Филе из палтуса - Даррелл Джеральд. Страница 46

А Верасвами продолжал запихивать метры марли в строптивую ноздрю; его усердие напоминало черного дрозда, ранним утром очищающего газон от червей. Когда мне показалось, что половина бинта уже перекочевала в мои пазухи, я хрипло попросил прервать на время истязание.

— Вам больно? — осведомился Верасвами не столько даже с академическим интересом в голосе, сколько, как мне показалось, с удовольствием.

— Да, — ответил я.

Вся правая сторона черепа, лица и шеи болели так, словно по ним били кувалдой, а пазухи горели так, что в них, наверно, можно было бы поджарить яйцо.

— Добро должно быть с кулаками, — объяснил Верасвами, явно довольный тем, что ему известна эта избитая фраза. Остатки бинта (три с лишним метра, как я после установил) он решительно затолкал в ноздрю большими пальцами, которые давно перестали казаться мне нежными и хрупкими, как крылья бабочки. Мне доводилось читать, как у людей, когда от боли, когда от горя, слезы брызгали из глаз, и я всегда считал это поэтической вольностью. Пришлось убедиться, что это не так. Под действием больших пальцев Верасвами слезы брызнули пулями из моих зажмуренных глаз. Он еще раз для верности нажал на марлю и отступил назад с довольной улыбкой.

— Ну так, — сказал он. — Теперь порядок.

Я оторвал от подушки раскалывающуюся от боли голову и посмотрел на Верасвами.

— Доктор, вам никто не предлагал сменить профессию врача на ремесло чучельника?

— Нет, — удивился доктор Верасвами.

Я слез с кровати и стал одеваться.

— Советую попробовать, — сказал я. — Вы будете избавлены от жалоб пациентов.

Верасвами с тревогой следил, как я одеваюсь.

— Постойте, куда вы? — спросил он. — Вам нельзя уходить. Еще нельзя. Вдруг опять начнется кровотечение, и выйдет, что я зря старался.

— Пойдите со своими щипцами в какой-нибудь тихий уголок и сядьте на них, — устало предложил я. — А я поехал в Абботсфорд.

Найдя такси, я направился обратно в санаторий, мысленно проклиная медицинскую профессию вообще и доктора Верасвами в частности. Мне вспомнилось, как в двадцатых годах во Франции выпускникам медучилищ выдавали дипломы: «Действительно для стран Востока»; в самой Франции практиковать им не разрешалось. Уж не месть ли Востока обратилась на меня?..

Еще мне вспомнилась история, вероятно вымышленная, про индийца, величайшей мечтой которого было получить звание бакалавра наук. Он год за годом сдавал экзамены и каждый раз проваливался. Доведенное до отчаяния начальство посоветовало ему оставить тщетные попытки и заняться чем-нибудь другим. И стал индиец консультантом по вопросам, как получить звание бакалавра наук, а в подтверждение своей квалификации заказал визитные карточки, где значилось: «Мистер Рам Синг, Б.Н. (провал.)». «Без сомнения, — сказал я себе, поглаживая ноющую голову, — Верасвами в медицинских кругах известен как Чипати Верасвами, доктор медицины (провал.)».

В Абботсфорде меня встретила Пимми.

— Ну как, — спросила она. — Все в порядке?

— Не прикасайся ко мне, — ответил я. — Они подвергли меня пыткам, и я теперь один сплошной обнаженный нерв. Предложи мне эвтаназию, и я твой друг до гроба.

— В постель, — скомандовала Пимми. — Я сейчас приду. Я устало разделся и плюхнулся на кровать. «Все что угодно, даже смерть лучше этих мучений, — говорил я себе. — Кажется, меня направили в Абботсфорд, чтобы я здесь обрел мир и покой?»

Возвратилась Пимми, держа в руке шприц.

— Повернитесь спиной, — велела она. — Морфий. Предписание врача.

Проворно исполнив предписанную процедуру, она озабоченно посмотрела на меня. Мое лицо являло отнюдь не располагающее зрелище. Правый глаз опух и наполовину закрылся, ноздря из-за напичканной в нее марли напоминала расплющенный нос боксера, усы и борода казались сплетенными из красных нитей с матовым отливом. Пимми глубоко вздохнула и нахмурилась.

— Будь я там с вами, они услышали бы, что я о них думаю, — молвила она с внезапной яростью.

— Спасибо тебе за заботу, — пробормотал я сонно. — Не знал, что ты так беспокоишься обо мне.

Пимми резко выпрямилась.

— Беспокоюсь о вас? — сердито спросила она. — Я не о вас беспокоюсь, я думаю о том, сколько хлопот они мне прибавили. Вот что меня беспокоит. А теперь кончайте трепаться и спите.

Пимми направилась к двери.

— Я скоро вернусь, — добавила она на ходу, — и чтобы вы к тому времени крепко спали.

«Чипати Верасвами, — думал я, убаюканный морфием, — доктор медицины (провал.), Пимми могла бы его кое-чему научить. Она не провал.»