Грешники. Корпорация "Кольцо" - Чубарьян Александр Александрович "Sanych". Страница 10

— Ошибка — это когда я хочу услышать «да», а мне говорят «нет». Твою мать, как же я вас всех ненавижу, нищебродных ублюдков, не способных ни на что. Я бы вырезАл вас всех, долбаных фермеров, бесполезных червей…

Острая резкая боль пронзила щёку, и я закричал, пытаясь вырваться. Гарпанг глубже вдавил сигару, я почувствовал запах палёной плоти. Моей плоти.

Вырваться у меня получилось только потому, что Гарпанг сам оттолкнул меня. Бросил в меня почти потухшую сигару, целясь в лицо, и поднялся. Размял ладони, хрустнув пальцами, после чего сказал:

— Мне нужны ресурсы. Поэтому ты, Анатолий Толян, построишь в этом городе штаб и фермы. А сам город назовёшь Гарпа-фарм-19. И больше ни слова, пока я не захочу тебя услышать. — После чего повернулся к своей банде и заорал во всю глотку: — Парни! Город ваш!

Мародёры ответили радостным рёвом из сотни глоток, и с хохотом, с улюлюканьем бросились врассыпную.

Город с населением в несколько десятков человек оказался во власти отморозков, не обременённых какими-либо законами или принципами.

Лёжа на земле, держась рукой за распухающую челюсть, стараясь не касаться ожога на щеке — я наблюдал за тем, как мародёры заходили в дома. В каждый дом подряд. Вышибая двери, иногда сначала стреляя, и лишь потом заглядывая внутрь.

Из некоторых домов мародёры выходили с ящиками — мне удалось рассмотреть, что они несли консервы, и аккумуляторы, похожие на тот, что я видел на стене. Добычу бандиты грузили в бронированный грузовик — и, кажется, были не очень довольны объёмом награбленного.

Потом я увидел женщину. Она бежала по улице, а за ней гнались два мародёра. Она бежала быстро, и тогда один из бандитов выстрелил ей в ноги. А когда она упала, истекая кровью, и крича от боли — они подбежали, и стали срывать с неё одежду, смеясь и подбадривая друг друга.

Стреляли повсюду. Запах крови, он был таким сильным, что мой недавний ужин… в общем… я не выдержал.

Вакханалия продолжалась около часа.

Я уже не думал о том, что сейчас мне пригодился бы фотоаппарат, что я мог бы сделать снимки, достойные международных премий. Я думал только о том, что не хочу умирать. Что я готов сделать всё, что угодно, лишь бы оказаться подальше от этого беспредела.

Я трясся от страха, и завидовал Гумилёву, вовремя куда-то убежавшему.

— Переименуй город в Гарпа-фарм-19, — сказал мне на прощание Гарпанг. — Я вернусь завтра, примерно в это же время.

Когда мародёры уехали, я ещё долго лежал на земле, держась рукой за ушибленную челюсть. Пока ко мне не подошёл Гумилёв.

Его лицо было неуклюже перемотано бинтами, что выглядело больше смешно, чем печально. Впрочем, бодрости в его голосе я не услышал, да и самому мне было не до смеха.

— Вы можете переименовать город в любое время, совершенно бесплатно, — сказал Гумилёв. — Достаточно только отдать приказ.

Я хотел закричать, что не хочу ничего переименовывать. Не хочу ничего строить, не хочу вообще здесь быть. Хотел крикнуть, что я хочу вернуться домой, но едва я открыл рот, как боль исказила моё сознание, и я, одним горлом, издал протяжный воющий звук.

— Надо улучшить госпиталь, — грустно сказал Гумилёв. — Чтобы мы могли быстрее лечиться. Желаете отдать приказ о строительстве?

— Таааа! — промычал я, стараясь больше не шевелить челюстью.

— Улучшение госпиталя невозможно, — услужливо сообщил механический голос. — Недостаточно дерева.

— Проклятые мародёры. — Гумилёв сплюнул в сторону разбитых ворот, дотронулся до повязки. Потом задумался на секунду, улыбнулся. — Кажется, проблема решена. Подождите тут.

Я никуда и не собирался идти.

Гумилёв бросился к воротам, стал собирать обломки брёвен и досок, и таскать их в один из сараев.

— Это склад! — крикнул он, объясняя свои действия. — Город не начнёт строительство, если на складе не будет достаточно ресурсов! Сейчас, ещё немного!

Перетаскав все более менее крупные доски и брёвна, Гумилёв закрыл ворота склада и вернулся ко мне.

— Можете отдавать приказ, — сказал он.

Я отдал приказ.

— Начато улучшение госпиталя, — произнёс механический голос. — Расчётное время окончания строительства двенадцать минут.

— Пойдёмте, Анатолий Толян, — сказал Гумилёв и протянул мне руку, помогая подняться. — Как раз успеем дойти.

Улучшенный госпиталь оказался одноэтажной больничкой с двумя пристройками — терапевтическим и хирургическим кабинетами. Внутри ни души, ни врачей, ни медсестер, ни пациентов. В самой больничке было несколько палат с обычными и двухъярусными койками, в терапевтической обнаружился шкаф, забитый различными аптечками первой необходимости. В аптечках мы нашли ожоговую мазь для Гумилёва и обезболивающие препараты для меня.

Этикетки только с названиями, без маркировок производителей. Откуда они тут взялись, Гумилёв внятно объяснить не мог, а из-за сильной боли в щеке и в челюсти я не мог задавать много вопросов.

Препараты меня не только обезболили. Я лежал в палате на койке, смотрел в потолок, казавшийся разноцветным, и думал о том, что каждый человек имеет право попасть в сказку. И ничего, что эта сказка страшная, главное, чтобы конец был счастливым.

У каждой сказки есть свои правила и свои законы. Надо выяснить их, принять их такими, какие они есть, а затем использовать для того, чтобы достичь своей цели. Какая у меня цель? Вернуться домой? Может быть, цель другая? Может быть, сначала надо выяснить, как я сюда попал? Есть ли другие такие, как я?

Не помню, сколько я пролежал в госпитале, глядя на меняющий цвета потолок. Помню, что когда пришёл Гумилёв и спросил, как я себя чувствую — я попросил у него ещё обезболивающего.

Не потому что мне было больно. Просто мне понравился потолок.

Гумилёв принес мне еще обезболивающего и сказал, что будет ждать меня в штабе.

Я валялся на койке, убитый транквилизаторами, и мне казалось, словно я парю где-то в облаках, почему-то зелёного цвета. Потом я заснул, и проспал, видимо, очень долго.

Проснулся на рассвете. Открыл глаза, посмотрел в потолок. Он был белым, как снег.

Долго ещё лежал, вспоминая то, что случилось со мной за последние сутки. Потом встал, размялся немного, нашёл рукомойник, умылся кое-как. Удивительно, но челюсть, сильно распухшая вчера, сегодня уже пришла в норму и совершенно не болела. Как и щека — я посмотрел в зеркало, и не увидел на ней даже шрама от ожога.

Когда я вышел на улицу, уже рассвело. Редкие жители города были заняты тем, что очищали город от последствий визита мародёров. Смывали кровь с асфальта, чинили двери, и всё это делали с таким будничным видом, словно им приходилось этим заниматься ежедневно.

Когда я пытался заговорить с горожанами, они либо отводили в стороны глаза, игнорируя меня, либо вовсе уходили прочь, не дожидаясь, пока я закончу фразу.

Сориентировавшись по указателям, я направился в сторону штаба. Мне, судя по картам, надо было пройти несколько кварталов.

Гумилёв сидел на крыльце, уже без бинтов, в обгорелом и наспех залатанном кителе. Он ел тушёнку из железной банки, и задумчиво смотрел на псину у забора, усердно вылизывающую своё подхвостье.

— Прежний владелец запретил использовать мясо в рационе. — сказал Гумилёв, когда я подошёл ближе. — Но сейчас я не мэр и формально на меня запрет не распространяется.

— Почему он не забрал этот город себе?

— Простите, что? — спросил Гумилёв.

— Почему Гарпанг не остался здесь? Не оставил здесь своих людей?

— Он не может. — Гумилёв, казалось, был удивлён таким вопросом.

— Почему?

— Потому что вы владелец города, — терпеливо пояснил Гумилёв, облизывая ложку. — Гарпанг не может забрать у вас этот город. Он может только грабить его. И давать своим парням немного развлекаться.

Он вроде бы прекратил есть, и даже прикрыл было крышку с остатками, но передумал и снова продолжил трапезу. Выглядел он при этом спокойным и невозмутимым.

— Он чуть не убил меня, — сказал я.