По моей могиле кто-то ходил - Дар Фредерик. Страница 15

– Этот тип сошел с ума! – бросил он, подходя, Варнеру.

Тот пожал плечами и снова погрузился в свое чтение. У него была душа наемника: он должен выполнить свою работу, а остальное его не касается.

– Гесслер ухаживал за тобой? – продолжал настаивать Франк, поглаживая кончиком пальца щеку Лизы, хранившую отпечаток его ладони в форме звезды.

– Нет, Франк.

– Во всяком случае, – уверенно сказал Франк, – он самым странным образом влюблен в тебя. Надеюсь, ты не будешь оспаривать это?

Лиза на мгновение задумалась.

– Может быть, – признала она. – Ну и что? Ответь, Франк. Что это может изменить в наших отношениях?

Франк принялся мерить комнату широкими шагами, дошел до двери. В одном месте скрипела половица. Наступая на нее каблуком, он заставлял половицу стонать. Этот звук становился невыносимым.

– Прекрати! – взмолилась молодая женщина.

Перестав раскачиваться на половице, он вернулся к ней, бросив взгляд наружу.

В порту все было спокойно. Дождь бил по стеклам и бормотал в переполненной водосточной трубе.

– Гесслер – честный человек. Он известный адвокат, у него хорошая репутация. И вдруг он организует побег из тюрьмы!

– Он не организовал его, – поправила Лиза, – он всего лишь мне...

Франк жестом приказан ей замолчать.

– Как произошла эта метаморфоза? – спросил он. – А, Лиза? Как невозможное стало возможным для этого плотью и духом судейского крючка?

– Я не знаю.

– Должно быть, однажды ты произнесла в его присутствии слово "побег". От одного только этого слова с ним мог приключиться сердечный приступ, и все же он не умер на месте. Почему, Лиза? Почему?

Поскольку она не отвечала, он схватил ее за руку, поднял со стула и принялся расхаживать по комнате, время от времени встряхивая ее.

– Говорю тебе: я хочу все знать! Слышишь меня? Я хочу знать! Я хочу знать!

Из двери, выходящей на склад, показался Паоло.

– Франк! – заорал он. – Что ты с ней делаешь!

– Катись отсюда! – выкрикнул в ответ Франк, не отпуская Лизу.

Паоло не пошевелился.

– Я только хотел сказать... Только что по улице на полной скорости промчались два полицейских на мотоциклах.

– Мне плевать, катись!

– Но, Франк...

– Катись! – заорал Франк.

Паоло повернулся к двери. Прежде чем выйти, он прошептал:

– Сейчас десять минут восьмого, подумай о корабле!

Комиссар вышел из своего кабинета и теперь широкими шагами мерил главный зал комиссариата, жуя огрызок потухшей сигары. Спичка, которую он придерживал кончиком языка, давно разлохматилась. Иногда он останавливался и замирал перед зеркалом в золотой оправе, висевшим над камином. Комиссар восхищался тем, в каком порядке лежат его бесцветные, коротко подстриженные волосы, поправлял свой темный галстук и легкими щелчками сбрасывал пепел от сигары, попавший ему на лацканы. В зале остался только дежурный инспектор – высокий худой парень, с выдающейся нижней челюстью; нервный тик часто искажал его лицо. Всякий раз, когда комиссар бросал на него строгий взгляд, инспектор торопился что-то записать в формуляр, отпечатанный типографским способом.

В конце концов, комиссар нажал на кнопку внутреннего телефона.

– Слушаю! – раздался чей-то сухой голос.

– Мою машину!

– Слушаюсь, герр комиссар.

Его вещи остались висеть на вешалке в кабинете. Когда комиссар надел кожаное пальто, подбитое кошачьим мехом, показалось, что он вдвое увеличился в размерах. Затем дошла очередь до серо-жемчужной фетровой шляпы, украшенной широкой черной лентой, и меховых перчаток. Во всем его облике было нечто живописное и в то же время угрожающее.

Когда он вышел, перед крыльцом уже стоял его черный "мерседес". За рулем сидел полицейский, пристегнутый ремнем безопасности. Комиссар сел на переднее сиденье.

– Вперед, – только и сказал он.

С другой стороны туннеля, как муравьи, копошились его люди. Бауманн, старший инспектор, руководивший операцией, бросился к машине, как только она выехала из лифта.

– Ну что? – спросил комиссар.

– Фургон не выезжал с территории порта, – ответил старший инспектор, вставая по стойке "смирно".

У него был красный нос, глаза как будто плавали в желе, отчего его взгляд приобретал тошнотворный блеск.

– Откуда вам это известно?

– В порядке исключения таможенные патрули провели проверку во второй половине дня. Таможенники единодушно заявляют: не проезжал ни один тюремный фургон. Кроме того, у одного из моих людей есть свидетельство полупьяного голландского моряка. Тот утверждает, что видел, как фургон пересек верфь. Забавно, не правда ли?

– Значит, без всякого сомнения, речь идет о побеге, – заключил комиссар.

Это событие вовсе не разозлило его. Уже несколько недель в Гамбурге царила мертвая тишина, и полицейские службы, подчиненные ему, занимались самой рутинной бумажной работой.

– Пусть всюду распространят приметы этого человека, пусть проверят вокзалы и аэропорт, обследуют причалы. Нужно обыскать этот участок док за доком. Не могли же они расщепить автомобиль, как атом. Если фургон не покидал порта, то наверняка он находится в одном из складов.

– Конечно, герр комиссар, я уже отдал соответствующие инструкции. Наши люди обследуют все переулки, тупики, склады...

– Превосходно. Я требую самой тщательной работы. Попросите подкрепление в главном комиссариате. Перевести весь порт на осадное положение. Прежде всего я хочу разыскать этот фургон, чего бы это ни стоило.

– Слушаюсь, герр комиссар.

Комиссар вышел из машины, достал из кармана новую сигару, но, поскольку лило как из ведра, не зажег ее. Все же он засунул ее в свой тонкогубый рот и принялся с наслаждением покусывать.

Публике всегда нравились побеги из тюрем. Это – как настоящий спектакль! Да и журналисты не преминут примчаться сюда.

Комиссар вспомнил, что сегодня утром надел свежую белую рубашку, и мысленно похвалил себя за это. На фотографиях он будет хорошо смотреться.

Он спрятался от дождя в будку охранника. Тюремный фургон не иголка в стоге сена. Его так легко не спрячешь.

Баум вышел вслед за Паоло. Немец казался недовольным. В отличие от Варнера, не обращавшего внимания на своих "клиентов", Бауму не нравилось поведение Франка. Немец был человеком решительным и лишенным угрызений совести, но обладал определенным чувством логики. Поэтому он расценивал реакцию беглеца как неадекватную ситуации, и это беспокоило его.

– В конце концов, ты слишком несправедлив, Франк, – сказала Лиза. – В течение целых пяти лет я бродила, как зверь, вдоль стен, за которыми тебя держали, пытаясь найти способ вытащить тебя оттуда...

– Я знаю, – отрезал он.

И добавил непримиримо, как и прежде:

– Значит, ты сказала мне, что виделась с Гесслером раз в неделю, так?

– Я не считала.

– Но ты же сама сказала это!

Лиза чувствовала себя слишком усталой, чтобы протестовать. В конце концов, если уж ему так нравилось терзать самого себя...

– Я уже все сказала тебе.

– И ты виделась с ним только ради того, чтобы узнать новости обо мне?

– Только ради этого, Франк.

Скорчив ужасную гримасу и покачав указательным пальцем, он больно ткнул им в грудь Лизы.

– Да, но Гесслер приходил ко мне только раз в месяц... Не чаще! – в ярости выкрикнул молодой человек, снова встряхивая свою любовницу. – Слышишь, Лиза?

– Ну и что? – возразила молодая женщина. – Он единственный человек, которого я знала в этой стране. Единственный, кто мог что-то для меня сделать. Единственный, кто встречался с тобой! Это ведь так легко понять!

Франк, казалось, немного успокоился.

– Расскажи мне план побега.

– Он видел, что я пребываю в полной растерянности и в то же время совершенно решительно настроена вытащить тебя оттуда.

– Идея побега пришла ему в голову?