Сто лет и чемодан денег в придачу - Чевкина Екатерина Максимовна. Страница 49

Зато Аллан сообщил (когда грянули аплодисменты), что только что прочитал стихотворение Вернера фон Хейденстама. Возможно, Аллан оставил бы эту информацию при себе либо чуточку подправил, знай он, как отреагирует на нее товарищ Сталин.

А дело было в том, что товарищ Сталин и сам писал стихи, даже совсем неплохие. Правда, дух времени сделал из него революционера и борца; но поэтическую натуру не спрячешь, к тому же Сталин по-прежнему сохранил интерес к поэзии и неплохо в ней ориентировался.

На беду, Сталин очень хорошо знал, кто такой Вернер фон Хейденстам. И в отличие от Аллана был вполне осведомлен о любви Вернера фон Хейденстама к Германии. К тому же не безответной. Правая рука Гитлера Рудольф Гесс в тридцатые годы гостил у Хейденстама, а сразу после этого Хейденстам был избран почетным доктором Гейдельбергского университета.

Все это решительным образом переменило настроение Сталина.

— Итак, господин Карлсон сидит и оскорбляет гостеприимного хозяина, который встретил его с распростертыми объятиями? — сказал Сталин.

Аллан заверил, что вовсе этого не делает. А если господина Сталина так рассердил Хейденстам, то Аллан очень за него извиняется. К тому же Хейденстама уже несколько лет как нет в живых — может, это послужит некоторым утешением?

— А это «хоп-фадераллан-лаллан-лей» — что это вообще значит? Может, славословие врагам революции? И вы заставили это произнести самого Сталина? — сказал Сталин, который всегда говорил о себе в третьем лице, когда сердился.

Аллан отвечал, что ему нужно немножко подумать, как перевести «Хоп-фадераллан-лаллан-лей» на английский, но господин Сталин может быть спокоен — это просто такое веселое восклицание.

— Веселое? — товарищ Сталин повысил голос. — Господину Карлсону кажется, что Сталину так весело?

Аллана эти придирки начинали утомлять. Мужик аж весь красный стал, так разобиделся, а дело-то выеденного яйца не стоит.

Сталин не унимался:

— И как там было в Испании на самом деле? Видимо, стоит сразу спросить у господина хейденстамиста:на чьей стороне он сражался?

Шестое чувство у него, что ли, у черта, подумал Аллан. Ну да ладно, он и сам уже разозлился настолько, насколько вообще мог, — так что почему бы и не сказать, как оно было на самом деле?

— Я вообще не сражался, господин Сталин, но я сперва помогал республиканцам, а потом по чистой случайности попал на другую сторону и стал другом генерала Франко.

— Генерала Франко?! — выкрикнул Сталин и вскочил на ноги так стремительно, что опрокинул стул.

Ясно, сейчас еще больше разойдется. В богатой событиями жизни Аллана уже не раз случалось, что на него принимались орать, но сам он никогда не орал в ответ, и теперь не собирался. Но это не значило, что ситуация его устраивает. Наоборот, ему стал резко неприятен этот крикун-коротышка по другую сторону стола. И Аллан решил перейти в контратаку:

— Мало того, господин Сталин. Я еще и в Китай поехал, чтобы вести войну против Мао Цзэдуна, а потом отправился в Иран и предотвратил покушение на Черчилля.

— Черчилля?! Эту жирную свинью?! — закричал Сталин.

И, на секунду прервавшись, опорожнил целый стакан водки.

Аллан смотрел на это с завистью, он и сам хотел бы добавки, но решил, что сейчас попросить об этом вряд ли будет уместно.

Ни маршал Берия, ни Юлий Борисович не сказали ничего. Но выражение лица у них было при этом разное. В то время как Берия свирепо таращился на Аллана, Юлий сидел с глубоко несчастным видом.

Сталин поперхнулся водкой, откашлялся и заговорил обычным голосом. Только злоба все равно никуда не делась.

— Сталин правильно понимает? — сказал Сталин. — Вы поддерживали Франко, вы боролись против товарища Мао, вы… спасли жизнь этой лондонской свинье и дали самое убийственное в мире оружие в руки американского империализма?

— Товарищ Сталин, пожалуй, несколько утрирует, но по существу все верно. Кстати, отец мой поддержал царя, это было последнее, что он успел, — может, господину Сталину угодно и это обратить против меня?

— Разрази меня дьявол! — пробормотал Сталин, забыв от ярости назвать себя в третьем лице. — А теперь ты явился предлагать свои услуги стране социализма? Сто тысяч долларов — это столько стоит твоя душа? Или успела уже подорожать за сегодняшний вечер?

И тут Аллан утратил последнее желание помогать советским ядерщикам. Несомненно, Юлий как был, так и остался хорошим человеком, а в помощи нуждается именно он. Но нельзя же отрицать, что результаты работы Юлия попадут в руки товарища Сталина, а товарищ он тот еще. Да еще и неуравновешенный. В общем, будет спокойнее не давать ему играть этой бомбой.

— Да нет, — сказал Аллан, — все это с самого начала было для меня вопросом не дене…

Больше произнести Аллан не успел, потому что Сталин взорвался снова:

— Да что ты о себе возомнил, крыса недорезанная?! — закричал Сталин. — Ты думаешь, что ты,фашистский выкормыш, подручный американского капитализма и всего, что есть самого презренного на свете для товарища Сталина, что ты, тыможешь явиться в Кремль, в Кремльи торговаться со Сталиным, торговаться со Сталиным?!

— А зачем все по два раза повторять? — поинтересовался Аллан.

— Советский Союз готов вновь вступить в войну, имей в виду! И такая война начнется, неизбежно,и американский империализм будет уничтожен.

— Да что ты говоришь, — сказал Аллан.

— Чтобы сражаться и победить, нам не нужна твоя проклятая бомба! Для этого нужен социализм в душах и сердцах людей! Того, кто верит, что он непобедим, никто победить не сможет!

— Если только не уронит на него атомную бомбу, — сказал Аллан.

— Я уничтожу капитализм! Ты слышишь? Я уничтожу каждого капиталиста! И начну с тебя, собака, если ты не поможешь нам сделать бомбу!

Аллан отметил, что за какие-то несколько минут успел побывать и крысой и собакой. И что Сталин определенно не вполне здоров, потому что после всего этого, похоже, все-таки рассчитывает воспользоваться услугами Аллана.

Но и дальше сидеть и терпеть оскорбления Аллан не собирался. Он приехал в Москву помогать, а не ругань слушать. Теперь пусть Сталин сам справляется.

— Я тут подумал одну вещь, — сказал Аллан.

— Что еще? — сердито спросил Сталин.

— Почему ты никак усы не сбреешь?

На этом ужин закончился, поскольку переводчик потерял сознание.

Планы спешно поменялись. Аллана так и не поселили в лучших кремлевских апартаментах, а вместо этого отправили в камеру без окон в подвале здания государственной безопасности. Товарищ Сталин в конце концов постановил: Советский Союз все равно получит атомную бомбу — надежда либо на собственных специалистов, которые сумеют рассчитать как и что, либо на старый добрый шпионаж. И чтобы больше не сметьпохищать западноевропейцев и уж точно не торговаться ни с капиталистами, ни с фашистами, ни с теми и другими в одном лице.

Юлий страшно расстроился. Не только потому, что заманил такого симпатичного Аллана в СССР, где его теперь ждет верная смерть, но и оттого, что товарищ Сталин показал себя с такой стороны. Великий вождь, умный и просвещенный человек, прекрасный танцор, с таким красивым певческим голосом. И вдруг словно обезумел!Аллан нечаянно процитировал не того поэта, и за несколько секунд такой приятный ужин превратился в… в катастрофу!

Рискуя жизнью, Юлий попробовал осторожно, очень осторожно переговорить с Берией о предстоящей казни Аллана и выяснить, не возможна ли, несмотря ни на что, какая-то альтернатива.

Но тут Юлий маршала недооценил. Разумеется, тот насиловал и женщин, и детей, разумеется, приказывал пытать и казнить виновных и невиновных, разумеется, и это, и много еще чего… но будь его методы даже в тысячу раз более отвратительны, все же маршал Берия сознательно и целеустремленно работал на благо Советского Союза.

— Не волнуйтесь, дорогой Юлий Борисович, господин Карлсон не умрет. По крайней мере, умрет не прямо сейчас.