Кавказская война. Том 2. Ермоловское время - Потто Василий Александрович. Страница 108

В то же самое время русские силы потребовались и на границах Карсского пашалыка. Дело в том, что предприимчивый магазбердский владелец Карабек, уже известный убийством эрзерумского сераскира, отложился от карсского паши и стал во враждебные отношения и к Персии, и к Турции, так как владения его лежали на рубеже этих двух государств. Паулуччи воспользовался обстоятельствами, чтобы войти с Кара-беком в сношения, и, когда карсский паша выслал против него войско, Лисаневич, прикрывавший в то время Бомбакскую и Шурагельскую провинции, немедленно отправил к нему под командой майора князя Севарсамидзе батальон Тифлисского полка в двести штыков, при семидесяти казаках. 24 февраля батальон соединился с Кара-беком и при деревне Паргите атаковал турецкое войско. Ожесточенный бой длился более четырех часов. Турки оборонялись мужественно и даже выбитые штыками из своих укреплений пытались держаться еще в самой деревне, но орудийный огонь и пожар, охвативший селение, заставили их наконец обратиться в бегство. Во время рукопашного боя тифлисцы отбили у турок три знамени. Потеря русского отряда состояла из тридцати девяти человек, и в числе раненых был и сам Севарсамидзе.

Все эти обстоятельства побуждали Паулуччи как можно скорее покончить с Кахетией, чтобы иметь возможность обратить оружие против турок.

Узнав, что главные силы мятежников собрались опять на дороге к Телави, у монастыря Самеба, Паулуччи, не обращая внимания ни на густоту леса, ни на то, что противники засели в крепком ущелье, приказал Тихановскому, с отрядом из шестисот человек при двух орудиях, стремительно атаковать неприятеля; Тихановский нанес мятежникам решительное поражение [56]. Зачинщики и коноводы мятежа, взятые в плен, были тут же повешены. Энергичные меры и здесь быстро водворили спокойствие, чему содействовало немало вступление в Кахетию со стороны Тионет еще отряда Ушакова, взявшего немедленно это селение приступом.

Последнее и самое упорное сопротивление было оказано грузинами в деревне Велисцихе. Там в бою убит был из числа грузинской дружины князь Вахтанг Орбелиани, зять последнего грузинского царя Георгия, и ранее адъютант главнокомандующего князь Чавчавадзе. Паулуччи стремился, однако же, освободить как можно скорее Телавскую крепость, и нетерпение его было так велико, что он, оставив пехоту, поскакал к ней в сопровождении лишь нескольких грузинских князей и полусотни казаков. Но появления и этой горсти было достаточно, чтобы мятежники, уже потерявшие веру в успех своего дела, бежали из-под Телави. Восстание пало. Коноводы мятежа, и в числе их Кабулов, взяты были в плен и высланы в Россию. Та же участь постигла и хромого грузинского царевича Григория, жившего между хевсурами и не обращавшего на себя ничем внимания правительства, но теперь навлекшего на себя подозрение в сношениях с мятежниками.

Среди этих деятельных усилий, направленных к умиротворению края, маркиз Паулуччи неожиданно получил высочайший рескрипт. «Отличное ваше служение, – сказано было в нем, – обратило на вас особое мое внимание, и я, желая по достоинствам вашим употребить вас с большей блистательностью, повелеваю вам прибыть в Санкт-Петербург, а начальство над Грузией сдать генерал-лейтенанту Ртищеву».

Грузины с сожалением встретили это известие. Князь Захар Андроников был послан в Петербург с полномочием от грузинского дворянства подать государю прошение об оставлении маркиза главнокомандующим в Грузии. Но император Александр не признал возможным изменить своего решения; готовилась война с Наполеоном, и государь собирал вокруг себя людей, известных боевым опытом и военными дарованиями.

Назначив маркиза Паулуччи своим генерал-адъютантом, государь поручил ему должность сначала начальника главного штаба Первой западной армии, а через несколько дней – лифляндского и курляндского генерал-губернатора. Поводом к его перемещению, по словам Ермолова, послужили несогласия, возникшие между ним и главнокомандующим Барклаем-де-Толли; но тем не менее и короткое пребывание его в армии не осталось без следа. Есть сведения, что именно его настоянием мы обязаны, что русские войска покинули дрисский лагерь, не ожидая в нем неприятеля.

Лифляндским и курляндским генерал-губернатором Паулуччи пробыл до 1829 года, когда, оставив русскую службу, он принял главное начальство над армией короля Сардинского. Впоследствии он был генерал-губернатором Генуи.

XIX. ГЕНЕРАЛ ОТ ИНФАНТЕРИИ РТИЩЕВ

В начале 1812 года на место маркиза Паулуччи главнокомандующим в Грузии назначен был генерал-лейтенант Николай Федорович Ртищев.

Предшествовавшая служба его не представляла ничего особенно выдающегося. Выпущенный из кадет сухопутного корпуса в 1773 году в Навагинский полк, он участвовал в кампании против шведов, потом находился с корпусом генерала Игельштрома в Польше во время восстания, известного под именем Варшавской заутрени. Назначенный, в чине генерал-майора, комендантом в Астрахань, он не успел доехать до места своего назначения, как был приказом императора Павла исключен из службы в числе многих других генералов екатерининского времени. Девять лет он прожил в отставке и только перед началом турецкой войны 1809 года снова поступил на службу, произведен в генерал-лейтенанты и назначен начальником шестнадцатой пехотной дивизии.

В Петербурге разрабатывался в то время новый проект управления Кавказом, по которому край этот разделялся на две совершенно отдельные и независимые друг от друга части: все Закавказье оставалось в непосредственном ведении главнокомандующего Грузией, а северная часть Кавказа отходила под управление кавказского и астраханского губернаторов, в лице которого сосредоточивалась военно-административная власть и над Кавказской линией. Выбор государя на эту новую должность остановился на Ртищеве, и в феврале 1811 года он прибыл в Георгиевск.

Кратковременное управление Ртищева линией принесло некоторую пользу в чисто гражданском отношении: он успел восстановить порядок во внутренних делах, которого не было при его предшественнике генерале Булгакове. Но в отношении военном действия его были неудачны. Принятая им система держать в повиновении горцев посредством подарков и денег была роковой ошибкой, отозвавшейся на линии по отъезде Ртищева горькими последствиями.

Ермолов в своих записках о Кавказе приводит несколько весьма любопытных фактов, могущих служить прекрасной характеристикой деятельности Ртищева. Желая, например, доказать миролюбивое настроение горских народов, он уговорил кабардинцев отправить в Петербург депутацию, чего не мог добиться ни один из его предшественников, но он не заметил, что в этой депутации не принял участия ни один из представителей почетнейших кабардинских фамилий. Между тем «шайка бродяг и бездомников», как называет депутацию Ермолов, принята была в Петербурге весьма благосклонно, и некоторым из депутатов даны были штабс-офицерские чины и богатые подарки. Возвратившаяся депутация даже прямо презиралась гордой черкесской аристократией, и таким образом все это импровизированное выражение преданности кабардинского народа могло только разве ухудшить положение дел на линии, и действительно, набеги, убийства и грабежи продолжались после того еще с большей интенсивностью.

Еще неудачнее была попытка Ртищева устроить мирные сношения с чеченцами – народом в высшей степени необузданным, диким и вероломным, не признававшим никогда никаких договоров. Собранные с этой целью в Моздок чеченские старшины были осыпаны подарками, но в ту же ночь, возвращаясь домой, напали за Тереком на обоз самого Ртищева и разграбили дочиста почти на глазах генерала.

Памятником пребывания Ртищева на Кавказской линии осталось также укрепление Святого Николая, воздвигнутое на Кубани на такой низкой местности, что во время разливов реки вода наполняла все укрепление и казармы. Болезненность и смертность в крепости превосходили всякое вероятное. «Трудно сказать, – говорит Ермолов, – чего желал Ртищев: более нездорового или более бесполезного места. Я приказал уничтожить убийственное сие укрепление».