Сэнсэй. Исконный Шамбалы - Новых Анастасия. Страница 28

«Ничего себе, приятно! — подумала я, еле передвигая ногами. — Если это будет так и дальше, то я в ближайшем будущем буду приезжать сюда спецрейсом, на инвалидной коляске». Наша группа «горе-бойцов» медленно ковыляла по дороге, под веселые шутки компании.

— Неплохо вы, ребята, смотритесь, прямо как в анекдоте, — иронично произнес Виктор.

— Каком?

— Да встречаются два мужика в травмпункте, загипсованные с головы до ног. Один спрашивает у другого: «Где это тебя так угораздило?» «Врезался в гараж». «Машина, конечно, всмятку», — посочувствовал тот. «Не, я пешком шел!»

— Смех смехом, а тело болит, — пожаловалась я Учителю.

— А ты не думай о боли. Ведь что такое боль — это иллюзия.

— Какая же это иллюзия, если ее реально чувствуешь?

— Это тебе так кажется, что ты ее чувствуешь. Любую боль можно вообще перестать ощущать, если сильно этого захотеть.

— Что, — недоверчиво спросил Славик, — даже если будут резать?

— Да хоть жарить, — с улыбкой ответил Сэнсэй и уже более серьезно добавил: — Ведь боль — это реакция определенных нервных окончаний на раздражение, передающих сигнал в мозг. Если человек в совершенстве владеет своим телом и разумом, то он может вполне регулировать свой болевой порог. Кстати, в боевых стилях существует школа «Катэдо», мастера которой специально обучают своих приверженцев не чувствовать боли.

— Счастливые ребята, которые у них обучаются, — мечтательно произнес Руслан.

— Какие же они счастливые, — в шутку промолвил Сэнсэй, — если перед тем, как научиться, в лучшем случае раз сто палкой по голове получают.

В этот момент Юра, видимо, хотел что-то одобряющее произнести своему другу. Но только он открыл рот и похлопал Руслана по плечу, как тот заорал во весь голос:

— А-а-а! Не когай мои трагечности!

Вся толпа покатилась со смеху от такой точно подмеченной несуразицы.

— Называется, нарочно не придумаешь, — сказал хохоча Стас.

А Женька продолжил:

— От таких тренировок, глядишь, народ новый язык изобретет.

— Ага, — подхватил Виктор. — И будет разговаривать словами непонятно из каких букв.

В общем, дальше мы пошли веселей, под очередную картечь новых анекдотов, частично забыв о своих несчастных конечностях. Лишь живот содрогался от смеха в выраженных болевых конвульсиях. Андрей же все это время шел в задумчивости и не участвовал в нашем общем разговоре. Не обращая никакого внимания на наш смех, он спросил у Сэнсэя:

— А вот этот стиль, так сказать точек, что вы нам показывали, это и есть стиль «Старый лама»?

— Да ну, не путай дорожный камень с Гималаями. В стиле «Старый лама» Искусство доведено до совершенства. Там достаточно одного рукопожатия или же просто посредника, чтобы сделать с человеком все что угодно.

— Ничего себе! — удивился Андрей.

— Это еще ерунда. Есть и более серьезные вещи, может, когда-нибудь о них расскажу.

Уже прощаясь у остановки, пожимая всем руки, Сэнсэй неожиданно отозвал Костика в сторону и стал ему что-то шептать. Как мы ни напрягались, но ничего услышать так и не смогли. И когда компания Сэнсэя начала удаляться по дороге, мы буквально затерроризировали Костика вопросами. Но тот упорно отшучивался, как мог, списывая все на свои личные секреты.

Домой мы ехали молча. Один Костик бубнил, пытаясь как-то шутить и тем самым веселить народ. Я вообще ушла в свои мысли о боли. И главное, как только стала об этом целенаправленно думать, тело начало с новой силой ломить и болеть. Моя особа мечтала только об одном, как бы побыстрее добраться домой. Благо, дом мой находился в центре, в пяти минутах от остановки.

Но, проводив меня до подъезда, ребята не спешили расходиться. Вернее сказать, не спешил Костик, которого как прорвало на анекдоты и всякие смешные истории из повседневной жизни. Я уже переминалась с ноги на ногу, монотонно улыбаясь и показывая всем своим видом, что пора прощаться. Но Костик никак на это не реагировал и продолжал свой каламбур, лишь изредка нервно поглядывая на часы.

Не прошло и десяти минут нашей беседы ни о чем, как неожиданно для всех Андрей с диким криком боли скрючился пополам и в судорогах упал бы ниц, если бы его вовремя не подхватил стоящий рядом Костя. Но Костя сам не смог сохранить равновесие и повалился на землю, удерживая друга на своем теле. Мы перепуганные наклонились над ними, пытаясь Андрею чем-то помочь. Со страху я забыла и про все свои ноющие мышцы. Один лишь Костик, казалось, был спокоен.

— Ничего-ничего, надо просто усадить его и растереть виски. Сейчас все пройдет, — сказал он, приподнимая Андрея.

Пока мы возились и усаживали почти беспомощного парня, Костик глянул на часы и задумчиво произнес:

— Точно, как сказал Сэнсэй… Ну и силища!

Мы недоуменно посмотрели на него.

— Что сказал?

— Потом расскажу, — быстро произнес Костик и начал помогать интенсивно растирать Андрею виски.

Постепенно цвет лица парня стал приходить в норму. Желто-синие пятна исчезли, появился легкий румянец. Дыхание стало естественным. И уже через минуту, которая у нас, с перепуга, длилась вечность, Андрей более-менее пришел в себя. Взявшись за голову, он растерянно пробормотал:

— Не пойму, в чем же дело… Со мной никогда такого не происходило… Наверное перезанимался или с организмом что-то не то… Так вроде бы еще молодой.

Костик ухмыльнулся, покачав головой:

— Ну Сэнсэй, ну дает, даже эти слова предвидел… Ну что, ожил, чудик?

— Какие слова? — не поняли мы.

Но Костик всецело был поглощен разговором с Андреем:

— Сэнсэй просил спросить, понравилось ли тебе то, что с тобой случилось?

— Что?! — удивленно посмотрел Андрей на Костика.

— Я говорю, понравилось ли тебе это падение?

Когда до сознания Андрея дошли эти слова, он пришел в ярость, покрывшись от гнева красными пятнами:

— Понравилось ли мне?! Да пошел ты! Тебя бы так шарахнуло об асфальт, тебе бы понравилось?!

— О! — с улыбкой изрек Костя. — Если матерится на чем свет стоит, значит точно ожил.

А потом добавил:

— Да не кипятись ты, пыхтишь, как чайник. Остынь. Это падение не просто падение, а наказание Сэнсэя за твои мысли.

— Что?! — еще больше изумился Андрей.

Тут и во мне все вскипело: «Что значит наказание?! Да как можно было вообще так поступить с человеком, вот так взять и сделать из него беспомощное существо. Ну Сэнсэй дает! Какой же он добрый, если такое выделывает. Нам вдалбливает о любви к ближнему, а сам что творит!» Тут в моей голове всплыл целый ряд случаев демонстрации ударов на тренировке — жестких, безжалостных, грубых по отношению к спарринг-партнеру. И всю мою особу вмиг захлестнула волна отчаяния и злости. Тем временем Андрей продолжал:

— Что!!! Наказание Сэнсэя за мои мысли?! За какие мысли? Ты что, в своем уме? И вообще, ты знал все это время и ничего мне не сказал! Ни хрена себе, друг называется. А я-то думаю, чего он здесь распинается, на часы поглядывает. Оказывается, чтобы слова Сэнсэя вовремя передать. Ну что, передал?! Насладился вдоволь зрелищем, урод?!

Теперь настала очередь покраснеть Костику:

— Дурак ты! Сэнсэй меня попросил с тобою рядом находиться, чтоб ты свою пустую башку об асфальт не разбил. А потом уже, если ты будешь в состоянии слушать, передать тебе эти слова.

Андрей опешил, как будто на него вылили ушат холодной воды. Друзья пристально посмотрели друг другу в глаза. Настала напряженная пауза. Мы тоже стояли, растерявшись от такого поворота событий.

— И что же Сэнсэй просил передать? — еще раздраженно, но уже более сдержанно спросил Андрей.

— Сэнсэй просил тебе передать, что даже мысль материальна и что применять Искусство против людей нельзя.

— При чем тут Искусство? Какая мысль? Ты чё?! — оторопел Андрей.

— Да тебе видней, какая мысль. Ты же там что-то куролесил в своем котелке всю дорогу, а не я.

— Когда?! — еще больше удивился тот. — Да я, я, я… в трамвае вообще прокручивал всю тренировку с начала до конца, — захлебываясь от возмущения, произнес Андрей.