Холод, пиво, дробовик - Круз Андрей "El Rojo". Страница 13

Я тоже времени понапрасну не терял и распахнул ворота, освобождая проезд. Тогда Платон уселся за руль и тронулся с места. Помахал мне через стекло рукой, выкатил за ворота, повернул и сразу прибавил скорость. Оставалось надеяться, что домой он доберется без происшествий.

Впрочем, пьяным кондуктор вовсе не казался. Он товарищ габаритный и не худой, такие проще алкоголь переносят. Опять же — помоложе нас с Клондайком будет. Доедет, никуда не денется. В крайнем случае, по чарофону свяжется. Даже если в сугроб машину загонит — приедем и вытянем.

Если только сами по дороге не забуксуем. Да уж…

Клондайк. 2 января

Закончился праздник, наконец. Но похмельем меня одарил. Вчера все же первое января было, которое я сам себе определял с детства как «ленивый день». Поэтому и просидел в пабе до вечера, попивая пиво. А что еще оставалось? Нет, все было совсем неплохо и даже здорово, только еще и переел до кучи. Сколько раз за день перекусывал? Даже считать не решусь. Еды у Хмеля осталась после праздника прорва, как и подобает на первое, вот мы и отрывались.

Зато отдарился. В обмен на все выпитое и съеденное на халяву в этом пабе принес ему карабин «росси» под .454 «кэсалл» и две коробки патронов. Пятьдесят обычных, пристреляться и потренироваться, и дальше по десятку «зажигалок», «пустышек», обманок и «тормозов». «Пустышек» два десятка, если точнее, чтобы поддончик заполнить, положил. Так что пил и ел в три горла, с чувством исполненного долга.

Сам Хмель на второй день тоже расслабился. Тридцать первого его ограбить пытались, приехал весь встрепанный, но, спасибо, рассказал на этот раз, не утаил. Но вроде и в самом деле на банальный грабеж похоже. Торговцы перед Новым годом катаются с деньгами, вот кто-то и выпас его. Но по-дурацки, просто с ножом, Хмель его, будь чуть с револьвером поразворотистей, и просто привалить мог.

А вот первого он с утра Ирину провел, вернулся уже довольным жизнью, с нами до вечера сидел, хотя потом все же спать ушел. Хорошо праздник прошел, жаль только, Милы не было со мной, я на ее общество вообще-то рассчитывал. А тут такой облом.

И вот будильник. Шесть утра в такой день — все же рановато, но мне ехать надо. Поэтому надо воскресать.

Открыл ящик прикроватной тумбочки, выловил маленький пластиковый пузырек с бледно-зелеными горошинами, вытряхнул одну на ладонь, закинул в рот, запил водой из графина, который ночью у меня всегда под рукой, — сейчас должно отпустить. Ведьмы, между прочим, сей на диво полезный медикамент изобрели. А говорят, что «бабы — дуры». Сейчас, сейчас, сейчас похмелье растворится как туман под ветром и солнцем. Проверено.

Душ, бритье, тут и таблетка подействовала — вроде как ожил. Но вообще советуют этим не злоупотреблять: по печени бьет. Основа у этой таблетки та же самая, что и у «синего доктора», средства для заживления ран, но название не просто же так пошло, верно? А после него пить как минимум на неделю запрещают. С пилюльками не так строго, но все равно поосторожней надо.

Согрел чайник, достал печенье из шкафа, неторопливо влил в себя две чашки крепчайшего чуть ли не чифиря, без всякого сахара. Кому как, а мне эта чайная горечь нравится. Потом за сборы взялся.

Револьвер при мне обычный будет, я все же не по лесам гулять иду, и к нему «дерринджер» в комплекте, это само собой. Длинное что брать? Дробовик или «марлин»? Вечная дилемма, вопрос всех вопросов. «Марлин» для «повоевать» получше, а вот если от какой твари самообороняться, то здесь дробовик рулит. Иногда. И боеприпаса у меня для него гуще всякого, и противоамулетная пуля в нем такая, что одного выстрела на любую защиту хватает, проверил вон на ведьме, и зажигательная картечь штука тоже хоть куда, а в десятом калибре ее еще и много… да, пожалуй «браунинг» десятого и возьму. Который с восемнадцатидюймовым стволом и удлинителем, то есть шесть в магазин и один в ствол. И по пятнадцать зажигательных картечин в каждом патроне. Нормально, огневая мощь что надо.

Или нет, с ним в машине не всегда поворотливо, а я один еду. Возьму просто «рем» двенадцатого с пистолетной рукояткой, на манер того, какой на Аляске возил, он в машине лучше размещается, и случись чего — из него через окно проще пальнуть.

«Рюкзак выживателя» у меня всегда собран, он в ящик под задним сиденьем пойдет. Пожрать в дорогу еще вчера заготовил, воду тоже взял, а сейчас в термос чаю налью, только еще и с сахаром. Фляжка с самогоном на травках, аптечка… что еще? Вроде бы все.

Все, семь утра — и я готов, можно выезжать.

Сегодня «сабербен», я лучше на гусеницах. С одной стороны, приметно слишком, а с другой — ну и чего мне прятаться? Поменял машины местами, выкатил здоровенный белый внедорожник с кое-как закрашенной водительской дверью и двумя мутными пятнами в лобовом, закрыл за собой ворота. И поехал в сторону новой базы Патруля.

От дома дотуда, считай, рукой подать. На улицах ни души, спят все, похоже. Сегодня еще выходной официально, так что народ вчера продолжал праздник изо всех сил. Темень кругом, а елка на Павших на весь город сверкает.

На перекрестке с Кривой свернул налево, оттуда уже до въезда на территорию базы Патруля рукой подать, вон фонари над воротами светят. Перед въездом блоки бетонные объехать пришлось, потом на КПП удостоверение резервиста предъявил, после чего меня пропустили. Резерв-то Патруля, и штаб резерва как раз здесь же.

Ага, готовятся к отъезду, вон машины грузят… На опорник «Рудное» смена едет. «Урал»-вахтовка, то есть с комфортом, еще «урал» с грузом и прицепом, на прицепе небольшой гусеничный вездеход, на каком по снежной целине гонять лучше всего. Бойцы к грузовику ящики таскают, к вахтовке мешки, один вон командует.

Я подъехал ближе, остановился, на меня привычно уже уставились. Это из-за гусениц на «субуре», на них все таращатся, причем с оттенком зависти.

— Здравия желаю, — поприветствовал я старшего с нашивками лейтенанта: петлицы шить на этот камуфляж было не на что. — Я с вами в колонну, доводили?

— Доводили, — кивнул тот, что-то вычеркнув из листочка на фанерке, которую он держал в руке. — До Рудного?

— Дальше, но дотуда с вами.

— Интересные колеса, — кивнул он на гусеницы. — Как по снегу?

— Отлично. Трактор.

— А дорого?

— Недешево.

— На «ниву» есть такие?

— Вот на «ниву» не встречал.

— Жаль, — вздохнул тот. — Пригодились бы. У меня «нива».

— Скоро поедем?

— Да сейчас уже, почти закончили.

Действительно, грузились они недолго. Я лишь в штаб наш забежал, убедился, что на время отсутствия меня никто ни на какое дежурство не поставил, хоть я и предупреждал об отъезде, вышел — а патрульные уже сами загружались в вахтовку. Рация у меня была, Лихачев старшим групп выдал, ну я ее и прихватил, так что установили связь в колонне — и двинули.

Выезжали, как и подобает Патрулю, через Западные ворота, без всякой излишней проверки, лишь документы сверили. Кроме нас на выезд никого не было. Думаю, что и на дороге пустовато будет, вся торговля до конца праздников затихла.

Потянулся в свете фар привычно мерзкий пейзаж за стенами Форта — развалины, засыпанные снегом, уродливая растительность, пробивающаяся сквозь сугробы, какие-то обломки и цепочки следов время от времени, сразу заставляющие предполагать, что прошло здесь нечто такое, с чем ты встретиться точно не пожелаешь. А ничто другое здесь и не бродит.

Обогнув Форт, выехали к Торговому Пятачку, который был тих, кругом и сплошь закрыт, разве что в гостинице «Купеческая», что прижалась к ресторану «Жар-птица», светилось несколько зарешеченных окон, а перед входом стояло несколько машин. Похоже, здесь тоже кто-то праздновал, но вот ни на какие колдовские фейерверки хозяева здесь разоряться не стали. Или у них заряд кончился уже.

Со стороны базы пограничников к городу проскочил камуфлированный по-зимнему «уазик», а так больше никого и не встретили. Насколько я знаю, даже рейсовые автобусы до завтра отменены, а по направлению к Рудному он даже и не ходит. Как раз по причине того, что там Рудный. Надо в Песчаное или куда еще — договаривайся с обозами.