Где-то на Северном Донце - Волосков Владимир Васильевич. Страница 11

— Он занимался за этим столом? — Бурлацкий похлопал по шероховатой поверхности небольшого письменного стола, который, судя по всему, был и обеденным, и хозяйственным.

— За ним! — Марфа Ниловна с видимым облегчением захлопнула дверки шифоньера, подошла к столу, стала один за другим выдвигать полупустые ящики. — Ничего тута нету. Смотрели уже, приезжали…

Бурлацкий с Селивестровым принялись рассматривать валявшиеся в ящиках бумаги. Копии старых накладных, полузаполненные бланки и отчетные формы за прошлые годы, измятые географические карты, потрепанные блокноты…

— Так… Действительно… — Селивестров отложил в сторону несколько блокнотов, тонкую ученическую, тетрадку, кусок мятой кальки, на которой зеленой тушью был набросан какой-то план с упоминанием Песчанки. — Вот это я все-таки возьму, — сказал он Марфе Ниловне. — Тут записи за последнее полугодие.

— И больше ничего нигде? — еще раз спросил Бурлацкий, уже ясно осознавший, что все в этой комнате тщательно обшарено предприимчивой хозяйкой — и ненужное (с ее точки зрения) выброшено.

— Все здеся, — сердито ответила Марфа Ниловна, утратившая остатки любезности, — в кладовке еще спецовка его да шмутки, что из Песчанки привезли… Нательное белье грязное и всякое такое… Можете полюбоваться, ежели охота есть. — И недобро поджала губы. — Мой Валька-то в дяде души не чаял, выше родной матери ставил… Прописала в письме, какое наследство дядя ему оставил. Срам смотреть. Пятнадцать лет в начальниках ходил… Тьфу!

Селивестров с Бурлацким покинули дом с тяжелым чувством на душе.

В тресте «Мелиоводстрой» настроение у майора и старшего лейтенанта не улучшилось.

— Не пугайтесь, — сказала им Анна Львовна, главный геолог треста, белоголовая изящная старушка, дымившая огромной махорочной самокруткой. — Нас три раза переселяли с места на место. А теперь трест ликвидируется вообще. Некому и нечем работать.

— Та-ак… — прогудел Селивестров, озираясь.

Обширная запыленная комната была сплошь заставлена шкафами, сейфами, ящиками с бумагами, папками и прочим канцелярским добром. Лишь у одного из окон стояло три стола, за которыми занималась ликвидационная комиссия.

— М-да… — безнадежным голосом поддакнул Бурлацкий, но все же подал старушке геологине письмо, подписанное Рыбниковым.

— Материалы по Песчанке? — Старушка наморщила лоб. — Подождите! Месяцев пять назад представители управления уже снимали копии колонок.

— Да, — подтвердил Бурлацкий, — но они затерялись. Нам хотелось ознакомиться с вашими материалами еще раз. Что, это теперь невозможно?

— Почему? За кого вы нас принимаете! — с достоинством вскинула белоснежную голову главный геолог. — Несмотря ни на что, фондовые материалы и картотеки в надлежащем порядке. Мы передадим их отделу фондов геологоуправления в целости и сохранности. — Она встала, быстрыми шажками подошла к одному из емких шкафов, открыла его.

Бурлацкий с Селивестровым увидели полки, на которых в идеальном порядке тесными рядами стояли пронумерованные папки.

— Посмотрим… — Главный геолог извлекла объемистый реестр, полистала. — Пэ… пэ… Песчанка. Ага… Правильно. — Положив реестр на место, достала из шкафа нужную папку, протянула Бурлацкому. — Пожалуйста, эти материалы не «секретные».

Бурлацкий развязал тряпичные тесемки, открыл… и с изумлением оглянулся на Селивестрова. Майор озадаченно почесал кулаком переносицу. Папка была пуста. Лишь на тыльной стороне красовалась аккуратная этикетка: «Песчанский район Зауральской области».

Почувствовав неладное, старушка заглянула через плечо Бурлацкого в папку. В умных выцветших глазах мелькнула растерянность.

— Боже мой… Что это?..

— Возможно, в спешке геологические колонки положили в другую папку?.. — предположил Селивестров.

— Когда дело касается документов, я никогда не спешу! — сухо отрезала главный геолог. — Я сама проверяла в декабре все папки.

— Может быть, Студеница забыл вернуть вам материалы? — сделал еще одно предположение Селивестров.

— Полноте! Я отлично помню, что положила синьки с разрезами на место. — Анна Львовна быстро отошла от стола и, безошибочно ориентируясь в хаосе, царящем в комнате, взяла из какого-то ящика пухлую папку.

Вернулась, недолго порылась в подшивке документов, вздохнула, как бы огорчаясь своей цепкой памяти.

— Вот…

Селивестров с Бурлацким увидели почти такое же — какое сами привезли — письмо геологоуправления за подписью Рыбникова.

— Вот… — Главный геолог показала надписи, сделанные на обратной стороне бумажки.

«Геологические колонки в кол-ве семи штук получил…» — и следовала закорючка.

— Студеница, — расшифровал Бурлацкий.

Ниже следовала четкая запись: «Колонки в кол. семи шт. возвращены…» — и изящная подпись.

— Вот… — повторила Анна Львовна. — Я сама приняла документы. Это были последние посетители. После них к нам за материалами уже никто не обращался.

— Почему посетители? Студеница, кажется, был один, — осторожно заметил Бурлацкий и наступил Селивестрову на носок сапога.

— Почему один?.. Их было двое. Оба в черных полушубках. Вот в таких же, как на вас…

— Наверное, Студеница брал кого-нибудь себе в помощь, почерк-то у него… — небрежно согласился Бурлацкий и обратился к майору: — Кто бы это мог быть? Может, и копии геологических колонок у него? — И уже к старушке геологине: — Каков он из себя?

Та пожала плечами, потерла виски.

— Одного я хорошо запомнила. Высокий, лысеющий. Лицо заметное: худое, узкое, горбоносое. Несколько болезненное, я бы сказала…

— Студеница, — сказал Бурлацкий. — А второй?

— Вот второго не припомню… — Как бы удивляясь себе, Анна Львовна развела слабые руки. — Тоже в полушубке. А больше ничего как-то не припоминается. Знаете, бывают такие… размытые, что ли, лица. Ничего характерного, индивидуального…

— Жаль, — огорчился Бурлацкий.

— А может, все-таки Студеница был один? Может, спутали с кем-нибудь?.. — не сдержался Селивестров: как-никак из рук уплывал единственный шанс ухватить первую ниточку истины.

Бурлацкий снова нажал на носок селивестровского сапога.

— Спутала? Мне не с кем путать, — уязвленно сказала Анна Львовна, — Повторяю: это были последние наши посетители такого рода. Я — геолог, я не могу этого не помнить.

— Да нет, Петр Христофорович, — вмешался Бурлацкий. — Мы просто не в курсе дела. Студеница в таких случаях всегда брал себе помощника с более подходящим почерком.

— Да, да! — вскинула седую голову Анна Львовна. — Действительно, писал тот, которого трудно вспомнить… Второй. Но я отлично помню — он курил весьма ароматные сигареты. Дивные сигареты по нынешним временам. Возможно, какие-нибудь заграничные или трофейные… Я заядлая курильщица, — старушка смущенно улыбнулась, — так что меня сильно подмывало попросить хоть одну. Но я постеснялась.

Очутившись вновь в автомашине, майор со старшим лейтенантом многозначительно переглянулись, помолчали.

— Двое, — произнес наконец Селивестров. — Кто же второй?

— Икс! — откликнулся Бурлацкий. — Но, по крайней мере, появился хоть один неизвестный в нашей задачке…

— Вот что, — вдруг решил Селивестров, взглянув на часы, — нам к ночи надо быть в Песчанке… Так что не будем терять времени. Гони к главному почтамту.

В будке телефона-автомата двоим крупнотелым мужчинам, облаченным в полушубки, было тесно, но Селивестров с Бурлацким все же втиснулись в нее. Замерли, дожидаясь ответа Рыбникова.

— Понимаю, — сказал тот. — Хотя это мало вероятно. Вы удачно позвонили. У меня как раз совещание. Собрались все руководящие работники управления. Сейчас я наведу точные справки.

— Но надо найти такую форму вопроса, чтобы эти ваши работники не знали… — начал было объяснять Селивестров.

— Я все понимаю, Петр Христофорович, — не дослушав, сказал Рыбников. — Не кладите трубку…

— Закурим, товарищ майор, — предложил напряженно прислушивавшийся Бурлацкий.