Клинки Ойкумены - Олди Генри Лайон. Страница 8

«Не повезло,» – отметил Диего Пераль.

Он шел мимо трупа, скорчившегося на пороге запертой лавки. В ответ труп тихо, но отчетливо застонал. Диего замедлил шаг – и мысленно проклял себя за излишнюю чувствительность. Любопытство? Сострадание? Маэстро и сам до конца не знал, что двигало им в тот момент. У ног его, зажав ладонью окровавленный бок, скорчился гематр – ровесник Диего, в уродливой инопланетной одежде.

Господи, воззвал Диего. Ну что Тебе стоило отвести мне глаза? Меня ждут Энкарна и челнок – Мигель объявится, его слово дороже золота! – а время утекает, просыпается песком сквозь пальцы. Стон раненого слился для Диего с песчаным шелестом секунд. Время гематра уходило еще быстрее, вытекало из тела, сочилось меж пальцев в прямом смысле слова – темной, густой кровью…

В который раз за этот нескончаемый, выматывающий день маэстро оказался перед выбором. «Любая задача имеет решение, – утверждал мар Яффе, школьный учитель Диего, тоже гематр. – Просто решений бывает больше одного.» Малыши не на шутку пугались, впервые увидев мар Яффе, учителя логики и математики. Бледное, лишенное страстей лицо; скупые, механически выверенные жесты. По мнению детей, учитель походил на мертвеца, восставшего из могилы. Мар Яффе не повышал голос. Не прибегал к розгам, считая телесные наказания «бесполезным варварством». При всем гуманизме учителя, на уроках мар Яффе царила гробовая тишина, в которой звучал лишь ровный монолог гематра. Случалось, учитель умолкал, выдерживая точно рассчитанную паузу – и продолжал объяснения: сухо, четко, бесцветно.

Над его зубодробительными задачами школьники корпели ночами. Скрипя зубами, Диего грыз гранит чуждой науки, ибо знал: сдавать придется в любом случае. Пять, десять, двадцать раз – пока не найдешь ответ. Мар Яффе всегда добивался нужного ему результата – и требовал от учеников аналогичного упорства. Годы спустя до маэстро дошло: то, от чего дымились мозги эскалонских школьников, для гематра считалось набором простейших азов. На родине учителя такое, наверное, проходили в ясельной группе детского сада. Вся без исключения Эскалона, от уличного мальчишки до короля, должна была представляться учителю сборищем тупых дикарей. Между ними и соотечественниками мар Яффе лежала пропасть размером с необъятную Ойкумену.

И тем не менее год за годом мар Яффе методично вдалбливал в бестолковые головы юных эскалонцев азы инопланетных премудростей. Зачем он это делал? Почему избрал стезю школьного учителя? Неудачник, не сумевший найти лучшего заработка? Или это был итог непостижимого для простых смертных гематрийского расчета? В конце концов, святой Исидор тоже двенадцать лет провел среди дикарей, претерпевая лишения и неся заблудшим душам свет истинной веры.

Сравнение безбожника-гематра со святым Исидором попахивало ересью.

Каждая задача имеет решение, думал Диего. Но когда решений больше одного, приходится делать выбор. А я не гематр, чтобы просчитать все возможные последствия. Гематров называют «живой математикой Бытия». Чушь! Бытие есть воплощение замысла Создателя, и математика бессильна перед божественной волей. Не знаешь, как поступать? Забудь о расчетах и резонах! Поступай так, как велит тебе сердце. Слова святого Исидора, Второе Послание к островитянам, глава третья, стих седьмой.

Странное дело: слова эти, по большому счету, нисколько не противоречили высказыванию мар Яффе. Снова ересь?

Диего Пераль шагнул к лавке. Присел на корточки рядом с раненым. Убедился, что гематр в сознании и смотрит на него – без всякого выражения, как и его соотечественники.

– Идти сможете?

Гематр закрыл глаза:

– Сам – нет.

На миг лицо раненого исказила страдальческая гримаса, и оно сделалось похожим на человеческое. Боль – великий уравнитель. Хорошо держится, оценил Пераль. Силы экономит: лишнего не шевелится, слов произносит минимум. Гематрийская расчетливость была сейчас кстати.

– Я помогу. Отсюда недалеко до вашего квартала.

– Полкилометра по прямой.

Случилось чудо: гематр улыбнулся. Улыбка инопланетянина выглядела жутко, сделанно – так скверный актер выстраивает мимические мышцы, словно солдат-новобранцев, в шаткий строй, готовый пасть под атакой в первый же миг. Впрочем, кошмарная улыбка сразу сменилась прежней гримасой боли. Гематр со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы:

– Перетяните рану. Режьте штанину. Ткань непромокаемая.

Ткань оказалась еще и эластичной. Теперь главное, отметил Диего, добраться до квартала гематров и сдать раненого землякам. Там его быстро поставят на ноги – при их-то медицине! Он забросил левую руку гематра себе на плечо и осторожно поднялся, придерживая беднягу за спину. Постоял, давая раненому привыкнуть к вертикальному положению.

– Ну что, идем?

– Да.

Пробный шаг удался. Гематр висел на Диего мешком, но ноги все-таки не волочил, а переставлял.

– Какова у нас вероятность, – Пераль вспомнил о талантах гематров, – благополучно добраться до вашего квартала?

Гематр молчал секунд десять.

– Слишком много неизвестных мне факторов. Я не могу произвести точный расчет, – он подумал и добавил: – Извините.

Утешил, вздохнул Диего.

Этот район города маэстро знал плохо. Поначалу держать направление, указанное гематром, получалось легко – улица, по которой они двигались, вела в нужную сторону. Увы, впереди образовалась толпа, увлеченная грабежом платяной лавки – издержки мятежей от сотворения мира до дня сегодняшнего. Грабителей благополучно обошли дворами, но, петляя по закоулкам, Диего потерял всякие ориентиры – и теперь с трудом представлял, куда двигаться дальше. Спросить у гематра, в чьей голове, похоже, имелся встроенный компас, не удалось: раненый впал в полубессознательное состояние. Влекомый Диего, он механически шевелил ногами, но взгляд его отблескивал мутным бутылочным стеклом. От бедняги остро, как от загнанного коня, несло по?том, и это без видимых оснований раздражало маэстро. Казалось, если Господь лишил свое творение чувств, присущих человеку, то Он должен был лишить его и способности потеть, испражняться, терять кровь. Лучше бы лишил! Следовало торопиться, если Пераль хотел дотащить бедолагу живым.

Диего попытался сориентироваться по солнцу. Стремясь достичь квартала гематров, они брели на запад. Солнце, перевалив за полдень, поджаривало правую щеку. Нам туда, определился маэстро. Для верности он подбородком указал в глубину вонючего проулка. Имелся ли там выход, Диего понятия не имел. В крайнем случае, придется вернуться и поискать другой путь. Даже самому себе он не признался бы, что просто тянет время. Бегство в Сан-Федрате, спасение гематра – что угодно, лишь бы не маяться в четырех стенах! В глубине души тлела надежда, что Мигель перезвонит. Они встретятся у космопорта, заберут Карни…

Все будет хорошо.

Последнюю фразу Диего старался не произносить даже мысленно – чтоб не сглазить. О нет, маэстро, всей душой полагаясь на Господа, не был суеверен! Но, понимаете ли, есть такие вещи…

Ну, вы понимаете.

Дольше тянуть было нельзя: гематр мог в любой момент откинуть копыта. Нельзя же сказать «отдать Богу душу» по отношению к инопланетному безбожнику?! Диего решительно двинулся вперед. Проход в конце проулка, к счастью, отыскался – узкий, как дверь в рай. Вдвоем они едва протиснулись – и оказались на утоптанном земляном пятачке, от которого расходились три кривые улочки. Ни одна из них не вела в нужном направлении. Поверх ветхого дощатого забора и ветвей серебристых олив, припорошенных пылью, виднелись сверкающие на солнце купола и параллелепипеды жилых башен гематрийского квартала. Рукой подать, но как туда добраться? Словно отвечая на невысказанный вопрос, в заборе с душераздирающим скрипом отворилась калитка. На Диего с боязливым любопытством глядела молодая женщина в чепце.

– Его ранили?

В голосе женщины тревога мешалась с восторгом. Еще бы! Сидишь тут, нос на улицу высунуть боязно, а хочется – аж невтерпеж! И вдруг, хвала Создателю, тебе прямо к порогу притаскивают истекающего кровью чужака. Соседкам рассказать – помрут от зависти!