Война за "Асгард" - Бенедиктов Кирилл Станиславович. Страница 19

— Пойдем, — вздохнул Антон, — водка стынет. Сантьяго вздрогнул.

— Не хочу показаться невежливым, но я твердо решил — больше никакой водки. Две недели — слишком большой срок. Ты знаешь, Аньтон, я не… как это выразиться… кто не пьет из принципа…

— Не трезвенник.

— Да-да, не трезвенник. Но сегодня я почувствовал — пора остановиться.

— Ты зачем камень в дерево кинул? — полюбопытствовал Сомов, не замедляя довольно быстрого шага.

— Там были птицы, — охотно пояснил Мондрагон. — Шумели. Очень болела голова.

— Понятно. Тогда нормально Я грешным делом решил, что тебе белочка на плечо села.

— Какая белочка? — осторожно поинтересовался Сантьяго, почувствовав подвох. Ему не понравилось, как спокойно воспринял Сомов его решение.

— Горячка белая. Делириум тременс. Ты не думай, Санек, мне тоже проблемы не нужны. Если ты здесь с катушек съедешь, мне Катька… ну, в общем, жена у тебя та еще стерва, это ты просто пока не разглядел как следует. Не посмотрит, что брат родной, вмиг открутит все, что крутится…

— Значит, ты не обидишься? — Мондрагон облегченно вздохнул. — Правда, это не есть неблагодарность, я очень ценю то, как ты нас принимаешь… Осенью приезжай ко мне в Андалусию, наши красные вина славятся на всю Испанию…

Они проломились через орешник и вышли на широкую залитую голубоватым спектролитом дорогу. Спектролит местами потрескался, в неглубоких лужах пронзительно синела вода.

— Дороги, — босая ступня Сомова с силой опустилась в одну КЗ луж, — вот проклятие земли русской! Два года как проложили, сволочи…

— Не расстраивайся, — сказал Сантьяго. — Если бы римляне строили свои дороги в таком климате, у них вышло бы то же самое. Катя мне говорила, что зимой тут бывает до минус СО-рока.

— Вот приедешь ко мне в январе, увидишь, — пообещал Антон. — Только дело тут не в климате, Санек. Совсем не в климате…

На всякий случай Мондрагон не стал развивать эту тему, не без основания предположив, что в конечном итоге все сведется к пьяным слезам по безвозвратно утраченной России-матушке. Он вежливо промолчал, рассеянно скользя взглядом по огромным корабельным соснам, окаймлявшим дорогу.

— Взгляни, — Сантьяго тронул Сомова за напрягшееся плечо, —там, высоко…

Сомов остановился и посмотрел туда, куда указывал палец Мондрагона.

На огромной ветке золотистой от утреннего солнца сосны лежал человек.

Он лежал, каким-то невероятным образом обвив толстую ветку всем телом, сжимая в руках изогнутый, почти сливающийся с густо-зеленой хвоей арбалет. Вряд ли он целился в хозяина поместья или его шурина, поскольку ветка была не слишком удобной огневой точкой для стрельбы по дороге, но Сантьяго все равно почувствовал неприятный холодок в основании позвоночника.

Несколько секунд они стояли, молча глядя на прятавшегося в ветвях арбалетчика. Потом оцепенение покинуло, по крайней мере, одного из них.

— Эй, на дереве! — рявкнул Сомов.—А ну, слезть! Человек вздрогнул и едва не свалился с ветки. Появление под сосной двух голых мужиков явно было для него неожиданностью.

— Это кто-то из охраны поместья? — спросил Сантьяго и тут же понял, что сморозил глупость. Зачем устраивать пост охраны в лесу, надежно огороженном несколькими рядами колючей проволоки, да еще в таком месте, где обычно никто не ходит? На всякий случай он отступил на шаг, стараясь держаться за широкой спиной Сомова.

— Я сказал — слезть! — В голосе Антона зазвенели угрожающие нотки.

Человек сделал резкое движение и в следующую секунду оказался уже на стволе сосны. Спускался он ловко и проворно, как обезьяна. Арбалет висел у него за спиной.

В трех метрах от земли он оттолкнулся от дерева и прыгнул спиной вперед, но приземлился на ноги мягко, по-кошачьи и тут же повернулся К Сомову и Мондрагону. Теперь Сантьяго видел, что перед ними стоит мальчишка вряд ли старше пятнадцати лет. Худой, белобрысый, загорелый, с исцарапанными руками и перемазанным чем-то зеленым лицом. Одет он был в защитного цвета майку и такие же камуфлированные брюки с огромным количеством разнообразных нашитых кармашков.

— Простите, барин, — сказал он, кланяясь, — испугали вы меня сильно.

— Ты что здесь делаешь, мерзавец? — спросил Сомов невыразительным голосом. Он смотрел не на мальчика, а куда-то вбок.

— Рысь выслеживаю, барин. — Мальчик вовсе не казался испуганным и держался, как заметил Мондрагон, очень спокойно. — Рысь тут бродит, уже вторую неделю как. На дороге ее не раз видели, дворовые говорили, что она и к заводи выходит… Здоровая зверюга, следы вот какие!

— Хватит, — оборвал его Сомов. — Покажи оружие.

Он шагнул в сторону — туда, куда внимательно смотрел все это время, — и, протянув руку, легким движением отломил от высокого раскидистого куста длинный и гибкий прут толщиной в палец. Мальчик быстро перекинул висевший за спиной арбалет на грудь и щелкнул магнитными замками.

— Брат подарил, — сказал он, протягивая арбалет хозяину. Тот принял его левой рукой и задумчиво покачал в воздухе. Арбалет, насколько мог судить не слишком хорошо разбиравшийся в оружии Сантьяго, был не охотничий, а боевой — возможно, что-то из арсенала спецподразделений. Маленький, весом едва ли больше килограмма, покрытие-хамелеон — металлизированная пленка, меняющая цвет в зависимости от преобладающей вокруг цветовой гаммы, — тончайшая, почти невидимая струна тетивы из биостали, крохотный значок Intel Inside на ложе, свидетельствующий о встроенной компьютерной системе наведения. Сложная и дорогая игрушка, выглядевшая в руках этого явно принадлежавшего к дворовой челяди паренька более чем странно.

— Ведь ты же его, мерзавец, наверное, украл, — задумчиво произнес Сомов, словно прочитав мысли Мондрагона. — Украл, а?

Гибкий прут коротко свистнул в воздухе, и среди зеленых пятен краски, украшавших лицо паренька, расцвела сочная красная полоса. Прут рассек кожу в сантиметре под левым глазом, и Сантьяго ахнул, представив, что бы случилось, если бы удар пришелся чуть выше.

Мальчишка вздрогнул, но не отшатнулся. Когда Сомов опустил руку, он шмыгнул носом, осторожно приложил тыльную сторону ладони к рассеченной щеке и внимательно посмотрел на оставшийся на коже кровавый след.

— Больно лупите, барин, — сказал он недовольно. — Не крал я его, говорю же — брат подарил. Брат у меня десантник, в войсках наций в Африке воевал. Месяц назад в отпуск приезжал, вот арбалет привез…

— Так ты, значит, Сашки Кондратьева младший сын. — Сомов, казалось, сменил гнев на милость, и Мондрагон облегченно перевел дух. — Как зовут?

— Иван Кондратьев, барин, — четко, по-военному ответил мальчик. — А про арбалет у кого хотите спросите, все подтвердят…

Сомов еще раз рассеянно посмотрел на арбалет. Потом, не выпуская из рук прут, поднял оружие на уровень груди, подергал тетиву.

— Стрелы, — приказал он, протянув руку.

Иван расстегнул висевший на поясе кожаный чехол и достал оттуда четыре толстых арбалетных болта с раздвоенными наконечниками.

— Все, барин, — он вложил стрелы в ладонь Сомова. — Пятую я вниз обронил, когда вы меня окликнули…

Хозяин поместья внимательно осмотрел наконечники.

— Парфянская стрела, — негромко проговорил он. — Понятно.

Мондрагону не понравилась интонация, с которой Антон произнес свое любимое слово. Как будто почувствовав замешательство шурина, Сомов резким жестом протянул ему болты.

— Видишь, какая насечка? Такие стрелы вытащить невозможно, их вырезать надо вместе с мясом. Старая придумка, но действенная…

Сантьяго с некоторым волнением поднес стрелу к глазам. Внешние края раздвоенного наконечника были усеяны крохотными сверкающими шипами. Он попробовал осторожно надавить на один такой шип и тут же отдернул палец, почувствовав болезненный укол. На пальце выступила крохотная рубиновая капелька.

— Аккуратней, Саня, — предостерег его Сомов. — Сейчас они свернуты, как пружинки, только острия торчат, а при сильном ударе пружины распрямляются и каждая такая хреновина входит в тело жертвы сантиметра на два. Не завидую я тому, в кого эта стрела попадет. — Он вновь повернулся к Ивану. — Рысь, говоришь, выслеживал? С такими-то стрелами?