Зов ягуара - Гроф Станислав. Страница 71

Для этих целей можно использовать и голубей, но им для ночных полетов необходима инфракрасная система наведения. Это создает дополнительные технические трудности и ведет к удорожанию проекта. То же самое относится и к летучим собакам — самым крупным из летучих мышей, которых в Южной Азии продают на рынке как редкий деликатес, — в полете они используют в основном зрительную ориентацию. Однако этот недостаток компенсируется их большими размерами. Имея размах крыльев больше полутора метров, они могут переносить значительные грузы. Тем более что усталость им не грозит, поскольку движения крыльев усилены электрическими импульсами и животные будут двигаться вперед до полного изнеможения. Как только носители будут у цели, смертоносный груз можно будет мгновенно взорвать с помощью электронных сигналов, посланных за сотни или даже тысячи миль.

— У тебя достаточно этих мышек? Сможешь доставить их к сроку? — спросил Фабинг.

Энрайт заверил его, что благодаря эффективности проекта Дракула на военных базах Филиппин, Японии и Гуама скопилось вполне достаточное количество летучих собак с имплантированными системами наведения. Времени на то, чтобы доставить небольшой отряд этих мышей поближе к китайскому побережью, а оттуда отправить к месту назначения, вполне хватит. Их можно выпустить с маленького рыболовного судна, которое не возбудит никаких подозрений.

Генри Фабинг был доволен. Когда Энрайт вышел, он налил себе стакан бурбона. Фабинг чувствовал большое облегчение: он смог справиться с приказом из Вашингтона и найти подходящее решение. Интересно, сколько еще продержится проект Немезида на старых ресурсах, без постоянных творческих вложений Роберта Хантера?

Шаман еx machina*

— Мне нужна твоя помощь. Роберт Хантер меня совсем допек, — пожаловался Генри Фабинг, когда в ответ на срочный вызов шеф службы безопасности явился к нему в кабинет. — За последние несколько дней он позвонил раз пять: все пристает ко мне со своим хрустальным черепом.

— На что он рассчитывает? Он ведь не глуп и должен понимать, что это дохлый номер, — удивился Беринджер. Явная абсурдность поведения Роберта не укладывалась у него в голове.

— Я тоже думал, что он достаточно разумный человек, чтобы сообразить: шансов у него не больше, чем у снеговика в пекле, — сказал Фабинг. — Он превосходно знает систему, а потому не может не понимать, что затевать судебную тяжбу бессмысленно. А если учесть, что череп ввезен в страну незаконно, это могло бы доставить его подружке и ее папаше массу неприятностей.

— Тогда какого черта он не уймется? Совсем спятил? — спросил Беринджер, неодобрительно качая головой.

— Может, и спятил или близок к тому. До сих пор мы говорили о логических причинах, которые могли бы убедить Роберта, каким мы его знали раньше, что он проиграл. Но то, что на него нашло, совершенно его изменило. Это другой человек, и трудно предположить, что он будет вести себя разумно. Кое-что из того, что он мне сказал во время нашего головидеофонного разговора, убедило меня, что Роберт уже не рассеянный ученый, замкнувшийся в башне из слоновой кости, а воинствующий пацифист, ярый противник насилия и военных действий.

— Должна быть еще какая-то причина, заставляющая его вести себя так странно, — осмелился высказать свои психологические наблюдения Беринджер. — Должно быть, ему не дает покоя вина перед Эдом Паркером и особенно перед Лорой Паркер. Видели бы вы записи их разговоров! Он по уши втрескался в эту телку.

— Когда мы виделись с ним последний раз, он был явно на взводе. Угрожал раздуть публичный скандал вокруг Левиафана, если я не верну череп. Он способен выйти на средства массовой информации и натворить бед.

— Тогда дело еще хуже, чем я предполагал. Он действительно опасен, — согласился Беринджер. Брови его сошлись на переносице, так что морщины образовали явственно различимую букву «омега». Это было свидетельством того, что шеф службы безопасности сильно озабочен или напряженно думает. — Он знает слишком много и уж, конечно, предостаточно, чтобы насолить нашему институту самыми разными способами: от передачи информации туда, где бы мы совсем не хотели ее видеть, до прямого вредительства.

— Я рад, Курт, что ты понимаешь всю серьезностью положения, — похвалил его Фабинг. — Я уже послал подробный отчет в ЦРУ — они обыщут дом Роберта в Стинсон-Бич и конфискуют все материалы, которые он мог бы использовать против нас. Но, боюсь, этого недостаточно. Необходимо принять какие-то гораздо более радикальные меры. Есть предложения? — спросил он Беринджера, многозначительно приподняв бровь.

Вместо ответа тот прибег к языку жестов, понятному без всяких слов: поднес правую руку к шее и, вопросительно глядя на Фабинга, резко провел ребром ладони по горлу.

Фабинг кивнул, а потом уточнил свою просьбу:

— Только это не должно быть слишком явным. Меньше всего нам нужно, чтобы какой-нибудь ушлый журналист связал смерть Роберта с его уходом и раздул вокруг этого громкий скандал. Все нужно сделать очень тонко, чтобы комар носа не подточил!

— Пожалуй, я знаю, как поступить, — сказал Беринджер. — Ребята в отделе психотроники как раз дошли в своих исследованиях до той стадии, когда их психотронный генератор, усиливая психокинез, может вызывать гибель млекопитающих. Уверен, они обрадуются возможности проверить свое устройство на практике. Что если как следует пришпорить сигналы, идущие от водителя ритма к сердцу, — ведь этого никто не заметит? Разработка совсем новая, и нет гарантии, что Хантера это прикончит, зато перепугает до чертиков — это уж точно — и заставит одуматься.

— Блестящая идея! — согласился Фабинг. — Как раз несколько дней назад Рэй Киркхоф просил разрешения провести опыты на нескольких специально отобранных людях. Он будет рад услышать, что разрешение получено. Я позвоню ему прямо сейчас и назначу удобное время для встречи.

В детстве и юности Рэя Киркхофа дразнили недоноском и сморчком. Он уступал своим сверстникам силой и ростом, а единственной его выдающейся чертой были оттопыренные уши. Поэтому в любой компании ему была уготована роль козла отпущения. Исполнение всех своих самых смелых мечтаний он обрел в НИПИСе, где стал главой отдела психокинеза и повелителем психотронного генератора.

Мощная машина, способная настигать животных и людей в любой точке планеты и глубоко воздействовать на их психику, стала воплощением его грез. Можно ли найти лучший выход для запасов черной ненависти и мизантропии, которые скопились в тайниках его души за многие годы унижений? У Киркхофа были непомерные амбиции, граничащие с манией величия. Они помогали ему компенсировать противное чувство неполноценности и неуверенности, которое породила его роль вечной жертвы. Но чтобы поднять свои честолюбивые устремления на более высокую ступень общественной и профессиональной лестницы, ему не хватало душевных качеств и умения общаться с людьми.

Звонок директора и перспектива особого задания убедили Киркхофа, что его час настал. Вот он — случай, который сам идет в руки, не требуя ни малейших усилий с его стороны! У Киркхофа как раз был перерыв между опытами, и он смог сразу встретиться с Фабингом и Беринджером, чтобы предварительно обсудить дело. Да будь он хоть трижды занят, ради такого случая время все равно нашлось бы! Киркхоф нервно прохаживался по лаборатории, проверяя, все ли в порядке. Последнее дело, чтобы в такой ответственный момент возникли какие-нибудь неожиданные неполадки!

Очень довольные тем, что все так хорошо складывается, Фабинг и Беринджер закончили разговор и направились из директорского кабинета в отдел психокинеза. Они решили прихватить с собой череп и в общих чертах обрисовать Киркхофу ситуацию. Важно, чтобы он понял неотложность дела. К тому же благодаря опыту с психотронным генератором у него могли возникнуть интересные догадки по поводу странного воздействия черепа на человеческую психику.