1Q84. Тысяча невестьсот восемьдесят четыре. Книга 3. Октябрь-декабрь - Коваленин Дмитрий Викторович. Страница 96

— Царство Твое пусть придет к нам, — еще раз просит вслух Аомамэ. Как просила в школьной столовой перед каждым обедом. Что бы эта просьба ни означала, Аомамэ всем сердцем надеется: Царство обязательно придет.

А рука Тэнго все ерошит волосы у нее на затылке.

Минут через десять Тэнго ловит такси. Сначала они долго не могут поверить своим глазам. По забитой скоростной автостраде медленно, рывками, движется такси без пассажиров. Тэнго неуверенно голосует, но задняя дверь тут же открывается, и они садятся в машину — торопливо и растерянно, будто опасаясь, что мираж сейчас растает. Молодой водитель в очках, изогнувшись в кресле винтом, поворачивается к ним.

— На скоростной пробка, так что съезжать будем сразу на Икэдзири. Не возражаете? — спрашивает он. Для мужчины голос чуть выше обычного, но не писклявый.

— Нормально, — отзывается Аомамэ.

— Вообще-то, если по закону, подбирать пассажиров на скоростной магистрали запрещается…

— По какому закону? Например? — уточняет Аомамэ. Ее отражение в зеркале водителя чуть заметно хмурится.

Водитель навскидку не может вспомнить названия Закона, Запрещающего Подбирать Пассажиров На Хайвэях. А отражение Аомамэ в зеркальце с каждой секундой все злее.

— Ну, хорошо, — закрывает тему водитель. — Так куда вам?

— Можете высадить где-нибудь возле станции Сибуя, — отвечает Аомамэ.

— Счетчик пока не включен, — предупреждает таксист. — Но я не возьму с вас за скоростную. Включу, когда съедем.

— А как получилось, что вы ехали без пассажира?  [41] — интересуется Тэнго у водителя.

— Ох, запутанная история! — устало вздыхает тот. — Хотите послушать?

— Хотим, — отвечает Аомамэ.

Любой рассказ пойдет, пусть даже долгий и нудный. Она хочет услышать, о чем люди рассказывают друг другу в этом новом мире. Новые истории, в которых попадаются новые тайны — а может, и новые подсказки для старых.

— В общем, возле парка Кинута я подобрал пассажира, мужчину средних лет, — начал водитель. — Он попросил отвезти его в университет Аояма по скоростной. Сказал, что лучше не по земле, там сейчас жуткие пробки. А о пробке на скоростной тогда еще ничего не сообщали. В последней говорили, что все там просто летает. Потому я и сделал, как просили: заехал на скоростную в Ёге. Но тут у съезда на Танимати крепко стукнулись две машины, ну я и вляпался в эту пробку, как сами видите. И вот ползу по скоростной, а до съезда на Икэдзири все никак не доеду. Ни туда, ни сюда. Как вдруг мой пассажир видит знакомую. В Комадзаве мы здорово притормозили и надолго встали бок о бок на соседних полосах. У нее серебристый «мерс»-купе. Пассажир мой ее узнал — какая-то случайная знакомая, — и давай с ней переговариваться через открытые окна. Болтали-болтали, и вот она уже его к себе в машину зовет — поехали, мол, нормально поговорим. Он — ко мне: простите, говорит, здесь расплачусь и туда пересяду. Конечно, высадить пассажира посреди скоростной — дело неслыханное, но вокруг вообще все застыло, что тут скажешь? Он пересел в серебристый «мерс». Извинился, заплатил сверх счетчика. Спасибо, конечно. Да только я уже потерял больше, потому что двигаться перестал. Худо-бедно прополз еще немного, почти до съезда с Икэдзири. Смотрю — вы руку подняли… Вот такая история, просто не верится, согласитесь! — Верится, — только и отвечает Аомамэ.

Ночь они проводят в высотном отеле на Акасаке. Гасят свет, по отдельности раздеваются, ложатся в постель и обнимают друг друга. Конечно же, им о стольком нужно поговорить. Но для этого есть и утро. Сначала необходимо кое-что предпринять. Очень долго, не говоря ни слова, они изучают друг друга в полной темноте. Ладонями, всеми пальцами проверяют все, до чего бы ни дотянулись, одно за другим: где это, что это, какое на ощупь. Трепеща, словно малые дети при виде сокровищ, найденных в потайной комнате. Перебирая каждую драгоценность, они трогают его губами и опечатывают поцелуем. Исследовав все что можно, Аомамэ берет твердый член Тэнго — и пожимает его. Точно так же, как пожимала ему руку в опустевшем классе. Ничего лучше в жизни не испытывала. Настоящее чудо. А потом прижимается к нему бедрами, раздвигает ноги — и медленно впускает Тэнго в себя. До упора. Закрывает глаза в темноте, вбирает в легкие темный воздух. Потом выдыхает. Согревая своим дыханием грудь Тэнго.

— Всю жизнь я фантазировала о том, как ты со мной это делаешь.

— Как я развратничаю с тобой в постели?

— Вот-вот.

— У тебя в десять лет уже были такие фантазии?

Аомамэ хихикает:

— Нет, конечно. Когда уже постарше стала…

— Я тоже здорово все это представлял.

— Себя во мне?

— Ну да.

— И как? Совпадает с представлением?

— Трудно поверить, что это на самом деле, — признается он. — Все не отвыкну от мысли, что это не просто мечта.

— Но это правда.

— Это слишком здорово, чтобы оказаться правдой. Аомамэ улыбается в темноте. Касается его губ своими. Их языки сплетаются.

— Послушай… А у меня не очень маленькая грудь?

— Как раз то, что надо, — отвечает Тэнго, протягивает руку и на всякий случай проверяет это еще раз.

— Спасибо, — вздыхает Аомамэ. И добавляет: — Дело не только в этом… Они еще и по размеру отличаются.

— Они хороши какие есть, — говорит он. — Левая — это левая. Правая — это правая. Ничего не нужно менять.

Она прикладывает ухо к его груди.

— Знаешь, я очень долго была одна. И очень долго страдала от одиночества. Встреть я тебя раньше, не пришлось бы так долго плутать.

Тэнго качает головой:

— Нет, не думаю. Все как раз очень вовремя. И для тебя, и для меня.

Аомамэ плачет. Все, что она сдерживала в себе так долго, вырывается крупными слезинками на постель. Сдержать эти слезы она не в силах. Ощущая Тэнго в себе, она плачет, тихонько подрагивая всем телом. Руки Тэнго крепко держат ее. И уже никогда не отпустят.

— Каждому потребовалось свое время, чтобы постичь глубину одиночества, — говорит он.

— Двигайся, — шепчет она ему на ухо. — Медленно и долго…

Он повинуется. Приводит тело в движение — постепенно, осторожно. Чуть дыша и прислушиваясь к биению своего сердца. Аомамэ цепляется за него, как утопающий за спасителя. Перестает плакать, прекращает думать и, отключившись от прошлого и от будущего, растворяется во вкрадчивом ритме Тэнго.

Перед рассветом оба в гостиничных банных халатах стоят у большого окна. С бокалами красного вина, заказанного в номер. По случаю Аомамэ соглашается пригубить. Спать еще неохота. Из окна семнадцатого этажа видно луну безо всяких помех. Облака расползлись, небо чистое — взгляду не за что уцепиться. К рассвету луна проделала по небу долгий вояж, но пока еще зависает над невидимым горизонтом. Ее пепельный диск все бледнее. Уже очень скоро она уйдет на покой и утонет за краем земли.

Накануне вечером, когда они заселялись, Аомамэ попросила у женщины за стойкой портье номер, пусть дорогой, но чтобы из окна было бы здорово смотреть на луну.

— Это самое важное, — подчеркнула она. — Видеть луну так, чтобы вокруг ничто не мешало.

Администраторша очень приветливо отнеслась к парочке голубков, пожелавших свить в их отеле любовное гнездышко. Тем более что половина номеров в этот сезон пустовала. А кроме того, они ей просто понравились. Тут же послала горничную проверить, хорошо ли видна луна в люксе для новобрачных, сразу вручила ключ и обеспечила максимальную скидку.

— А что, сегодня полнолуние? — с интересом спросила она. На своем гостиничном веку эта женщина выслушала пожелания, требования и запросы от миллиона клиентов. Но еще ни разу не встретила постояльца, который с серьезным видом просил бы поселить его в Номер С Лучшим Видом На Луну.

— Нет, — ответила Аомамэ. — Полнолуние уже прошло. Сейчас луна видна примерно на две трети. Но это неважно. Лишь бы видна была.

— Любите смотреть на луну?

— Обожаем, — улыбнулась Аомамэ. — Это очень важно для нас обоих.