Рэкетир - Кабалкин Аркадий Юрьевич. Страница 57

— Спешу отсюда уехать. Все, что надо, погрузила, остальное вернула на место. Дом заперт.

— О доме не беспокойся, он его больше не увидит.

— Знаю. Я дала его собаке много еды. Может, кто-нибудь отзовется на ее лай.

— Сматывайся побыстрее.

— Уже отъезжаю.

— Действуй по плану. Я позвоню, когда смогу.

Глава 37

Суббота, 24 июля, около одиннадцати утра. Жарко, ясно, движения вокруг Редфорда почти нет. Ванесса хочет избежать встреч с теми, кто, увидев на дороге пикап Натана, может заподозрить неладное. Она едет по федеральной автостраде на север, минует Роанок и углубляется в долину Шенандоа, руля с максимальной осторожностью, со стрелкой спидометра, прилипшей к отметке семьдесят миль в час, дисциплинированно включая поворотник при каждом перестроении. Она постоянно смотрит в зеркало заднего вида и опасается каждого едущего рядом автомобиля как источника столкновения. Справа от нее, на полу и на кресле, покоится огромное состояние в немаркированных золотых слитках, происхождение которых невозможно проследить: грабитель похитил их у мошенника, получившего золото от банды головорезов. Как бы она объяснила такое количество драгоценного металла любопытному патрульному? Никак, потому и осторожничает, позволяя обгонять себя восемнадцатиколесным фурам.

Она покидает автостраду у маленького городка и находит дешевый магазинчик с рекламой товаров для школьников в витрине. Останавливается у входа, накрывает захваченным из дома Натана грязным одеялом сигарные коробки. Сует под одеяло «глок», осматривает стоянку. Воскресное утро, ни души. Наконец она делает глубокий вдох, выходит, запирает пикап и спешит в магазин. Меньше чем за десять минут она покупает десять детских ранцев камуфляжной расцветки, с угрожающей надписью «Буря в пустыне». Она расплачивается наличными и не реагирует на реплику кассирши: «Много же ребятишек вы собираете в школу!»

Сложив покупки в машину, она возвращается на автостраду. Спустя час она находит стоянку грузовиков рядом со Стоунтоном и останавливается на ней. Убедившись, что никто не подсматривает, она принимается быстро укладывать сигарные коробки в ранцы. Два ранца остаются пустыми.

Она заправляет пикап, утоляет голод фаст-фудом, не вылезая из-за руля, и принимается курсировать взад-вперед по автостраде номер 81: на север до Мэриленда, на юг до Роанока. Так быстрее проходит время. Оставить машину с подобным грузом — немыслимое дело. Надо постоянно ее сторожить — или колесить, дожидаясь темноты, что она и делает.

Я расхаживаю по людному, душному крылу аэропорта Сан-Хуана в ожидании рейса «Дельты» в Атланту. Билет я приобрел на имя Малкольма Баннистера — чей старый паспорт сработал отлично. Он истекает через четыре месяца. В прошлый раз я пользовался им, когда мы с Дионн отправились в дешевый багамский круиз. То было в другой жизни.

Я дважды звоню Ванессе, и мы беседуем с ней шифром. Товар при ней. Упакован. Она разъезжает, как и предусмотрено планом. Тому, кто нас, возможно, подслушивает, остается недоуменно чесать затылок.

В три часа начинается посадка, затем — час томления в неподвижном раскаленном самолете: пилоты пережидают грозу и не балуют пассажиров объяснениями. За моей спиной надрываются как минимум два младенца. Все вокруг раздражены, и я, чтобы им не уподобляться, пытаюсь задремать. Но я так долго лишал себя сна, что, оказывается, разучился спать. В голову лезет Натан Кули, его безнадежное положение, хотя у меня нет к нему сочувствия. Думая о Ванессе, я радуюсь ее умению проявлять в трудные моменты твердость. Мы уже совсем близко от финишной ленточки, но возможностей провала по-прежнему не счесть. Золото у нас, но удастся ли его сохранить?

Я просыпаюсь, когда самолет начинает разбег. Два часа — и приземление в Атланте. На паспортном контроле я ловко избегаю стоек чернокожих инспекторов и выбираю молодого белого с избыточным весом, с виду скучающего и ко всему безразличного. Он берет мой паспорт, сличает фотографию Малкольма Баннистера девятилетней давности с Максом Ридом Болдуином собственной персоной и не обнаруживает никаких расхождений. Для него мы все на одно лицо.

ФБР, надо полагать, уже оповещено о моем отлете из страны на Ямайку на частном реактивном самолете. А вот отслеживает ли ФБР перемещения Малкольма Баннистера, мне неведомо. Вряд ли, конечно; лучше бы они думали, что я по-прежнему наслаждаюсь жизнью на пляже. На всякий случай прибавляю ходу. Поскольку Малкольм больше не располагает водительскими правами, машину напрокат в компании «АВИС» берет Макс. Уже через сорок пять минут после приземления в Атланте я спешно покидаю город. Под Росуэллом, Джорджия, я приобретаю в «Уол-марте» еще два мобильника с оплаченным трафиком, а два старых опускаю на выходе из магазина в мусорную корзину.

С наступлением сумерек Ванесса расстается с пикапом. После двенадцати часов непрерывной езды она спит и видит, как бы от него избавиться. Пару минут она неподвижно сидит за рулем рядом со своей «хондой-аккорд» и смотрит, как к терминалу аэропорта Роанока подъезжает самолет. В десятом часу вечера в воскресенье автомобильного движения почти нет. Ванесса делает глубокий вдох и выходит. Не забывая об осторожности, она перекладывает ранцы с переднего сиденья пикапа в багажник своей машины. Восемь ранцев, каждый кажется тяжелее предыдущего, но эта тяжесть только радует.

Она запирает пикап, прячет ключи и покидает стоянку. Если все пойдет по плану, то пикап Натана простоит несколько дней, не привлекая ничьего внимания. Поняв, что Натан пропал, его друзья обратятся в полицию, та отыщет пикап и заведет дело. Натан наверняка хвастался, что летит в Майами на частном самолете, — этого будет достаточно, чтобы отвлечь копов еще на несколько дней.

Не знаю, смогут ли власти связать пропавшего с Натаниэлом Коули, балбесом, воспользовавшимся поддельным паспортом и прихватившим с собой четыре кило кокаина и «пушку», но вообще-то сомневаюсь. Его не обнаружат, пока кто-нибудь на Ямайке не соблаговолит разрешить ему позвонить по телефону. Кому он позвонит и что скажет, можно только гадать. Скорее он там пока считает часы и дни в ожидании, когда я вернусь с кучей денег и приступлю к подкупу. Пройдут недели, а то и целый месяц, прежде чем до него дойдет, что дружище Рид его надул, присвоил денежки и дал деру.

Мне его почти жаль.

В час ночи на подъезде к Эшвиллу, Северная Каролина, у бойкой развязки, я вижу рекламный щит мотеля. За мотелем, от глаз подальше, стоит синенькая «хонда», за рулем которой сидит моя бесценная Ванесса с «глоком» под рукой. Я останавливаюсь рядом, и мы заходим в свой номер. Там мы обнимаемся, целуемся, но напряжение так сильно, что нам не до продолжения. Мы бесшумно опорожняем ее багажник и раскладываем ранцы на одной из двух кроватей. Я запираю дверь, накидываю цепочку, припираю дверь стулом. Задергиваю шторы на окне, завешиваю все щели полотенцами, чтобы за нами никто не мог подглядеть. Пока я занимаюсь этим, Ванесса принимает душ и предстает передо мной в махровом халатике, совершенно не закрывающем ее ноги, — а лучше ног, чем у нее, я не видывал. «Даже не думай», — говорит она мне. И верно, уж слишком она измучена. Возможно, завтра.

Мы вытряхиваем из ранцев содержимое, натягиваем одноразовые латексные перчатки и аккуратно складываем все восемнадцать коробочек, каждая из которых заклеена двумя кусками сантехнической герметизирующей ленты. Две, похоже, открывали, судя по разрезанной ленте, — их мы отодвигаем в сторону. Перочинным ножиком я разрезаю серебристую ленту на первой коробке и открываю ее. Мы вынимаем брусочки, считаем их — тридцать штук, снова складываем и заклеиваем коробку. Ванесса делает запись, и мы приступаем к следующей емкости. В ней тридцать два слитка — блестящих, ровненьких, один в один, нетронутых.

— Какая красота! — не устает она восхищаться. — Этого хватит на столетия.