Женщина с большой буквы Ж - Барякина Эльвира Валерьевна. Страница 11
– А ты… ты просто шлюха!
– Куртизанка, – поправляла она. – Ты ведь про меня и пишешь свой исторический роман.
Пока мы с девчонками готовились поступать в вуз, Светка жила настоящей жизнью. В нее влюбился молодой человек с высокопоставленной фамилией. У нее появились глянцевые каталоги «ОТТО» и французское белье. Она прилетала из Сочи, мягко журила нас за «просранную молодость» и вновь уносилась на Парнас.
Но вскоре случилось страшное. Светкиного хахаля посадили за растрату. Она кинулась к нему в тюрьму, а ее не пустили: «А ты кто? Жена? Нет? Ну и вали отсюда!» А у Светки же любовь, верность и все, что положено в кино…
Его освободили через несколько месяцев за помощь следствию.
– Сиди пока у матери, – сказал он Светке. – А мне нужно съездить кое-куда по делам. Потом я вернусь за тобой.
Но он не вернулся. Его нашли мертвым на трассе Москва-Ленинград: вроде как он ехал на мотоцикле и не справился с управлением.
– Да он в жизни бы не сел на мотоцикл! – рыдала Светка. – Они это специально подстроили, чтобы повесить на него все долги!
Очередного жениха она искала в кафе «Лабиринт». Садилась за столик, заказывала чаю и ждала. К ней подходили – она оценивала: этот, не этот, нет, нет, нет…
Однажды к ней подсели двое.
– Ну, кого из нас выберешь?
Светка указала на Андрея, молодого плечистого директора овощебазы. Через день она переехала к нему жить, а через несколько месяцев позвала к себе всех подружек – справлять день рождения. Там я впервые попробовала кокос и посмотрела мультик «Том и Джерри» по видаку.
Еще через шесть месяцев Света родила дочку, и тут у них с Андреем начались разногласия. Воспитанный в крепкой деревенской семье, он был уверен, что жена должна смотреть за дитем, стирать пеленки и разводить кашку «Малыш». Света была уверена, что с «Малышом» может справиться и няня. Крики, звон битой посуды, вызов соседями милиции («Там, кажется, кого-то убивают!»).
Потом я очень надолго потеряла Светку из виду. Общие знакомые рассказывали, что у нее все хорошо с личной жизнью (начальник железнодорожной станции, начальник отдела снабжения завода…). А сегодня я наткнулась на Светкин дневник в Интернете: «Кажется, единственным существом, действительно любившим меня, была литераторша Александра Степановна. Она говорила, что у меня легкое дыхание».
Прошлое, которого не было
Сочинила себе стишок на день рождения:
В этот день рождения я загадываю желания не только на будущее, но и на прошлое (все равно ни то ни другое не сбудется – так что разницы нет). Мне надо было:
1. Родиться блондинкой. Блондинкам хорошо – их мужики любят, и им ноги можно брить раз в неделю.
2. Пойти в артистки. Вкус к сценическому успеху я почувствовала еще в детстве, во время отдыха в крымском санатории.
На концерт самодеятельности я записалась читать стихи. Зал был битком набит. Конферансье вывел меня на ярко освещеную сцену.
– А сейчас эта милая девочка прочтет нам стишок Есенина.
Я мучительно передохнула.
– Начало забыла…
– Ну, давай – откуда помнишь.
Сделав над собой усилие, я простерла руку к зрителям:
Это был успех! До конца смены отдыхающие провожали меня взглядами и называли «та самая артистка».
3. Еще надо было побольше заниматься развратом. Недавно одна мадам прислала рукопись – я аж обзавидовалась главной героине: «Лиза и ахнуть не успела, как ощутила себя пронзенной чуть ли не насквозь. Граф крепко держал ее за бедра, направляя и в то же время не позволяя „сорваться с крючка“. Куда Лиза ни придет – везде за какой-нибудь „крючок“ зацепится. Вот это жизнь!
4. Сесть на здоровую диету: чтоб никаких пирожных, никаких стейков. Салат, капустка, яблочко – это все, что мне нужно для полного счастья.
Поделилась мечтами с Мелиссой: блондинистость, сцена, секс, вегетарианское меню… Она только поржала:
– Тебе надо было родиться белым кроликом и жить в шляпе у фокусника.
Железная дорога (мемуары)
– Денег проводники зарабатывают во сколько! – сказал второгодник-рецидивист Еремин и сделал жест рыбака, описывающего добычу.
Мы, желторотые первокурсники, слушали его, онемев от уважения. Среди нашей тощеочкастой стаи Еремин смотрелся как танк среди велосипедов, и мы не могли не верить ему.
– А где, ты говоришь, в проводники записывают? – не утерпела я.
Еремин поворотил сытый взгляд, вынул из моей руки сигарету и затушил ее в пепельнице.
– А тебе, деточка, я не рекомендую работать по этой специальности.
Но нужный адресок дал.
Железная дорога охотно нанимала студентов на лето. Направление на поезд нужно было получить в узком, как амбразура, окошечке. Жирная рука на несколько минут забирала паспорт: если среди страниц обнаруживалась двадцатипятирублевка, проводника ставили на юга; если червонец – на «хлебный» Хабаровск, а за справку из студенческой поликлиники слали матом в неперспективный Северодвинск.
– Дурыща, – ласково пробасила моя напарница тетя Валя, веселая богиня пассажирских перевозок. – Слухай сюды, щас я тебе повышение квалыфыкации сделаю.
Под стук колес и бульканье водки я познала все секреты проводницкого ремесла. Тетя Валя была человеком добрым и словоохотливым и, если ей давали вовремя опохмелиться, не утаивала ничего.
– Лучше всего было в Грузыю ездыть, – вспоминала она, смахивая слезу воспоминаний. – Там как абрыкосы поспеют, в кассах тут же кончаются былеты – ну, штоб не ездыл, кто не надо, и ценные места в вагонах не занымал. Прыпрут мне, бывало, сто ящиков с абрыкосами, заставят все полки и денег насуют – штоб я довольная была. А к ящикам у них завсегда грузын прылагался – и тоже, понимаешь, с деньгами для чыстосэрдечной благодарности. Начальник поезда идет – ему даст; ревизор идет – ему; мылыционер заглянет – и ему спасиба скажут. Такой уж грузыны хороший народ.
Потом у тети Вали не сложились отношения с окошком-амбразурой, и ее лишили абрикосовых привилегий. Но и по пути в Северодвинск мы с ней ухитрялись заколачивать нехилые бабки. Главным источником дохода были «зайцы». С билетами была напряженка не только в Грузии.
Если в поезд заходили ревизоры, один из проводников оставался заговаривать им зубы, а второй бежал в соседний вагон предупреждать коллег. Сигнал тревоги распространялся, как огонь по сухостою. «Зайцев» в спешном порядке прятали: кого в туалетах запирали, кого выпинывали в вагон-ресторан, кому за небольшую денежку продавали использованные билеты с прошлого рейса.
Впрочем, если «зайца» ловили, особой беды не было. Ревизорская совесть мгновенно усыплялась либо водкой, либо взяткой.
Еще одним источником дохода были бутылки: иногда с вагона собиралось по 10 мешков. На конечной станции к перрону подъезжали темные личности и, загрузив стеклотару в машину, отсчитывали нам мятые, пахнущие пивом рубли. В приемных пунктах бутылка шла по 20 копеек, а темные личности платили нам по 15. И все были довольны.
Обороты нелегальной коммерции при железной дороге поражали воображение. Сахар, который проводники выдавали пассажирам, был фирменным, железнодорожным. Но при этом – сворованным непосредственно с завода и перепроданным нам за полцены. Обертка на месте, качество то, что надо, – ни один ревизор не придерется. То же самое было с чаем.