Князья Хаоса. Кровавый восход норвежского блэка - Седерлинд Дидрик. Страница 35

Что шокирует во всех скандинавских блэкушниках, так это то, насколько им была безразлична жизнь или смерть кого-то из их круга. Когда Мертвец совершил самоубийство, для Евронимуса это стало просто возможностью раскрутить Mayhem. Когда же сам Евронимус сыграл в ящик двумя годами позже, его коллеги по группе говорили о нём тоном, полным безразличия, более подходящим пономарю.

Долгие годы воспевания "зла и смерти" для многих из них не прошли даром. Некоторые начали воспринимать это очень близко к сердцу. В зале суда, гордо стоя за решёткой, Викернес изрёк следующее: "Я поклоняюсь Одину, богу войны и смерти. Burzum целиком и полностью принадлежит Одину, одноглазому врагу христианского бога". Одержимость Варга войной и смертью разделяют и многие другие, или, по крайней мере, они заявляют это в журналах и буклетах к своим пластинкам.

Большое число наиболее известных блэкушников поклялись отомстить Викернесу за смерть Аарсета, когда тот отбудет свой 21-летний срок. Будучи наслышанным о таких проявлениях тёплых чувств, Варг не преминул высказаться в том же ключе: "Мы все когда-нибудь умрём, и я не боюсь смерти. В некотором смысле мы все умираем, а жизнь — это медленная смерть. Мы стареем, наши тела дряхлеют, жизнь в них угасает. И по мне слабые должны умирать. Когда я стану слабым, я умру, как и все остальные. Если мне выстрелят в спину, то я в таком случае и есть дурак, потому что не заметил снайпера в кустах. Если меня зарежут ножом, что ж — тогда я более слабый, чем мой противник. Если меня отравят, то это опять же глупо с моей стороны — подпускать врага к своей еде. Если меня задавит машина, то значит мне надо было быть повнимательней и смотреть по сторонам. Если я помру от болезни, значит у меня такая судьба. Короче, если кто-то хочет и смерти, что ж, пусть попробует; я буду рад доброй драке, и если они победят (а этого не произойдёт!), то что из этого? Я умру в бою. Меня ждёт новая жизнь в Валхалле и вечная борьба!"

Убийствами, совершёнными Варгом Викернесом и Бардом Эйтуном, норвежские блэк-металисты подтвердили свою решимость подкреплять риторику насилия кровавыми деяниями. Ойстейн Аарсет умер сообразно мрачному духу, которым было охвачено всё движение, своей смертью подтвердив имя, избранное им при жизни — он действительно стал Евронимусом, "принцем смерти". "Мёртвая Тишина" [1] теперь настала для него навеки.

Для всех ведущих норвежских блэк-метал групп, за исключением Darkthrone, настали тяжёлые времена — все ведущие музыканты этих команд получили разные сроки за поджоги, осквернение могил и убийство. Последовавшие судебные процессы раскололи сцену на враждующие друг с другом группировки. Они были поставлены перед выбором, к какой стороне примкнуть: за Гришнака или за Евронимуса. Вокруг имени последнего стал формироваться целый культ, в котором Евронимус именовался не иначе как «Король» или "Крёстный отец блэк-метала". Как отмечали многие в вышеприведенных интервью, это было, конечно же, преувеличение, а исходило оно от второго поколения блэк-металистов, пытавшихся завоевать популярность на волне интереса к персоне Евронимуса и оставленного им музыкального наследия.

В этот период Викернес начал открещиваться от своих бывших друзей. Он заявил, что не имеет ничего общего с блэк-метал — его больше занимает национализм и поклонение Одину. Надо отдать Викернесу должное: на протяжении всех его допросов полицией он придерживался гораздо более бескомпромиссной политики, чем его бывшее коллеги (хотя его интервью Bergens Tidende впервые и привлекло интерес полиции к блэк-металу). Он напрочь отказался от «сотрудничества» с полицией и не признавал себя виновным до самого оглашения приговора. Он последовал совету своего адвоката и так и не сознался в суде, чего нельзя сказать о других «правонарушителях», которые раскалывались мгновенно, стоило полицейским лишь немного поднажать. С одной стороны это можно понять, принимая во внимание их молодость, наивность и страх перед ещё более суровыми наказаниями в случае, если они откажутся сознаться в содеянном. Вот что рассказывает Самот о своём первом знакомстве с полицией и причинах, побудивших его сознаться (скорее всего, остальные были движимы теми же):

Бард Эйтун

Как говорится, сколько верёвочке не виться… Как же случилось, что тебя всё-таки поймали?

Всё началось с убийства Ойстейна — это послужило толчком — он был убит так же, как тот гомосек, — множественными ножевыми ранениями. После этого «копы» начали допрашивать наших, слышали ли они об этом убийстве. Они допросили многих, некоторые раскололись и показали на меня.

Ты знаешь кто конкретно донес на тебя?

Подозреваю. Мне кажется, я даже знаю кто это был. Это были люди не нашего круга, а пришлые, сшивавшиеся вокруг тусовки, желавшие стать её членами. К сожалению, им стало известно то, что знать им вовсе не следовало. Они знали то, о чём не писали в газетах, поэтому «копам» не составило труда понять, что то, что они говорили было правдой.

И когда состоялось твоё первое знакомство с полицией?

Меня арестовали, когда я сидел и пил, поэтому я особо ничего не помню. Это произошло в Квикне, я пил у местного мотеля с какими-то чуваками, как завалились «копы» с ордером на мой арест и обыск моей квартиры. Проснулся я утром уже в полицейском участке в Осло и тут же понял за что меня взяли.

Что было на допросе?

Арестовали меня ночью, утром привезли в Осло, а днем меня допрашивал следователь. Он спросил меня знаю ли я, что ходят слухи будто я убил того гомика. Я, конечно же, сказал что ничего такого не знаю, ведать не ведаю. Но потом мой адвокат посоветовал мне сознаться в убийстве. Теперь я понимаю — это была глупость, из-за которой я получил несколько лишних лет тюрьмы.

Он допускал, что ты мог сделать это?

Он верил в то, что это сделал я. Для него это был самый простой вариант развития событий — я сознаюсь, и ему не приходится ломать голову, придумывая для меня «легенду» происшедшего, а после доказывать её суду. Когда же я ко всему прочему отказался сознаться в поджогах церквей, он немедленно примчался в полицию и стал уговаривать меня сознаться. В общем, недоволен я своим адвокатом. У него была хорошая репутация, но я слышал как многие отзывались о нём нелестно — это были те, с кем он «квасил» в суде, набирался до безобразия и оставался спать прямо в зале суда! Во время моего процесса, по крайней мере, он только этим и занимался!