Ослокрады - Даррелл Джеральд. Страница 22

Сельчане были потрясены стройностью суждения.

– Теперь скажите, – не отставал папаша Йорго, – как вы сообщите коммунистам о вознаграждении?

Все собравшиеся на несколько минут застыли в раздумье.

– Афиши, – неожиданно выпалил мэр. Эта мысль была первой его оригинальной идеей с тех пор, как он заступил на должность. – Мы выпустим афиши.

– А где вы собираетесь их расклеить? – спросил папаша Йорго.

– А может быть, разбросаем листовки, как они это делали во время войны? – предложил папаша Никос.

– Лучше всего, конечно, разбросать их с самолета или вертолета, – размышлял инспектор, – но пока мы заполучим самолет, пройдет много лет. Нет, ЛУЧШЕ ВСЕГО РАСКЛЕИТЬ В ТАКИХ МЕСТАХ, ГДЕ ИХ СКОРЕЕ ВСЕГО УВИДЯТ КОММУНИСТЫ.

– Это где же? – удивился папаша Никос. – Обычно мы вывешиваем объявления в деревне.

– Нет, мы расклеим их там, где они обычно прячутся, – подвел черту инспектор. – В оливковых рощах, на виноградниках, в холмах…

– А как мы сделаем их? – уныло полюбопытствовал мэр.

Вот когда настал звездный час инспектора!

– У меня, – произнес он, величественно вставая с кресла, – есть двоюродный брат в Мелиссе, который отпечатает их бесплатно. У него собственный печатный станок.

По толпе прокатились возгласы одобрения, гром аплодисментов и крики «браво». Инспектор сел на место, хитро улыбаясь: он был счастлив укрепить свой хлипкий авторитет среди жителей Каланеро.

– А что мы напишем на этих афишах? – спросил папаша Никос. – К кому мы будем обращаться? Ведь мы точно не знаем, кто они на самом деле.

– Я кое-что заготовил. – С этими словами инспектор вытащил из кармана еще один листок бумаги. – Вот, – сказал он и стал сосредоточенно читать. – Вот что я предлагаю написать в этих афишах:

Подписано: «Мэр Ишакис», – продолжил он. – Теперь я отвезу это в Мелиссу, и начнем печатать. К завтрашнему дню будут готовы.

Инспектор сел в полицейскую машину и победоносно уехал, провожаемый восхищенными возгласами жителей, которые, весело болтая, тут же разошлись по домам. Только у мэра вид был печальный. Что же касается детей, то их сердца трепетали от восторга.

– Просто здорово! – ликовала Аманда. Глаза ее сияли. – Мы спасли тебя, Яни! Мы спасли тебя!

– Не говори гоп, пока не перепрыгнешь, – проворчал Дэвид.

– Ну не будь же таким пессимистом! – сказала Аманда. – У нас все получилось! Единственное, что теперь остается Яни, – объявить о местонахождении ослов и требовать вознаграждения.

– А тебе не приходит в голову, что именно его и обвинят в похищении ослов, если он потребует вознаграждения?

– Действительно, Аманда, – проговорил Яни. – Вся деревня знает, как меня третирует мэр Ишакис.

– Ну тогда, – сказала Аманда, – вознаграждение потребуем мы сами, а затем передадим его Яни. Я думаю, жители так обрадуются возвращению ослов, что им будет все равно, кто их угнал.

– Рановато радоваться, – гнул свое Дэвид. – Не думаю, чтобы негодяй Ишакис оставил это дело без расследования.

– Не думаю, что он сможет что-нибудь сделать, – сказал Яни. – Жители и так уже достаточно злы на него.

– Подождем – увидим, – не сдавался Дэвид.

На следующее утро инспектор вернулся на полицейской машине из Мелиссы и с большой гордостью вытащил из багажника пачку афиш, со вкусом напечатанных красным по белому. Сумма в 20 000 драхм была указана особенно крупным шрифтом – как буквами, так и цифрами. Это, объяснил инспектор, на случай, если коммунисты окажутся неграмотными.

Афиши возымели большой успех – главным образом потому, что были приятны для глаз. Правда, двоюродный брат инспектора был не особенно искушен в полиграфическом искусстве, так что строчки плясали, как морские волы; однако все согласились, что это придает афишам особый шарм. Сама мамаша Агати заявила, что стыдно развешивать такую красоту в местах, где их смогут видеть одни лишь коммунисты. Сельчане решили прибить одну афишу на дверь таверны. Затем были скандалы и сцены при распределении остальных афиш, поскольку даже те жители Каланеро, у которых никогда не было ослов, хотели иметь это произведение искусства.

Ребята хихикали все утро, наблюдая за тем, как сельчане тщательно расклеивают афиши на оливковых деревьях, кольях для виноградников и бамбуковых заборчиках, разгораживающих поля. Мамаша Агати так радовалась доставшимся ей двум экземплярам, что даже одолжила у миссис Зяблик щетку из перьев, дабы первозданная красота не померкла под слоем пыли. Когда Аманда и Дэвид вернулись на виллу обедать, они просто изнемогали от смеха.

– А, это вы, мои дорогие, – проворковала миссис Зяблик, – я как раз собралась пойти вас поискать. Обед будет чуть позже. Понимаете, произошел небольшой конфуз с супом. Я просила мамашу Агати подать его, а она почему-то вылила его в раковину. Бедняжка, она была так расстроена!

Дети отправились на террасу, где генерал критически рассматривал в монокль свой последний шедевр.

– Мама сказала, что обед запаздывает, – доложила Аманда. – Она сказала, что мамаша Агати почему-то вылила суп в раковину.

– Загадки тут нет, – объяснил отец. – Твоя мама и в самом деле хотела, чтобы мамаша Агати подала суп на стол, но из ее объяснения бедняжка поняла, что его надо вылить. Вот что значит знание языков.

– Ой, – захихикала Аманда, – как же я не подумала об этом!

– Да, кстати, – сказал генерал, наклонившись вперед и наложив очередной мазок, добавив колорита своей картине, – не слишком ли вы там перекармливаете ослов?

При этих словах Аманда и Дэвид, блаженно лежавшие на согретых солнцем плитках, которыми была вымощена дорожка, вскочили, как от выстрела.

– Каких ослов? – осторожно спросила Аманда. Генерал нанес еще мазок.

– Как каких? Четвероногих. Есть такие вьючные животные с длинными ушами. А еще они громко ревут.