Пираты 2. Остров Паука - Пронин Игорь Евгеньевич. Страница 7

— Ладно! — кивнул Устюжин. — Я для памяти сегодня же запишу.

— Шпееру ничего не оставалось, как поверить мне, — продолжила Моник. — Но он оказался перед тяжелым выбором. Ключу, который у него имелся, оставалось «повернуться в замке» всего два раза. А когда лодка отправлялась из двадцатого века, «поворотов» было четыре — дело в том, что по непонятным причинам моряки оказались в каком-то совершенно другом времени, не в 1573 году.

— Не слышал об этом! — вскинулся долго молчавший Бенёвский. — И в какое же время вы угодили, господин фон Белов?

— Мы не знаем, — мрачно ответил немец. — Пошли на юг, но не увидели на берегах поселений. Только аборигены! Никаких кораблей. Мы вернулись на Оук, только зря потратив горючее. Склад на острове удалось создать заранее, но мы не контролировали эту территорию. Пришлось сделать его подводным, и вмешал он не так много… Проклятые канадцы!

— Канадцы — это жители здешних мест через много лет, — пояснила Моник. — Они воевали на стороне врагов Германии. Так вот, судя по всему, подземелье Демона разрушается. И в двадцатом веке этот механизм работал уже плохо. После того, как со второй попытки удалось найти меня, на Ключе остался всего один запасной «поворот». Большая часть команды хотела вернуться в свое время. Но Шпеер больше всего хотел выполнить приказ. Даже не знаю, отчего он так поверил мне. Наверное, потому что с каждым днем сходил с ума. Бормотал что-то о величии смерти, о Валгалле… Он обманул своих людей, и вместо двадцатого века мы попали в 1771 год, последний год пребывания Бенёвского в остроге. Подводный корабль взял столько горючего, сколько мог, и пошел в Азию кратчайшим путем — через Северный Проход.

Что такое этот «Северный Проход», я знала, так же как знала, что его долго искали, да никак не могли найти. Всей Европе, кроме разве что испанцев и португальцев, хотелось попасть в Китай и Японию кратчайшим путем — обогнув с севера Америку. Только все экспедиции кончались ничем, упирались или в землю, или в непроходимые льды.

— Это не тот Северный Проход, который искали в ваши времена, — пояснил фон Белов. — То есть, тот… Но для ваших кораблей — совершенно непроходимый. И наше путешествие было смертельно опасным. Шпеер полностью свихнулся, все мечтал преподнести фюреру лично оружие возмездия. Хотя кто сказал, что у Бенёвского было это оружие?! Мы тысячу раз могли погибнуть, лодка получила повреждения. А ведь у нас были лучшие, секретные для обычного флота карты… И все же мы обошли Канаду с севера и через Берингов пролив вышли в Тихий океан. Единственное, что меня радовало — Шпеер оставил Моник в покое.

— Но не навсегда, конечно, — Моник еще выпила коньяка. — Прости Отто, но я не понимаю, как можно проводить на этом корабле столько времени! Мы часто плыли под водой, ниже льдов… В вечной темноте! Знаешь, Кристин, я скучала по «Ла Навидад».

— А «Ла Навидад» по тебе не скучал! — отрезала я. Давно уже было темно. Где теперь мой корабль, сумели ли его тихо отбуксировать прочь от острова? Судя по тому, что новостей от команды Бенёвского не поступало, пока мой план удавался. — Насколько я понимаю, вы освободили Бенёвского из этого Камчатского острога?

— Нет, Мауриций успел сбежать сам — наше путешествие продлилось дольше, чем планировал Шпеер, — вот теперь я поняла, почему шрам на щеке Моник выглядел давно зажившим. Для нее прошло куда больше времени, чем для нас! Как понять это, как уложить в голове? — Мы высадили десант, который сообщил нам все новости. Шпеер едва не застрелился. Мы погнались за Бенёвским, приблизительно зная его маршрут. И нагнали его вовремя.

— Мне всегда везет! — хохотнул довольный полковник и подкрутил короткие усики. — Много мы пережили опасностей в тех морях. Команда состояла в основном из людей непривычных к морским путешествиям, да и пакетбот, который нам удалось захватить, не годился для океана. Но мне всегда везет! Мы справились с бунтовщиками, мы пережили бури, нападения туземцев на лодках… До Макао оставалось совсем немного, там я рассчитывал на содействие португальских властей. Дальше путь на Мадагаскар был открыт, а уж там бы я знал, что делать! То есть думал, что знал, до встречи с Моник. Все было хорошо. Но потом, на острове Формоза, где мы всего лишь хотели пополнить припасы, нескольких моих людей убили местные жители. Я должен был покарать убийц моих друзей! — глаза Бенёвского потемнели. — Разбираться, кто именно был виноват, и разыскивать их времени не было. Я с небольшой группой людей высадился на берег, где мы сожгли две ближайшие деревни. Провиант уже был на корабле, когда на нас напали люди тамошнего начальства. Случилась перестрелка, нам пришлось бежать, и в темноте мы потеряли свой корабль… Нам пришлось туго, однако ночь мы продержались. А утром у берега показалась подводная лодка — в надводном положении, конечно. Да, должен признать: появление на рассвете этого железного судна, расстрелявшего китайцев из чудо-оружия произвело впечатление! Мы, само собой, вынуждены были сдаться. Со мной было только двенадцать человек.

«Значит, их еще меньше, чем я прикидывала! — обрадовалась я. — В темноте или тесноте на корабле мы вполне могли бы справиться с ними, несмотря на скорострельное оружие! Особенно на корабле — мы знаем «Ла Навидад» как свои пять пальцев. Погасить огни — и все чужаки станут беспомощны против наших сабель!»

— Тут уж допрашивать стали меня! — хмыкнул Бенёвский. — Впрочем, я-то сразу им сказал, что либо не буду говорить вовсе, либо меня введут в курс дела. Шпеер понял, что я не шучу, и рассказал мне, чего хочет. Оказывается, его командование полагало, что в моих бумагах есть средство покорить мир. Что ж, если я когда-нибудь напишу эти бумаги, то такое средство в них и правда будет! Только не сверхоружие, а идеи. Идеи свободы, подкрепленные тайным знанием тамплиеров. Вот зачем нужно ваше золото!

Он простер ко мне руки, будто к чему-то призывал. Я снова не поняла, к чему. Лично я, как и мои друзья, свободны. И тот, кто на нашу свободу посягает, пусть будет готов умереть. Другие живут иначе? Что ж, это их выбор. Я не собиралась заботиться о свободе всего человечества. Тем более, что знаю я это человечество: дашь свободу испанцам — вырежут индейцев, дашь свободу индейцам — примутся за испанцев. Какая тут может быть свобода? Свобода — для избранных. Для тех, кто не воюет ни с кем и одновременно воюет со всем миром. Но излагать эти мысли Бенёвскому мне пока не хотелось.

— Другого оружия нет и быть не может, оно просто не нужно! — Бенёвский теперь обращался к немцу. — Когда я достигну своей цели, на всей Земле установятся справедливые законы, мы развеем тьму невежества, и люди сами станут управлять своими жизнями! Войны, от которой вы так счастливо убежали, просто не случится! Так помогите же мне.

Судя по лицу Отто, он не считал свой «побег с войны» счастьем. И вообще Бенёвский ему, кажется, не нравился. Но он любил Монику, а Моника слушалась полковника. Я почти полностью поняла, как обстоят дела, но несколько вопросов еще оставалось.

— Капитан Шпеер доставил вас и ваших людей на Мадагаскар? — спросила я. — Так что там спрятано тамплиерами? Неужели…

— Шпеер доставил нас на Мадагаскар, потому что я обещал ему, что там он получит то, за чем и отправился в прошлые века — оружие! — Бенёвский встал и заходил по комнате туда-обратно. — Оружие для бушующей где-то в будущем великой войны, в которой принимает участие весь мир… Интересно, теперь, когда миссия Шпеера закончена, так же как и его земной путь, а я на пороге исполнения своего плана — эта война все еще существует? Или, если вы, фон Белов, сейчас перенесетесь туда, ее уже нет?

— Я был на этой войне, — мрачно сказал Отто. — И никуда она не денется, Бенёвский. Такая война не денется никуда. Вы фантазер.

— Да как вам угодно! — поляк немного обиделся и снова подошел к нам с Клодом. — Милая Кристин, уважаемый Дюпон! Когда-то в юности я, жадный до знаний, встретился с одним удивительным человеком. Он был одним из последних либери, граждан республики Либерталия, созданной на Мадагаскаре. Я сразу удивился — почему там? Почему именно на этой далекой земле европейцы решили выстроить первое свободное государство?