Новая Зона. Контур боли - Прошкин Евгений Александрович. Страница 31

— По две, — со скрипом согласился Михаил. — И этот двор наш. Весь.

— Э, да ты, оказывается, прожженный барыга? Но, сука, рисковый! Было бы у меня не то настроение, ты за такой разговор уже за окном висел бы, как вяленая рыба. Хорошо, — неожиданно закончил главарь. — Курировать вас будет Мозоль, Доберман с ним уже знаком. Геша! — позвал Скутер. — Базар окончен, выдвигаемся.

Бандит в кресле крякнул, нехотя поднялся и вышел из кабинета. В прихожей послышался дробный топот, хлопнула дверь. Гарин полежал еще немного и, сняв «венец», вернулся на кухню.

— Это самый бестолковый наезд, какой только можно представить, — поделился он впечатлением. — Доберман, ты уверен, что это был тот самый Скутер, а не самозванец? По-моему, он даже мобилу у школьника отжать не способен.

— Сам в шоке, — обронил сталкер. — Но это Скутер, точно. Я его несколько раз видел.

— А это нормальная практика, когда он кого-то данью обкладывает?

— Это и есть его практика. Только вот я не слышал, чтобы он территорию кому-то отписывал. И тем более чтобы торговался. Миша, ты о чем думал, когда спорил со Скутером? Я разве недостаточно внятно объяснил, что он конченый отморозок?

Столяров помолчал, раскачиваясь на табуретке и глядя куда-то сквозь стену.

— Не важно, — обронил он, покусывая губу. — А вот что Скутер думает обо мне — это любопытно. Олег?..

— Скутер на тебя злится, — ответил Гарин.

— Обычно он не успевает разозлиться, — заметил Доберман. — Сразу мочит.

— Сегодня даже не собирался, — сказал Олег.

— А еще у них у всех автоматы на предохранителе стояли, — отрешенно добавил Михаил, подбираясь к какой-то важной мысли. — И вряд ли это совпадение. Я, например, за такое раздолбайство высек бы подчиненных колючей проволокой. А Скутер, видимо, специально приказал им подстраховаться, чтобы сдуру не шмальнули. И это очень, очень интересно…

Гарин нетерпеливо покачал головой:

— И все-таки я согласен с Доберманом: ты разговаривал слишком нагло, Миша. Откуда ты знал, что они нас не убьют?

— Олег, ты веришь, что беспредельщика, стреляющего направо и налево, может волновать чья-то мигрень? Я бы на месте Скутера с кухни тебя не выпустил. Поэтому мне сразу стало ясно, что они нам ничего не сделают.

— И ты решил покуражиться, поторговаться из-за каких-то дурацких «хлопушек»?

— А как еще понять человека? Только через разговор. Я прикинулся дешевкой, и он тоже повел себя как дешевка. Дешевка и есть.

— Тетю Варю какую-то мифическую приплел… — фыркнул Гарин. — Тогда уж взял бы, да и послал их в задницу.

— А если все наши построения ошибочны?

— Нет-нет, что-то тут не так, — вмешался Доберман. — Скутер жадный, как черт, а две «хлопушки» с трех человек в неделю — это действительно очень низкая такса. Да еще отдал нам в пользование целый двор… Если бы Скутер окучивал его сам, он имел бы гораздо больше. А так получается, что мы арендовали отличную территорию по небывало выгодной цене!

— Слушай, земледелец, погоди ты со своими «хлопушками»! — взмолился Михаил.

— Через неделю нагрянет Мозоль, и мы должны будем отдать ему два артефакта, — напомнил Доберман. — А потом еще два. А потом еще.

— Выпишем ему из твоих клубничных запасов. У тебя же там десяток? — Столяров заглянул под стол, проверяя, на месте ли ящик с джемом.

— Отлично ты придумал! Со мной не забыл посоветоваться?

— Мы тебе за них заплатим. Сколько стоит одна штука?

— Я еще не приценивался. Но я точно знаю, что завтра они будут дороже, чем сегодня, а послезавтра…

— Да-да, — перебил его Михаил. — Когда выяснишь, почем их скупают, мы тебе все компенсируем. А пока вот что скажи: где находится база Скутера?

— Где-то ближе к центру… кажется, в районе Новых Черемушек. Хотя я могу ошибаться.

— Плохо, Доберман, плохо. Просидеть в городе целый месяц и не выяснить таких элементарных вещей.

— Мне эти игры ни к чему.

— Слышал уже, — отмахнулся Столяров. — Ты, Олег, чем порадуешь?

— Адреса нет, — сразу ответил Гарин. — Среди тех, кто приходил, не было ни одного местного. Названия улицы они не знают, а на станции метро и вовсе не обращают внимания. Есть только общее впечатление, так сказать.

— Картинка?

— Вроде того. Отдельные фрагменты. Самый яркий, и это в памяти у всех, — синий плакат со словом «Мальвина». Надпись с вензелями, розового цвета.

— Похоже на название притона, — хмыкнул Столяров. — Это что — билборд?

— Нет, скорее всего вывеска в витрине. Но база не там. Когда они возвращаются, они проходят мимо этого плаката. Ну или проезжают. Он остается у них слева. Дальше — строение, похожее на военный НИИ. Унылое такое здание, старорежимное. В общем, если я там окажусь, то сориентируюсь быстро.

— Оборонный институт — это паршиво, а вот «Мальвина» — это подарок судьбы, — проговорил Михаил. — Осталось разыскать телефонный справочник посвежее, и адрес у нас в кармане. Если, конечно, этот плакат не взяли из другого дома, чтобы закрыть дырку в окне.

— Олег, ты действительно вытащил эту «Мальвину» из чужих мозгов? — озадаченно спросил Доберман. — Вот так, лежа за стенкой?..

— С мозгами у них небогато, но вообще — да.

— Потрясающе! Я никогда раньше не видел «венец» в действии.

— Да он здесь толком и не работает, — посетовал Гарин. — В Припяти с ним можно было горы свернуть, а в Москве он еле дышит. Или это я уже не тот.

— То есть, если бы «венец» функционировал штатно, ты бы не просто прочел мысли Скутера, но и…

— Сделал бы с ним все что угодно, — подтвердил Олег. — Вернее, он бы сам с собой это сделал.

— Теперь понятно, почему «венец» таких бешеных бабок стоит.

Столяров бросил на Добермана быстрый взгляд, но говорить ничего не стал.

На улице постепенно темнело. Из приоткрытого окна стали доноситься уже другие звуки, вечерние. Раньше Гарин не обращал на это внимания: привыкшему к городскому шуму, ему казалось, что днем и ночью над Москвой висит тишина — всегда одна и та же. Однако сейчас он мог бы определить время суток с закрытыми глазами.

Где-то залаяла одинокая собака, под домом завизжали не то коты, не то отъевшиеся крысы. Высоко в небе появилась крупная птица с распростертыми крыльями. Надломленный диск луны поглядывал из-за соседней крыши тоскливо и обреченно, как вечно голодное животное.

— Олег, а как на самом-то деле голова твоя поживает? — спросил Михаил.

— Ты знаешь, последние дни почти не беспокоит. Даже странно. Как будто я попал в максимально комфортную среду обитания.

— А почему такой унылый?

— Лучше бы этой средой для меня оказались Канары, Багамы или что-нибудь в том же духе.

— Не боись, — протянул Столяров. — Накосим пять мешков мятых денег, и будет тебе комфорт в любой точке мира.

— Угу… — невпопад кивнул Гарин. Он вдруг поймал себя на мысли, что и думать забыл о деньгах, словно в Москву его влекло что-то другое. Как будто в мире могло найтись что-то более важное, чем жена и сын, которым скоро нечего станет есть.

— А почему деньги должны быть обязательно мятые? — встрепенулся Доберман.

— Разглаживать приятно, — пояснил Столяров.

Он безошибочно открыл один из подвесных шкафов и достал бутылку коньяка, на этот раз — армянский двадцатилетний «Хент». Полковник умел ценить маленькие радости.

— В целом, я считаю, день прошел неплохо, — высказался он. — Бензовоз мы сожгли напрасно, а больше косяков за нами не было.

— Лично мне «мокрый асфальт» не жалко, а бензин мы еще найдем, — заявил Доберман. — Зато вот на рабство подписались… Хотя, может, еще и в плюсе окажемся. Я на это надеюсь.

— Ну а ты что скажешь, Олег? — произнес Михаил, поднимая чашку с коньяком.

— А я не согласен.

— С кем?

— С обоими.

— Ясно. — Столяров выпил в одиночку и медленно выдохнул: — Благода-ать… Доберман, а что у нас на завтра? Какие прогнозы?

— В смысле? — не понял тот.

— Ну, погадай на книжке-то на своей.