Лейтенант Хорнблауэр - Форестер Сесил Скотт. Страница 23

Пока продолжались собачьи вахты, Хорнблауэр в одиночестве бродил по палубе и размышлял, низко склонив голову. Буш заметил, что его сцепленные за спиной пальцы нервно сжимаются и разжимаются. Он вдруг засомневался. Возможно ли, чтоб этому энергичному молодому офицеру не доставало личного мужества? Эта фраза не принадлежала Бушу. Он слышал ее по чьему-то поводу несколько лет назад. Сейчас лучше было употребить ее, чем прямо сказать себе, что он подозревает Хорнблауэра в трусости. Буш был не слишком терпим к чужим слабостям: с трусами он не желал иметь ничего общего.

На рассвете по палубам засвистели дудки, барабаны морских пехотинцев отбивали бодрый ритм.

– Готовить палубы к бою! Все по местам! Корабль к бою!

Буш спустился на нижнюю пушечную палубу, где располагался его боевой пост. Он командовал всей палубой и семнадцатью двадцатичетырехфунтовками правой батареи, Хорнблауэр под его началом распоряжался пушками левого борта. Матросы уже снимали перегородки и убирали препятствия. Небольшая докторская команда прошла по палубе: они несли примотанного к доске человека в смирительной рубашке. Несмотря на рубашку и веревки тот извивался и жалобно скулил – капитана несли в безопасный канатный ящик, а его каюту тем временем готовили к бою. Один или два матроса нашли время, несмотря на суматоху, сочувственно покачать головами ему вслед, но Буш тут же их одернул. Он хотел достаточно быстро доложить, что нижняя палуба готова к бою.

Появился Хорнблауэр, отдал Бушу честь и встал рядом с ним, присматривая за работой. Большая часть нижней палубы была погружена в полумрак; столбы света, падавшие из люков, почти не освещали дальние углы покрашенной в темно-красный цвет палубы. Пробежали человек шесть юнг, каждый нес по корзине с песком, который они тут же принялись горстями рассыпать по палубе. Буш внимательно наблюдал за ними: от них зависело, будет ли у пушкарей хорошая опора или нет. Ведра, стоявшие у каждой пушки, наполнили водой; они служили двоякой цели: мочить банники, которыми прочищают пушки, и быстро заливать огонь. Вокруг грот-мачты кольцом стояли запасные пожарные ведра, в кадках по обоим бортам тлели огнепроводные шнуры, от которых канониры могли при необходимости поджигать фитильные пальники. Огонь и вода. По палубе, стуча башмаками, промаршировала судовая полиция в красных мундирах с белыми портупеями; верхушки киверов задевали о палубные бимсы. Капрал Гринвуд поставил у каждого люка солдат с примкнутыми штыками и заряженными ружьями. Делом полиции было следить, чтоб никто без разрешения не спустился вниз и не спрятался бы в безопасной части судна ниже ватерлинии. Мистер Хоббс, исполняющий обязанности артиллериста, направился со своими помощниками и подручными в пороховой погреб. Все они были в матерчатых тапочках, чтобы порох, который в пылу битвы неизбежно просыплется на дно погреба, не загорелся от трения подошв.

Побежали подносчики пороха с зарядными картузами. Орудийные брюки были отцеплены, и матросы взялись за тали, ожидая приказа открыть порты и выдвинуть пушки. Буш быстро оглядел оба борта. Канониры на местах. Возле каждой пушки правого борта стоит по десять человек, возле каждой пушки левого – по пять; соответственно максимальный и минимальный орудийный расчет для двадцатичетырехфунтовки. Буш должен был в числе прочего следить за расстановкой людей у пушек. Если надо будет стрелять с обоих бортов, он поделит людей поровну, а когда появятся убитые и раненые, а пушки начнут выходить из строя, он будет перераспределять орудийные расчеты. Унтер-офицеры и уорент-офицеры доложили о готовности своих подразделений, и Буш повернулся к стоявшему рядом с ним мичману, в чьи обязанности входило передавать сообщения.

– Мистер Эббот, доложите, что нижняя палуба готова к бою. Спросите, надо ли выдвигать пушки.

– Есть, сэр.

Только что корабль гудел от шума и суматохи, и вот уже все тихо, только слышно, как скрипит древесина. Корабль ритмично покачивался на волнах – стоящий возле грот-мачты Буш покачивался вместе с ним. Юный Эббот снова сбежал по трапу.

– Мистер Бакленд передает вам свои приветствия и просит пока не выдвигать пушки.

– Очень хорошо.

Хорнблауэр, стоявший чуть дальше к корме, в ряд с рым-болтами задних пушечных талей, обернулся послушать, что скажет Эббот, а теперь повернулся обратно. Ноги его были широко расставлены, и Буш заметил, что руки он сцепил за спиной и крепко сжал. Напряженность позы, разворот плеч и наклон головы можно было толковать как угодно – и как горячее желание сражаться, и как прямо противоположное. Канонир обратился к Хорнблауэру, и Буш наблюдал, как тот повернулся, чтобы ответить. Даже в полумраке нижней палубы было заметно, что лицо у Хорнблауэра напряженное, а улыбка вымученная. Ну ладно, решил Буш, собрав всю свою снисходительность, многие выглядят так перед боем.

Было тихо, даже Буш навострил уши, пытаясь услышать, что творится наверху, и сделать выводы касательно ситуации. Через люк негромко донеслось:

– Дна нет!

Значит, на руслене бросают лот, а, следовательно, корабль приближается к берегу. На нижней палубе все пришли к тому же умозаключению и принялись его обсуждать.

– Молчать! – прикрикнул Буш.

Новый крик лотового, затем громкий приказ. Вся нижняя палуба, казалось, заполнилась гулом. Выдвигали пушки верхней палубы; в замкнутом пространстве нижней каждый звук отдавался, многократно отражаясь от дерева, так что катящиеся по доскам пушечные катки производили громоподобный шум. Все смотрели на Буша в ожидании приказа; но тот стоял спокойно – он еще никаких приказов не получал. Вот по трапу спустился мичман.

– Мистер Бакленд передает вам свои приветствия и просит выдвинуть пушки.

Он выкрикнул сообщение, даже не вступив на палубу, и все его слышали. Вся палуба загудела, а самые нетерпеливые потянулись к пушечным портам.

– Тихо! – заорал Буш. Все движение виновато прекратилось.

– Открыть порты!

Как только порты открыли, полумрак пушечной палубы сменился солнечным светом, маленькие яркие прямоугольники забегали по палубе вдоль правого борта, расширяясь и сужаясь при движении судна.