Говорящий сверток - Даррелл Джеральд. Страница 6
2. Поезд в Мифландию
— Итак, — начал Попугай, — это случилось приблизительно в тот год, когда Хенгист Хайрам Джанкетбери закончил свое волшебное образование. Будучи седьмым сыном седьмого сына у седьмого сына, он, естественно, закончил одним из лучших и получил в числе прочих отличий премию Мерлина.
— Это высшая награда? — полюбопытствовала Пенелопа.
— Это означает, что вы волшебник почти не хуже Мерлина, а Мерлин был самым лучшим. Так вот, когда Хенгист Хайрам вышел из Университета Магии обладателем премии (состоявшей, кстати, из тех трех книг, о которых я упоминал), остроконечной шляпы и магического жезла, его старый учитель напутствовал его советом специализироваться в какой-то области и создать себе имя. В стране было слишком много третьеразрядных чародеев, бормотавших все те же устаревшие заклинания, и учитель считал, что Хенгист Хайрам, с его талантом, пойдет далеко. Поразмыслив, тот решил заняться мифическими животными, так как в то время они были заброшены.
— Что такое «мифическое животное»? — шепнул Питер на ухо Саймону.
— Придуманные, вроде морского змея, — прошептал в ответ Саймон.
— Очень скоро, — продолжал Попугай, — если кто-то хотел знать, сколько когтей на лапе у дракона или какой длины волосы у русалки, он не колеблясь шел прямо к Хенгисту Хайраму (Ха-Ха, как зовут его теперь друзья), ибо он стал главным авторитетом по этим вопросам. В сущности, множество сведений в «Истории четвероногих» Топсела заимствовано у Джанкетбери, но Топсел не изволил ссылаться на него. Профессиональная зависть — ничего больше.
Попугай замолчал, полез под крыло, достал миниатюрную золотую табакерку, взял понюшку и отчаянно чихнул в испачканный платок.
— Говорила я вам, что вы простудитесь без плаща! — сердито вскрикнула Дульчибелла. — Где ваш здравый смысл?
Попугай, как будто не слыша ее, продолжал:
— Однако через несколько лет Ха-Ха вдруг заметил, что спрос на него, если так можно выразиться, падает. К нему уже не шли за рогом единорога и за сосудом с пеплом феникса, отвращающим молнии. А причина, как он скоро понял, заключалась в том, что люди перестали в них верить.
Попугай умолк и устремил на детей суровый взгляд.
— Не понимаю, — Саймон нахмурился. — Раз звери мифические, значит их и так нет.
— Глупый ты мальчик, — возразил Попугай. — Они существовали, когда в них верили.
— Не понимаю, как можно существовать только оттого, что в тебя верят, — заупрямился Саймон.
— Не ты один не понимаешь, таких много, — возразил Попугай. — Смотри сам: когда-то никто не верил в паровозы и пароходы, верно? Вот их и не было. Потом масса народу поверила в паровозы и пароходы и… трах-тарарах…
— Гром! — завопила Дульчибелла.
— И тогда развелось столько паровозов и пароходов, что шагу ступить некуда. Так и с мифическими животными. Пока в них верило изрядное число людей, их было много, а как только верить в них перестали, так… трах-тара-рах… численность их сократилась.
— Второй удар грома! — завопила Дульчибелла. — Идите в клетку, в вас ударит молния!
— Ах, да успокойтесь, пожалуйста, — нетерпеливо оборвал ее Попугай. — Пойдите займитесь чем-нибудь, сотките себе что-нибудь.
— А что? — спросила Дульчибелла.
— Что угодно, — ответил Попугай.
— Я сотку себе мантилью, — согласилась Дульчибелла. — Мне всегда хотелось иметь мантилью.
— Скоро дела пошли так плохо, — продолжал рассказ Попугай, — что Ха-Ха прямо не знал, как и быть: единорогов осталось всего четыре пары, морских змеев днем с огнем не сыскать — просто ужас какой-то, и все оттого, что в них перестали верить.
— И как же поступил мистер Джанкетбери? — Пенелопа внимала как завороженная.
Попугай огляделся вокруг, удостоверился, что их никто не подслушивает, и, приложив кончик крыла к клюву, прошептал:
— Он создал страну Мифландию.
— Где же она? — спросила Пенелопа.
— И как это разрешило проблему? — добавил Питер.
— Погодите, погодите, — остановил их Попугай. — В свое время узнаете.
— Вы еще не видели узора моей мантильи? — громко вмешалась Дульчибелла.
— Нет, не видел, — с бешенством произнес Попугай. Некоторое время он молча шагал взад и вперед по куполу клетки, заложив крылья за спину. Потом остановился.
— Так вот, Мифландию Ха-Ха открыл совершенно случайно. Он бродил по холмам и обнаружил пещеру. Из простого любопытства, зайдя внутрь, он увидел, что пещера ведет к колоссальной подземной впадине, заполненной обширным внутренним морем с многочисленными островками. Он сразу понял, что это ему и нужно. В конце концов, мир терял веру с такой быстротой и так густо был заселен, что в нем и настоящим-то, реальным животным не оставалось места, не то что мифическим. И вот он забрал себе пещеру и с помощью немногих могущественных заклинаний превратил ее в обитаемую страну — в высшей степени обитаемую. Он переселил туда всех оставшихся мифических зверей и каждой породе дал свой островок или свой участок моря, и все зажили счастливо. Понимаете, пока мы верили друг в друга, мы были в безопасности.
Попугай замолчал, смахнул слезу и громко высморкался.
— Я говорила, что вы простудитесь! — взвизгнула Дульчибелла. — Послушались вы меня? Нет!
— Наше правительство, если угодно принять такое название, — продолжал Попугай, — состояло из трех Говорящих Книг и Хенгиста Хайрама Джанкетбери, и какое же это было хорошее, справедливое и доброе правительство! Как я вам уже говорил, меня сделали хранителем слов, и в мои обязанности входило примерно раз в сто лет отправляться в наружный мир и потом докладывать у себя о том, что там творится. Ну, вот, мы с Дульчибеллой только что гостили у моего кузена в Индии. Ему принадлежит магараджа Джайпура. Мой кузен ужасный сноб, имеет международный паспорт, роллс-ройс и все такое, но он держит меня в курсе положения дел на Востоке. Как бы там ни было, мы вернулись из поездки, — и, что бы вы думали, мы застали дома?
Дети затаили дыхание.
— Мы обнаружили, — продолжал Попугай таинственным, скорбным и торжественным голосом, — что василиски подняли мятеж. Мало того: они выкрали три Говорящие Книги Правления. Можете вы представить себе что-либо более устрашающее, кошмарное и чудовищное?