Тот День (СИ) - Хабибуллин Дмитрий. Страница 31

– Супруг мой ружья любил.

Через десяток обысканных домов Георгий и его новая паства совсем потеряли надежду.

– Да никого здесь нет. Пойдемте, отче. – недовольно высказалась Смолова, когда компания вышла из очередного уцелевшего дома.

– Имей терпение. – в своем духе ответил священник, нервно подергивая краешек бороды.

– Да какое тут, к черту, терпение? Трупы, пепелища, птицы, которые эти самые трупы и жрут. – вспылила женщина.

– Осталось всего-то пару домов. Не оставлять же. – вмешался Влад.

И вскоре их терпение окупилось.

Очередной ничем не примечательный дом встретил их скрипом несмазанных дверных петель и трупной затхлостью. Внутри оказалось просторно. Прихожая, гостиная, лестница на второй этаж, дальше коридор с двумя спальными помещениями. Ни трупов, ни, тем более, выживших. В конце коридора была широкая кухня, двери которой выходили на садовый участок позади дома.

– Ничего. – огорченно сказал Влад.

Оставалось только проверить второй этаж, и, попросив Сычева поискать чего-нибудь съестного, святой отец понуро пошел к лестнице. Без всяких надежд Соколов ступил на первую ее ступень. И вдруг позади, в стороне кухни, раздался женский крик. Немедля, Георгий метнулся обратно по коридору. Голос не принадлежал Ирине, а значит: они наконец кого-то нашли.

И он не ошибся.

– Выметайтесь от сюда, суки! – срывая голос, орала светловолосая девушка.

Отгородившись от людей большим обеденным столом, она сжимала крупный нож, и что есть мочи надрывала глотку. Влад, как и Смолова, с поднятыми в знак добрых намерений руками, пробовали войти в контакт. Но выходило это у них плохо.

Человек был изможденного вида. Синяки под глазами, порезы на локтях, а самое главное, Соколов приметил странный темный обруч, словно от удушья, который огибал шею девушки. Подобраться близко к бьющейся в истерике не было возможности. Во всю размахивая большим лезвием ножа, она никого к себе не подпускала.

– Отдайте. Поранитесь же. – наивно старался уговорить девушку Владислав.

– Мы друзья. – сделав шаг вперед, твердым голосом произнес Георгий.

– Суки, убью. – опять завопила девушка, и священник отступил обратно к стене кухни.

– Как вам помочь? – вдруг крикнула Ирина. – Что нам сделать?

– Кто вы? – уже более сознательно спросила белокурая.

– Друзья. Мы – друзья. – повторила Смолова слова священника.

Георгий видел, как замерла странная девушка. Она колебалась, балансировала между известными лишь ей одной ответами. В конце концов решившись, она произнесла:– Принесите ящик. Под креслом-качалкой, в гостиной. Деревянный ящик.

– Хорошо. – кивнула Ира и выбежала из кухни.

Ева уже видела себя такой. В клинике она не раз срывалась, и однажды, находясь примерно в таком же состоянии как сейчас, синдром отмены чуть было не довел ее до убийства невинного человека. То был второй день пребывания в лечебнице. Ее ломало и злость кипела в жилах. Обо всех тонкостях добычи порошка в стенах реабилитационного центра Бодрова еще не знала. И когда молодой медбрат зашел в ее палату со шприцом метадона, Ева выкрутилась, и, приставив иглу к шее юноши, начала самые заправские переговоры с начальством отделения. Тогда ей и объяснили местные расценки дозы и что помимо денег от нее будет требоваться. С тех пор, девушка знала, до чего может довести ломка. И сейчас, зажав в кровоточащей руке кухонный нож, Бодрова прекрасно понимала, что без укола она не успеет опомниться, как наворотит дел.

– Принесите ящик. Под креслом-качалкой, в гостиной. Деревянный ящик. – наконец сдалась Ева.

Ее слова моментом аннулировали сделку со смертью. Девушка осознавала: после укола она еще часов десять не сможет решиться наложить на себя руки. Боль была отличным мотивом для самоубийства, а без нее желание уйти из жизни уже не будет столь сильным.

Когда женщина принесла проклятую коробку с оставшейся дозой белого яда, Бодрова нерешительно открыла крышку.

– Там на улице, я видела.… Там что-то произошло, ведь так? – колеблясь, спросила Ева.

Слова давались ей с трудом. Словно неоперившиеся птенцы, они слетали с ее вялых губ, и не в состоянии расправить крылья, тут же стремительно разбивались о землю.

– Да, произошло. Но об этом позже. Что вы делаете? Зачем вам коробка? – низким голосом поинтересовался бородатый мужчина, из-под ватника которого торчал подол священнических одеяний.

– Произошло, говорите.… Да еще и батюшка здесь, значит меня ожидает нечто интересное. – Измученно улыбнулась девушка, и, достав из ящика блестящий шприц, добавила: Я остаюсь. Через часик буду с вами.

Из рук выпал шприц, и ее глаза закатились.

…Мягкое, убаюкивающее тепло разлилось по телу девушки. Кровеносная система понесла яд по всем направлениям. Последовал выброс гистамина, и Бодрова ощутила такое желанное чувство подъема и окрыленности. Героин продолжал свое победное шествие, и, достигнув непреодолимого для простых опиатов барьера между кровью и нервной тканью мозга, проникнул прямиком в серое вещество.

От прикосновения старого друга опиатные рецепторы задрожали. Они уже давно разучились работать самостоятельно. Без героина организм уже давно разучился радоваться, и вот, очередная доза живительного яда вернула рецепторы к работе.

В глазах Евы тысячами искр рассыпались разноцветные узоры. Она видела силуэты, которые распадались яркими лоскутами, видела небо, по которому бежали белогривые волны. Видела счастье…

Глава 16. Записки с того света: Начало третьего

Дневник Дмитрия

Тяжелая дверь открылась на удивление бесшумно. Войдя в проем, я шагнул в темноту. В отличие от коридора позади меня, во вновь обнаруженном помещении света не было. И видимая область, освещенная проникшим аварийным светом, была ничтожно мала. Все что я мог тогда разглядеть, это уходящие во тьму стальные стеллажи, стоящие вдоль обеих стен. Я знал, что это помещение - одно из хранилищ нашего корпуса. Однако сам я прежде никогда туда не заглядывал. Это была особая, охраняемая зона научного центра. Вся важнейшая документация, включая личные дела сотрудников, годами пылилась на тех полках. Не менее важны были и бесчисленные отчеты о проведенной работе, некоторые из которых носили секретные грифы. Но тогда для меня, конечно же, все это не имело никакого значения. Единственная мысль, навязчиво застрявшая в голове, была: "где этот чертов рубильник". И когда я уже было подумал вернуться в залитый красной кровью, но освещенный коридор, рука все же нащупала долгожданный включатель.

Свет мгновенно расползся по хранилищу, разогнав темноту по углам. Когда глаза привыкли, я понял, что помещение куда больше, чем я представлял его в полумраке. Несколько полок примерно по центру правого стеллажа было вывернуто. Стопки опечатанных папок валялись на полу, а вокруг беспорядочной кучей лежали отдельные документы. Подойдя ближе, я разглядел, что над каждым из развороченных ящиков для правильной навигации по хранилищу, стоял определенный шифр. Вспомнив о приказе покойного начальника, я пошел вдоль полок хранилища. К счастью, нужный мне ящик с документами за 86-й год, оказался цел. Внутри я нашел несколько папок сезонных отчетов и большой желтый конверт, с примечанием о секретности содержимого.