Инструктор над законом - Воронин Андрей Николаевич. Страница 14

Проклятое ружье довело его до тихого исступления.

И вот в этом состоянии он зацепился носком ботинка за какой-то корень, растянулся плашмя, ободрал щеку и порвал ботинок.

Илларион усмехнулся и дотронулся до царапины на щеке. В принципе, вот так плыть по течению, временно целиком погружаясь в жизнь другого человека, во всем отличного от тебя, было даже интересно.

Вот только самогона бы поменьше.

Тусклый огонек керосиновой лампы вдруг начал мигать и приплясывать, явно собираясь погаснуть.

Илларион поднялся и поправил фитиль, отметив между делом, что время уже позднее, а хозяин куда-то запропастился.

Потуже затянув последний стежок, Илларион обулся и на пробу притопнул ногой. Ботинок был в полном порядке. Забродов привалился спиной к бревенчатой стене, до блеска отполированной множеством других спин, закурил и стал прислушиваться к тому, как где-то снаружи поют сверчки. Ночь выдалась абсолютно безветренная. Где-то прокричала вылетевшая на охоту ночная птица, в сарае всхрапнула и ударила копытом потревоженная лошадь, а в будке завозился, гремя цепью, бестолковый, но очень дружелюбный кобель Мамай.

Илларион блаженно потянулся, широко раскинув руки в стороны. Отсутствие хозяина его не беспокоило. В конце концов, он тоже живой человек и вполне мог отправиться по мужским делам, а то и выпил где-нибудь на стороне с приятелями. Как-нибудь не заблудится, а если и заснет где-нибудь по дороге, так ведь лето. Зато у него теперь было несколько часов полного покоя, не нарушаемого ни настойчивыми приглашениями к столу, посреди которого неизменно красовалась пятилитровая бутыль кристально чистого самогона, к коей прилагалась огромная шипящая сковорода, распространяющая вокруг себя ароматы страшной убойной силы, ни бесконечными историями, которые все начинались словами:

"А вот была у меня как-то зазноба..." И не то, чтобы все это было плохо - отнюдь нет, Илларион был вполне доволен жизнью, - просто время от времени человеку необходимо побыть одному.

"Однако, - подумал Илларион, - если так у нас пойдет и дальше, то Мещеряков вряд ли дождется обещанного лосиного окорока. Сегодня Борисыч в загуле, так что завтра я, по всей видимости, буду рыбачить, но вот послезавтра непременно нужно будет организовать небольшое сафари".

Снаружи через открытое окошко долетел отдаленный треск веток - кто-то тяжело ломился через лес, не разбирая дороги. Судя по производимому шуму, это могла быть какая-нибудь заблудившаяся корова.

В будке завозился, просыпаясь, и неуверенно тявкнул два раза Мамай.

- Молчи, дурак, - прохрипел ему задыхающийся голос, в котором Илларион лишь с большим трудом признал надтреснутый тенорок Борисыча. С веселым егерем явно случилась какая-то беда.

Илларион встал с лавки, собираясь выйти навстречу, но по крыльцу уже торопливо и как-то нетвердо пробухали кирзачи, взвыла ржавыми петлями и тяжело громыхнула дверь в сенях, и в комнату ввалился совершенно трезвый Борисыч в исхлестанном ветками, окровавленном брезентовом плаще, без ружья и без фуражки. Он влетел в комнату и, зацепившись за порог, с грохотом растянулся на полу. Все это выглядело так, словно за егерем по пятам гнались черти. Глядя на него, Илларион припомнил, что час назад ему почудилось, что где-то в отдалении стреляют очередями. Он тогда не придал этому значения, решив, что это либо шалят перепившие пограничники, либо какой-нибудь тракторист в муках заводит трескучий дизель. Оказалось, однако же, что это и вправду были автоматные очереди.

Озадаченный Забродов подскочил к егерю и принялся осторожно поднимать его с пола, приговаривая:

- Ничего, ничего, Борисыч, до свадьбы заживет...

Борисыч поднял на него бессмысленные, мутные от пережитого ужаса глаза и некоторое время тупо смотрел, явно не узнавая. Наконец, в глазах егеря появилось осмысленное выражение, и он с трудом выговорил;

- Ты?.. Черт.., совсем забыл.., про тебя совсем забыл.., представляешь? Что удумали.., суки.., автоматы.., а?

- Тихо, тихо, - успокаивал его Илларион. - Куда тебя?

- Пле...чо, - вытолкнул из себя егерь, но Илларион и сам уже видел, что у него прострелено правое плечо.

Под сдавленные стоны и мат Забродов содрал с хозяина намокший от крови брезентовый плащ, немилосердно рванув, распорол по шву рукав клетчатой байковой рубахи и обнажил желтоватое костлявое плечо, сильно испачканное полусвернувшейся кровью. Пуля прошла навылет, не задев кости.

- Милостив твой бог, - сказал егерю Илларион, - цела будет твоя рука. Через месяц будешь дрова колоть, как новенький.

- Ты-то что.., понимаешь? - нашел в себе силы поинтересоваться Борисыч.

- Понимаю, не беспокойся, - заверил его Илларион, осторожно промывая рану первачом и закрывая чистой тряпицей. - Больница далеко?

- В райцентре больница.., верст двадцать с гаком, - уже довольно связно ответил начавший приходить в себя Борисыч.

- Двадцать верст на машине - раз плюнуть, - сказал Илларион. - За полчаса доедем. Кто это тебя так? Браконьеры?

Борисыч дернулся и зашипел, когда Забродов начал бинтовать плечо.

- Браконьеры, как же... - злобно пробормотал он. - Посмотрел бы ты на этих браконьеров... Слушай, - встрепенулся вдруг он, - нельзя ведь мне в больницу-то! Они ведь спрашивать начнут: что, да " кто, да почему... Милицию приведут...

Илларион перестал бинтовать плечо и с прищуром посмотрел, на егеря.

- Э, Борисыч, - протянул он задумчиво, - что-то ты, брат, того.., темнишь...

- Ничего я не темню, - упрямо пробурчал Борисыч, отворачиваясь от взгляда Забродова, - а только нельзя мне в больницу, вот и весь сказ.

- Нельзя так нельзя, - пожал плечами Илларион, возобновляя прерванное занятие, - рана, в конце концов, не опасная, отлежишься недельку-другую, и все будет в норме. А только лучше бы ты мне рассказал, как дело было. Это ведь счастливый случай, что тебе в плечо засветили, а не промеж ушей. Знаешь, что бывает, когда автоматная пуля попадает в затылок?

Борисыч молчал, сидя на полу в ворохе окровавленных тряпок и по-прежнему упрямо глядел в угол.

Илларион наложил последний виток повязки, затянул узел и критически осмотрел результаты своей работы.

- На первое время сойдет, - сказал он. - Сейчас мы руку тебе подвесим, и будет полный ажур.

Не мое, конечно, дело, но ты, часом, не боишься, что эти стрелки за тобой сюда явятся?

Борисыч дернулся всем телом и испуганно глянул на Иллариона.

- Не должны, - без особой уверенности сказал он. - С той стороны они, им здесь шастать не в жилу.

- Ну, тогда и говорить не о чем, - бодро сказал Илларион. - Если с той стороны, то дороги на кордон они не знают, а выследить человека ночью в лесу - дело не простое.

- Ax ты, мать честная, совсем мозги мне отшибло! - воскликнул вдруг Борисыч. - Баба! Баба с ними заодно, а она меня как облупленного знает!

Илларион снова пристально посмотрел на егеря, но решил, что сейчас не время выяснять подробности. Ему вдруг подумалось, что он зря оставил дома револьвер.

- На кордоне-то она не была, - продолжал между тем бормотать Борисыч, размышляя вслух, - но черт его знает...

Он вдруг завозился на полу, пытаясь встать. Илларион помог ему, и Борисыч поднялся на подгибающихся ногах, шатаясь, добрел до стола, с натугой поднял откупоренную бутыль и жадно припал к горлышку.

- Э, э, э!.. - предостерегающе воскликнул Забродов, с трудом отнимая у егеря бутыль. - Нашел время!

- Уходить надо, москвич, - с трудом переводя дыхание, сказал тот. Оденусь вот только...

Илларион и сам уже понял, что надо уходить. Он помог егерю одеться и начал оглядываться по сторонам, отыскивая взглядом мещеряковскую двустволку, но тут по окну снаружи мазнул свет фар и донесся рокот двигателя. Почуявший чужих Мамай залаял гулко и басовито, и слышно было, как гремит, натягиваясь, толстая стальная цепь. За окном мелькнули фары еще одной машины, сворачивающей во двор.