Мой ангел злой, моя любовь…(СИ) - Струк Марина. Страница 33

Подошел Павел Родионович и предложил ей руку, чтобы отвести на ужин в столовую. Анна оглянулась на Андрея, но того уже на прежнем месте не было. Только другие гости проходили перед ее взглядом, мундиры другого цвета, сюртуки и фраки…

Уже перед самыми дверями в столовую произошло то, что неминуемо когда-нибудь должно было случиться. Каким-то странным образом Анна столкнулась с Марией, что следовала в столовую в нарушение приличий одна, без спутника. Столкнулась в прямом смысле — задели плечами друг друга, когда Анну обгоняла быстрым шагом фигура в алом атласном платье. Анна не сумела сдержаться, издала из-за сомкнутых губ сдавленный протестующий звук, и Мария обернулась к ней, бросила на нее взгляд, полный едкого презрения, изогнула губы насмешливо.

— Вы зря стараетесь, mademoiselle Annette! Он, как и мадам графиня ведает, насколько вы недостойны его, — тихо, так чтобы ее услышала только Анна, прошептала Мария, кривя губы. Анна едва сдержалась, чтобы не ударить ее прямо по этим губам сложенным веером, но не ответить на этот выпад было совсем не в ее правилах.

— Но и вы, мадам, тоже, как оказалось, — отчеканила она в голос, ни от кого не таясь, заставляя обернуться впереди идущую пару. — Иначе бы носили совсем другую фамилию!

Сама того не ведая, Анна ударила в самое сердце ту, и Мария злобно прищурила глаза, пытаясь найти достойный ответ на эту реплику, от которой слезы подступили к глазам.

— Vous etes… vous etes detestable! Vilaine! [187] — выкрикнула Мария в лицо Анны. Позади сдавленно ахнула шокированная мадам Элиза, как-то сжался комично от этого скандала Павел Родионович, явно смущенный этой женской ссорой.

— Да как вы смеете! — бросила Анна в ответ, сжимая ручку веера. О, отчего она не мужчина?! — Да будь мы обе мужеского пола, я бы заставила проглотить эти слова у барьера! Кровью бы вашей смыла, слышите?

— А я бы с большим удовольствием сделал это с вашим мужем или братом за это оскорбление, будь у вас таковые тут! — прогромыхал из-за спины Анны неслышно подошедший поручик Бранов, слышавший почти каждое слово из этого обмена любезностями. — У вас дурное воспитание, мадам! И отвечать за эту промашку ваших учителей пришлось бы защитнику вашему, будь он тут!

— А отчего вы решили, что в этом доме для Марии Алексеевны не найдется защитника? — раздался позади очередной голос. Андрей только приблизился к кружку, что образовался у дверей столовой и, услышав последние слова гусара, не мог не вмешаться. — Мария Алексеевна на попечении моей тетушки Марьи Афанасьевны, а стало быть, коли супруг ее не имеет возможности ответить вам, то вполне могу встать для ответа я.

— Ah, de grace, messieurs! [188] — Анна заметила, как мелькнула острая ненависть к кавалергарду во взгляде поручика, как упрямо сжал тот губы под усами, и как окаменели черты Андрея в ответ на это. Перепугалась до дрожи в руках той напряженности, что повисла в этот миг в проходной комнате. — Это просто недоразумение! Только и всего. К чему эти речи?

А Мария улыбнулась и приблизилась к Андрею неспешно, провела веером по его локтю.

— Merci bien, Андрей Павлович, je vous suis tres reconnaissant [189]. Полагаю, поручик даже не предполагал, говоря то, что есть персона в силе достойно ответить ему на его слова.

Анна едва удержалась, чтобы не ударить ее от возмущения ее словам. Неужто она не видит, что только распаляет своими словами гусара, который даже ус прикусил, чтобы сдержаться и не нагрубить ей? Или ее тщеславие так жаждет той дуэли, тень которой ныне так и витала в воздухе над ними?

Поручик открыл рот, чтобы что-то сказать Андрею, по-прежнему не отводящему взгляда от его глаз, но Анна не дала ему такой возможности — схватилась за его локоть свободной рукой, потянула в сторону столовой, защебетала без умолку:

— Ах, пойдемте, милый Григорий Александрович, — впервые обращалась к нему по имени, и он отвлекся от кавалергарда, подчинился ее воле. — Пойдемте же в столовую, на нас уже оборачиваются, дивясь нашей задержке! Вы сядете подле меня? Ах, я совсем позабыла, что обещала это место милому Павлу Родионовичу! Вы позволите, Павел Родионович? Я боюсь оставлять Григория Александровича — как бы снова не пришла ему в голову та шальная идея, что он всенепременно должен прогнать из своей головы!

Она и все время ужина отвлекала гусара глупой болтовней, которую ненавидела, злясь и на Бранова, что свирепо смотрел на Андрея наискось через стол, и на его оппонента по этим взорам, который явно забавлялся яростью поручика, подкидывая дров в ее огонь. Ах, эти мужчины, злилась Анна, замечая очередной обмен взглядами, неужто им так не терпится поиграть с судьбой? Руки тряслись от волнения, она толком ничего и не ела за ужином, только лениво ковыряла в каждой перемене вилкой. Та радость, возникшая при тихих словах Андрея, то предвкушение чего-то особенного испарились ныне, оставив только рассеянность и тревогу, сжимающую грудь. Она попыталась и после ужина не отпустить от себя поручика, но тот вдруг вспылил, заметил ей резко:

— Я вам не юнец неразумный, Анна Михайловна! Не пекитесь так о моей судьбе! Я сам ее творец! — откланялся, передавая ее руку Петру, что сидел от нее за ужином по правую руку.

Конечно, Бранов просил прощения после, когда перешли в парадную гостиную для завершения званого ужина за маленькими чашечками кофе и холодным мороженым, щедро сдобренным фруктами из оранжереи имения. Но Анна только устало кивнула ему в ответ, хотя и протянула руку для пожатия ответного. Только ныне она поняла, что надобно было действовать через его противника, более хладнокровного и не столь вспыльчивого. Что она и попыталась сделать, когда гости стояли на крыльце дома в темноте летней ночи, ожидая, пока подадут экипажи, наслаждаясь прохладой после душных комнат.

— Андрей Павлович, могу ли я надеяться на ваше благоразумие…? — но он не дал ей договорить, поднял вверх ладонь, и она смолкла.

— Soyez tranquille! [190] Даже шнуры на ментике вашего гусара будут целы, это я вам обещаю, Анна Михайловна, — ответил он ей резко, и она вздрогнула от холода его голоса.

— Bonne nuit! [191] — присела вдруг стоявшая подле них Катиш, заметив знак Михаила Львовича, что их карету уже подали к подъезду. Андрей кивнул ей в ответ, после повернулся к Анне, чтобы и той кивнуть на прощание, но она вдруг протянула руку вперед, задержала его от того, положив сложенный веер на его локоть.

— Не сердитесь на меня, Андрей Павлович, je vous prie [192], - тихо проговорила Анна и смело встретила его взгляд. — Что бы вы ни думали, моя вина в той ссоре не столь велика, как могла бы быть. Я желала ее, не скрою, но не последствий… Это сущее безумие!

Он ничего не ответил на ее слова, только подал руку, чтобы проводить к карете, в обход лакея помог занять место в экипаже. Только, когда она уже сидела, легко пожал руку на прощание. Так же молча, без единого слова.

— Петухи вздыбили перья и готовы к драке, — заметил Петр шепотом только для Анны, растирая свою больную ногу, что тихо ныла от усталости и напряжения. Она резко повернула к нему голову.

— Ты думаешь?

— Наверняка. Хотя кто знает? По каменному лицу твоего кавалергарда ничего и не понять было, когда они вышли с балкона, где уединились после ужина. Это поручик будто лопался от злости, а вот Оленин — истинно statue de marbre [193]. Я даже порой сомневаюсь, бьется ли сердце под мундиром. Что ты натворила, ma chere? Отчего весь шум и гам?

— Я послужила причиной той ссоры, не скрою, но распалила этот огонь не я. Ты думаешь, будет… duel?