Сто лет и чемодан денег в придачу - Чевкина Екатерина Максимовна. Страница 45

Аллан отвечал начистоту — что с этим пока не горит, но что он, конечно, не сможет просидеть на скамейке в парке всю жизнь. А затем спросил, не будет ли с его стороны чрезмерным желание узнать, кто таков будет работодатель господина. Потому что легче сказать «да» или «нет», когда знаешь, кому говоришь «да» или «нет». Господину так не кажется?

Да, любезный мужчина с этим полностью согласен, но работодатель у него непростой и предпочел бы представиться лично.

— Однако я готов без малейшей проволочки проводить господина Карлсона к упомянутому работодателю, если, конечно, это будет удобно господину Карлсону.

Конечно, удобно, согласился Аллан, почему бы и нет, в ответ на что узнал, что туда придется немножко проехаться. Если господин Карлсон хочет взять с собой свои вещи из номера в отеле, то мужчина его подождет в фойе. Мужчина, кстати, может подвезти господина Карлсона, поскольку машина с шофером как раз тут неподалеку.

Машина была элегантная, красный «форд-купе» последней модели. И с персональным шофером! Молчаливым типом. И на вид гораздо менее любезным, чем любезный мужчина.

— Да бог с ними, с вещами, — сказал Аллан. — Я привык путешествовать налегке.

— Как вам угодно, — сказал любезный мужчина и похлопал шофера по плечу, что означало «поехали».

Они ехали на юг по извилистым дорогам больше часа. Все это время Аллан и любезный мужчина вели беседы о том о сем. Любезный говорил про оперу— величайшее в мире искусство, Аллан в ответ рассказал, как надо переходить через Гималаи, чтобы насмерть не замерзнуть.

Солнце уже село, когда красный «форд-купе» въехал в Даларё — маленький поселок, так популярный летом у любителей отдыхать в шхерах, а зимой до того темный и тихий, что и вообразить невозможно.

— Ах, вот он где живет, работодатель, — сказал Аллан.

— Не совсем, — сказал любезный мужчина.

Совершенно не любезный водитель любезного мужчины не сказал ничего, он только высадил Аллана и любезного у самого причала и уехал. Перед этим любезный мужчина успел вытащить из багажника «форда» шубу и любезно накинуть Аллану на плечи, извинившись, что теперь им придется немножко пройтись по морозу.

Аллан был не из тех, кто без нужды загадывает, что будет в следующий миг. Чему быть, того не миновать, а наперед об этом думать проку мало.

И все-таки Аллан поразился, когда любезный мужчина повел его прочь от центра Даларё и дальше по льду фьорда в непроглядный чернильный мрак.

Любезный мужчина и Аллан брели вперед. Иногда любезный мужчина включал карманный фонарик и мигал им в темноту, прежде чем свериться с компасом. Он не разговаривал с Алланом во время пути, а вместо этого вслух считал свои шаги — на языке, которого Аллан прежде не слышал.

Через пятнадцать минут ходьбы быстрым шагом в абсолютное никуда любезный мужчина сообщил, что они пришли. Вокруг было темно, если не считать мерцающего огонька далеко на острове. Любезный мужчина воспользовался случаем сообщить, что огонек на юго-востоке — это маяк на острове Чюммендё, который, насколько известно любезному мужчине, связан с историей шведской литературы. [8]Аллану название острова ничего не говорило, и более того, возможности обсудить этот предмет уже тоже не было, поскольку лед треснул под ногами у Аллана и любезного мужчины.

Любезный мужчина, видимо, ошибся в расчетах. Или командир подводной лодки оказался не так точен, как следовало. Как бы то ни было, но девяностосемиметровое судно пробило лед слишком близко к Аллану и любезному мужчине. Оба упали навзничь и едва не угодили в ледяную воду. Но все обошлось, и Аллану тут же помогли спуститься вниз, в тепло.

— Вот тут-то и понимаешь, много ли толку в том, чтобы с утра загадывать, куда день приведет, — сказал Аллан. — Сколько бы я гадал, пока догадался?

Теперь любезный мужчина решил, что особая секретность больше ни к чему. Он рассказал, что его зовут Юлий Борисович Попов, что он работает на Союз Советских Социалистических Республик, что он физик, а не политик или военный, что его послали в Стокгольм, чтобы уговорить господина Карлсона поехать с ними в Москву. Юлия Борисовича выбрали для этого, поскольку можно было ожидать, что господин Карлсон заупрямится, и тогда физическое образование Юлия Борисовича окажется положительным фактором, поскольку господин Карлсон и Юлий Борисович смогут говорить, так сказать, на одном языке.

— Но я же не физик! — удивился Аллан.

— Очень может быть. Но мой работодатель полагает, что вы умеете то, чему я очень хотел бы научиться.

— Ах вот оно что. И что же вы имеете в виду, хотелось бы знать?

—  Бомбу,господин Карлсон. Бомбу.

~~~

Юлий Борисович и Аллан Эммануэль сразу же понравились друг другу. Вот так принять приглашение и отправиться, не зная куда, к кому и зачем, — это произвело на Юлия Борисовича хорошее впечатление и свидетельствовало о беззаботности, которой ему самому так не хватало. Аллану, со своей стороны, было приятно наконец поговорить с кем-то, кто не пичкает тебя ни политикой, ни религией.

К тому же сразу выяснилось, что оба, и Юлий Борисович, и Аллан, с детства нежно привязаны к бреннвину, хоть Юлий Борисович и величает его водочкой. Накануне Юлий Борисович имел случай попробовать шведский вариант, когда — честно признаться — следил за Алланом Эммануэлем в ресторане «Гранд-Отеля». Сперва Юлию Борисовичу показалось, что бреннвин малость жестковат, не хватает ему эдакой русской мягкости, но пару стопок спустя мнение Юлия Борисовича переменилось. А после еще пары стопок с губ у него сорвалось одобрительное «Даааа…».

— Хотя вот это, конечно, получше, — сказал Юлий Борисович и приподнял литр «Столичной», когда кают-компания оказалась в их полном распоряжении. — Теперь уж мы сможем пропустить по рюмочке!

— Это хорошо, — сказал Аллан. — Море шепчет!

Уже после первой рюмки Аллан предложил перейти на «ты» и провел в жизнь реформу имен — в том, что касается обращения друг к другу. Говорить «Юлий Борисович» Юлию Борисовичу всякий раз, когда нужно привлечь внимание Юлия Борисовича, — это невозможно. А сам Аллан не желает зваться Алланом Эммануэлем, в последний раз его так называл пастор в Юксхюльте при крещении.

— Так что ты с этой самой минуты будешь просто Юлий, а я — Аллан, — сказал Аллан. — Иначе я сойду с лодки прямо тут.

— Пожалуйста, не делай этого, дорогой Аллан, мы на двухсотметровой глубине, — сказал Юлий. — Лучше давай выпьем.

Юлий Борисович Попов был пламенный коммунист и не мечтал ни о чем другом, кроме как и дальше работать во имя социалистических идеалов. У товарища Сталина рука, говорят, тяжелая, это и Юлий слышал, но тому, кто убежденно и преданно служит системе, бояться нечего. Аллан отвечал, что никакой системе служить не собирается, но мог бы, конечно, кое-что подсказать Юлию насчет атомной бомбы, раз уж так вышло, что атомная программа забуксовала. Правда, сперва Аллан хотел бы пропустить еще рюмочку этой водки с названием, которое на трезвую голову и не выговоришь. К тому же пусть Юлий пообещает и дальше держаться заявленного курса: а именно — не переходить на политику.

Юлий сердечно поблагодарил Аллана за обещанную помощь и признался без обиняков, что маршал Берия, непосредственный начальник Юлия, намерен предложить шведскому эксперту разовую сумму в сто тысяч американских долларов, в случае если помощь Аллана приведет к созданию советской атомной бомбы.

— Было бы неплохо, — сказал Аллан.

Бутылка постепенно пустела, покуда Аллан и Юлий беседовали обо всем на свете (кроме политики и религии). Поговорили немного и об атомной проблеме, и хотя ее предполагалось рассматривать только на днях, Аллан успел между делом кое-что подсказать Юлию. А потом и еще кое-что.

— Хм, — сказал главный физик Юлий Борисович Попов. — Кажется, я понимаю…

вернуться

8

На острове Чюммендё летом 1871 года отдыхал Август Стриндберг; впоследствии он сатирически изобразил его обитателей в своей книге «Жители острова Хемсё».