Ацтеки. Воинственные подданные Монтесумы - Сустель Жак. Страница 14

В каждом районе (кальпулли) столицы был свой начальник, кальпуллек, который избирался на пожизненный срок; жители отдавали предпочтение членам одной и той же семьи, а император утверждал их выбор. У него был совет старейшин, уэуэтке, которые являлись, вероятно, самыми почтенными и широко известными главами семей, и «он никогда не предпринимал ничего, не выслушав мнения старейшин». Его обязанности были во многом схожи с обязанностями текутли деревни или города: особенно от него требовалось умение «защищать и оборонять» своих сограждан. Но его главной задачей было вести запись общинных земель, принадлежащих кальпулли и поделенных между разными семьями. Как мы увидим позднее, каждая семья имела право пользования своим наделом и доходами с него, могла обрабатывать его и снимать с него урожай на определенных условиях. Обязанностью кальпуллека и его совета старейшин было следить за тем, чтобы эти условия соблюдались, и вести в книгах запись всех изменений в наделении землей посредством символических рисунков и иероглифов.

Ввиду занимаемой им должности кальпуллек должен был нести весьма значительные расходы. Часто в его доме собирались районные старейшины, и он, как хозяин, должен был предложить им пищу и питье. Даже в наши дни в любой мексиканской деревне, если индеец, занимающий какую-то должность, не делает этого не скупясь, он многое теряет в глазах окружающих. Так было и в те времена. В качестве компенсации глава района не платил налогов, а жители его кальпулли по очереди выполняли работы на его земле и в его доме.

Нет никаких сомнений в том, что здесь мы соприкасаемся с очень старыми порядками, заведенными в племени мексиканцев: кальпулли – это поистине ядро, а его глава и старейшины представляют собой самую древнюю форму территориальной организации ацтеков. Так же верно и то, что во времена, о которых идет сейчас речь, кальпуллек, хоть и был все еще высоко почитаемой фигурой, сталкивался с тем, что его власть становилась все менее реальной, так как со всех сторон ее понемногу ущемляли.

Он избирался на свою должность своими согражданами, но сохранял ее за собой только благодаря милости монарха. Теоретически он возглавлял всю деятельность населения своего района, но храм ему приходилось уступать куакуилли, районному жрецу, который принадлежал к жреческой иерархической системе, а «дом для юношей» – воинам-педагогам, назначенным сверху. По словам Торквемады, каждый день он был обязан приходить во дворец за распоряжениями: «он ожидал уэя кальпишки, главного распорядителя, чтобы тот сообщил ему, что приказал и повелел великий господин (император)». В его подчинении находились чиновники, чьей обязанностью было надзирать за группами из двадцати, сорока и ста семей в отношении выплаты налогов и выполнения коллективных работ, таких, как уборка или общественные работы. По крайней мере, теоретически они были ему подчинены, но возникает определенное впечатление, что они на самом деле принадлежали, если можно так выразиться, к бюрократической административной системе, которая находилась вне его власти. «Число чиновников (oficiales), которое имелось у этого народа для всякой малости, было так велико, а все записи велись так хорошо, что не было недостатка ни в отчетах, ни в списках жителей (padrones); ведь для всего были свои чиновники постарше и помладше (mandoncillos), даже для подметальщиков. Весь город и его районы были поделены, так как человек, который отвечал за сто домов, выбирал и назначал пять или шесть других служащих, подчиненных ему, и делил эту сотню домов между ними так, что каждый, осуществляя надзор за пятнадцатью или двадцатью домами, мог руководить и распоряжаться их жителями с целью обеспечения сбора налогов и выделения необходимого количества людей для общественных работ. Точно так же городские чиновники (oficiales de la republica) были столь многочисленны, что их невозможно было сосчитать».

Эта картина мексиканского чиновничества, странным образом напоминающая административную систему империи инков в Перу, почти не оставляет иллюзий относительно того, насколько большой независимостью мог пользоваться кальпуллек, имея над собой уэй кальпишки, а внизу бюрократическую систему. Он был традиционным вождем, сохранившимся от старых времен, и теперь оказывался в несовместимой связи с централизованной системой управления, которая являлась частью не местных общин, а государства.

Наконец, хотя можно допустить, что в самом начале у него была некоторая военная власть, ее у него отняли почти целиком. На практике все разрозненные отряды объединялись в четыре корпуса в соответствии с четырьмя большими районами города: Теопан, Мойотлан, Ацтакалько и Куэпопан. Эти корпуса находились под командованием гораздо более высокопоставленных лиц, чем местные вожди. В стране, находящейся в состоянии непрекращающейся войны, армия предлагала храбрым и амбициозным людям карьеру, особенно богатую почестями и властью.

Само собой разумеется, что в Теночтитлане каждый мужчина независимо от происхождения либо был воином, либо хотел им стать. Чиновники либо уже были, либо собирались стать воинами: жрецы, по крайней мере в молодости, уходили на войну, чтобы захватить пленника, а некоторые из них, тламакацтекиуаке, были и жрецами, и воинами. Что же касается торговцев, то мы увидим, что их профессия не была такой мирной, как в наши дни, а была больше похожа на вооруженную разведку или колониальную экспедицию.

Мальчику с самого рождения было предназначено стать воином. Его пуповину закапывали вместе со щитом и небольшими стрелами и произносили традиционные слова о том, что он пришел в этот мир воевать. Богом-юношей был Тескатлипока, которого также называли Йаотль, «воин», и Тельпочтли, «юноша». Именно Тескатлипока руководил тельпочкалли, «домами молодых людей», куда начинали ходить мальчики с шести-семи лет. В каждом районе имелся такой дом, и образование, которое там можно было получить, было, по сути, обучением военному делу, в котором мексиканские мальчики жаждали отличиться. Когда им исполнялось десять лет, мальчикам обрезали волосы, оставляя на затылке одну прядь. Эта прядь называлась пиочтли, и им не разрешалось обрезать ее, пока им не удавалось взять в бою пленника, даже если для этого они должны были вдвоем или втроем объединить свои усилия.

Воин, который совершил этот свой первый подвиг, с той поры получал звание ияк. «Я ияк», – сказал Тескатлипока; так молодой воин уже соперничал с богом. Он обрезал прядь волос на затылке и отпускал волосы, пока они не начинали закрывать его правое ухо. Но он поднялся всего лишь на одну ступень, и, если не проявлял себя лучшим образом в двух или трех последующих военных походах, ему приходилось уходить из армии и отказываться от ратного дела. Он был вынужден посвятить себя своему клочку земли и своей семье – принять свой тягостный удел. Ему никогда уже нельзя будет надеть ни раскрашенную и расшитую одежду, ни ювелирных украшений. Он станет всего-навсего масеуалли.

Но с другой стороны, если к нему благоволили боги, если (как сказал бы мексиканец) он родился под счастливым знаком, он продолжал свою воинскую карьеру. После того как он взял в плен или убил четырех врагов, он получал звание текиуа («тот, у кого есть доля дани»), то есть достигал той высшей категории воинов, которая участвовала в дележе добычи. Он становился военачальником и приходил на военные советы, получал право носить определенные головные уборы из перьев и кожаные браслеты. Для него открывались и более высокие чины, и он мог стать куачиком, куаучичимекатлем, то есть «чичимек-орлом», или отомитлем, по названию древнего, дикого, воинственного племени, которое обитало в горах к северу от Мехико. И наконец, он мог стать членом одного из двух высших воинских орденов: ордена «рыцарей-ягуаров», воинов Тескатлипоки, которые в бою надевали шкуры ягуаров, и ордена «рыцарей-орлов», воинов солнца, носивших шлемы в виде головы орла.