Озарение [Версия без таблиц] - Логвинов В. Н.. Страница 23
Ван Рипер взял на вооружение этот урок, когда возглавил «красных».
«Первое, что я сказал своим штабным офицерам: вы будете находиться под моим командованием, но не под моим контролем, — рассказывает Ван Рипер, вторя словам Кевина Келли, эксперта по менеджменту. — Я имел в виду, что общее управление и инструкции будут исходить от меня и от старших командиров, но подразделения на местах не должны ждать приказов сверху. Они должны проявлять инициативу, смекалку и продвигаться вперед. Почти ежедневно командующий военно-воздушными силами „красных“ обращался ко мне с разными предложениями о том, как все это выполнить, как использовать общие методы, чтобы подавить силы „синих“ с разных направлений. Но он ни разу не получил от меня конкретных рекомендаций — я только ставил задачи».
После начала боя Ван Риперу не нужны были теории, рассуждения, долгие совещания, объяснения.
«Я сказал нашему штабу, что мы не будем использовать терминологию „синих“. Я не желаю слышать слова наподобие „факторы“, разве что в обычном разговоре. Я не желаю слышать о системной оценке оперативной обстановки. Мы не должны запутываться во всех этих механизированных процессах. Мы должны использовать мудрость, опыт и здравый смысл наших людей».
Такая система управления, разумеется, сопряжена с некоторым риском. Это означает, что Ван Рипер не всегда знал наверняка, как собираются действовать его войска. Это означает, что он должен был испытывать к своим подчиненным огромное доверие. По собственному выражению Ван Рипера, это «беспорядочный» способ принятия решений, но у него есть важное преимущество: разрешив своим людям действовать без согласования с ним, он, можно сказать, применил правило согласия, на котором основана импровизация. А это сделало возможным быстрое познание.
Позвольте привести очень простой пример. Припомните лицо официантки, обслуживавшей вас, когда вы в последний раз были в ресторане, или человека, сидевшего сегодня рядом с вами в автобусе. Сойдет любой незнакомец, которого вы недавно видели. Сможете ли вы опознать этого человека, если этого потребует полиция? Думаю, да. Узнавание лиц — классический пример бессознательного познания. Нам не надо об этом думать, лица сами встают у нас перед глазами. Но предположим теперь, что я попрошу вас взять ручку и бумагу и как можно подробнее описать внешность этого человека. Вот официантка. Опишите ее лицо. Какого цвета у нее волосы? Во что она была одета? Были ли на ней украшения? Верите или нет, но после такого эксперимента вам будет гораздо сложнее узнать ее во время очной ставки. Причина в том, что, описывая лицо, вы блокируете свою способность узнать его по прошествии времени.
Психолог Джонатан У. Скулер, один из первых исследователей этого феномена, назвал его вербальным затмеванием. У нас в мозгу имеется область (в левом полушарии), которая мыслит словами, а другая область (в правом полушарии) мыслит образами. Получается следующее: когда вы описываете лицо с помощью слов, ваша активная визуальная память замещается. Ваше мышление переходит из правого полушария в левое. Оказавшись на очной ставке во второй раз, вы будете опираться в своей памяти на то, что сказали о внешности официантки, а не на воспоминание о том, какой вы ее увидели. А когда речь заходит о лицах, то возникает проблема, поскольку способность к визуальному узнаванию развита у нас гораздо сильнее, чем способность к составлению словесных портретов. Если я покажу вам фото Мэрилин Монро или Альберта Эйнштейна, вы узнаете оба лица за доли секунды. Могу поспорить, что вы уже отчетливо «видите» обоих в вашем воображении. Но насколько точно вы сумеете их описать? Если вы напишете целую страницу о лице Мэрилин Монро и не сообщите мне, кого вы описываете, смогу ли я сразу догадаться, о ком идет речь? У всех нас инстинктивная память на лица. Но, заставляя вас вербализировать эту память (т. е. объяснить), я отсекаю вас от этих инстинктов.
Узнавание лиц — очень специфический процесс, но Скулер показал, что последствия вербального затмевания распространяются и на то, как мы решаем куда более серьезные проблемы. Вот вам головоломка.
Отец с сыном ехали в автомобиле с огромной скоростью и столкнулись лоб в лоб с тяжелым грузовиком. Представьте себе эту картину: искореженная груда металла и двое раненых внутри. На место происшествия прибыли две пожарные машины и «скорая помощь». Мальчика, который был тяжело ранен, вытащили первым. Его перенесли в карету «скорой помощи», и та, включив сирену, помчалась в ближайшую больницу. Дорога заняла двадцать минут. В больнице раненого переложили на каталку и быстро доставили в отделение реанимации. У дежурного врача вырвалось: «О Боже, это мой сын!» Возможно ли это?
Это задача на интуицию. Это не математическая или логическая проблема, которую можно решить системно, с карандашом и бумагой. Единственный путь получить ответ — внезапное озарение. Вам надо быстро отбросить автоматическое предположение о том, что, раз я говорю «врач», значит, речь идет о мужчине. Разумеется, нет. Врач — мать этого мальчика! Вот еще задача на интуицию.
Великан перевернул стальную пирамиду и поставил ее так, что она балансирует на вершине. Малейшее движение — и пирамида завалится. Под пирамидой лежит купюра в сто долларов. Как убрать банкноту, не потревожив пирамиду?
Подумайте над этой задачей несколько секунд. Потом, примерно через минуту запишите как можно больше деталей — все, что вы можете придумать по поводу того, как решить проблему: стратегия, подход, любое решение, пришедшее вам на ум. Когда Дж. У. Скулер проводил эксперимент с целым набором задач на интуицию, он обнаружил, что люди, которых просили объяснить свои действия, в итоге решали на 30 % меньше задач по сравнению с теми, кто ничего не объяснял. Другими словами, когда вы записываете свои мысли, ваши шансы на озарение, необходимое для обнаружения решения, уменьшаются — так же, как словесное описание лица официантки мешает вам узнать ее на очной ставке в полиции. (Кстати, решение задачи с пирамидой — как-то уничтожить банкноту, например сжечь.)
В случае логической задачи, если попросить человека объяснить свои действия, это не снижает его способности найти ответ, а в некоторых случаях даже помогает. Но задачи, требующие озарения, решаются иначе.
«Это то же самое, что происходит с сороконожкой, которую просят объяснить, с какой ноги она начинает идти, — говорит Скулер. — Или в спорте: как только вы начинаете раздумывать над ситуацией, это подрывает ваши возможности. Вы прерываете течение событий. Есть определенного типа пластичный, интуитивный, невербальный опыт, чрезвычайно важный в условиях подобного процесса».
Человек способен на исключительные вспышки озарения и интуиции. Мы можем держать в памяти лицо или мгновенно решить головоломку. Но Скулер утверждает, что эти способности невероятно хрупкие. Озарение — это не лампочка, которую можно включить в нужный момент. Это мерцающая свеча, которая легко может погаснуть.
Гари Клайн, специалист в теории принятия решений, исследовал случаи, когда люди должны принимать сложные мгновенные решения, и беседовал с начальником пожарной команды в Кливленде. История, рассказанная пожарным, была о рутинном, на первый взгляд, вызове, который он принял несколько лет назад, будучи еще лейтенантом. Пожар начался на кухне, в глубине одноэтажного дома, расположенного в жилом квартале. Лейтенант и его люди взломали входную дверь, подтянули шланг и потом, как говорят пожарные, «дали напор», поливая языки пламени, вырывавшиеся из кухни. После этого огонь должен был утихнуть, но он не утих. Снова направили струю воды, и снова это ничего не дало. Пожарные отошли сквозь арочный проход назад в гостиную, и там лейтенант внезапно почуял неладное. Он повернулся к своей команде: «Уходим быстро!» — выкрикнул он, и буквально через мгновение после их отступления пол в доме обрушился. Как оказалось, пожар бушевал в подвале.