал. Ситуация выглядела по-другому.

– Вы любовница эпилептика?

– Ну и что? Он такой же человек, как все другие, разве нет?

Она почти прокричала это рвущимся голосом. Я кивнул.

– Согласен, этот человек не хуже других. Человек, имеющий право на счастье, у него есть смягчающие обстоятельства. Но человечество ничтожно, Жермена. Нормальному мужчине досадно, когда красивая девушка отдается больному!

Теперь я говорил себе, что папаша Кастэн, должно быть, не так уж и не прав, избавившись от ребенка. В глубине души я находил ему оправдание.

Жермена продолжала что-то говорить. Я заставил себя прислушаться к ее словам.

– Он красив, я всегда его любила. Он пытался объяснить мне, что ему крупно не повезло, но мне было наплевать. Когда мне случилось присутствовать при одном из его припадков, я не испугалась. Только вот его семья распорядилась по-своему. Во время обострений ему делали успокаивающие уколы и притупили в нем волю. Ему рассказали, что я вышла замуж за очень богатого старика, ведь Кастэн богат. Морис продолжил лечение в Швейцарии. Прошли годы... Умер его отец, и он вернулся. Несколько месяцев назад я его увидела... Мы бросились друг другу в объятия... Все началось сначала.