Сэнсэй. Исконный Шамбалы - Новых Анастасия. Страница 44

И действительно, я совсем забыла, когда же последний раз у меня болела голова. Предыдущие месяцы насыщенных событий, особенно случай с мамой, заставили меня совсем забыть про себя и про свою болезнь. Единственное, что для меня тогда было значимо, — это духовные практики и забота о маме.

— Странно… Очень странно, — сказал доктор. — По нашим снимкам девочка абсолютно здорова. Хотя старые снимки говорят о том, что вы бы ее сейчас как минимум доставили к нам в лежачем состоянии… Вы как-то еще лечились, помимо врачебных рекомендаций? — с явной заинтересованностью спросил профессор.

— Да нет, — в растерянности ответила мама. — То, что нам предписывали, то мы и делали.

— Но то, что предписывали коллеги, это бы затормозило рост раковых клеток, но не полностью их уничтожило… Парадоксально! Это первый такой уникальный случай за всю мою многолетнюю практику… Видно, здесь без провидения не обошлось, — приговаривал доктор, вновь перелистывая снимки и данные анализов.

— Так что, — робко спросила мама, явно не веря всему услышанному, — диагноз не подтвердился?

Профессор отвлекся, с удивлением взглянув на мать:

— Конечно. Ваша дочка абсолютно здорова!

Мама еще с минуту сидела, вцепившись в стул.

А когда до нее наконец-то дошел ответ профессора, она кинулась благодарить и пожимать ему руку так, словно он был сам ангел с крылышками. Я тоже была счастлива. Но в отличие от мамы точно знала в душе, кто мой ангел-спаситель. Даже мой разум не сопротивлялся этому определению. Единственный вопрос, который его мучил на тот момент: как Сэнсэй сделал ЭТО?

После такой новости мы не просто вышли из клиники, а «выпорхнули». Внизу нас поджидали наши родственники, в том числе и дедушка. Их радости не было предела. А мама даже перекрестилась, тихо поблагодарив Бога, чем меня несказанно удивила. Я впервые видела, что моя мама — офицер в майорских погонах, воспитанный на идеологии коммунизма и атеизма, — поступала вот таким образом. И мне подумалось, что все-таки любой человек, кем бы он ни был, в первую очередь, остается обыкновенным человеком, со своими страхами, горем и верой в высшие силы.

Еще целую неделю мы праздновали мое «второе рожденье». Все эти дни дневник изобиловал страничками радости, восторга и одними и теми же вопросами: «Как Сэнсэй это сделал? Почему моя жизнь так круто изменилась? Благодаря ли Его присутствию в ней? Кто Он вообще на самом деле? И откуда я Его знала раньше?» Один вопрос порождал серию других вопросов. Но уехала я из Москвы с твердым намерением узнать все до конца, даже если на это уйдут годы.

28

Дома первым делом я осведомилась у друзей, когда будут занятия. Оказалось, сегодня вечером. Мы договорились встретиться с ребятами в то же время на трамвайной остановке. Я еле дождалась назначенного часа, прихватив на тренировку все свои медицинские выписки и снимки.

Друзья встретили меня бурной радостью и целым потоком новостей. А когда подошел заветный трамвай, они еле удержали меня.

— А нам теперь на другой маршрут трамвая, — сказала улыбаясь Татьяна.

— Как?!

— Сюрприз! — прокричали они чуть ли не хором.

— Мы теперь переехали в другой спортзал, — с гордостью объявил Андрей. — Гораздо лучше, гораздо удобнее, с зеркалами. Да и расположен ближе, почти в два раза.

— Вот так новость! — удивилась я.

Всю дорогу друзья говорили мне о том, как я много пропустила интересного, подлечивая, как они думали, свой желудок в лечебно-оздоровительном центре. Андрей наперебой с Костиком рассказывали новости о тренировках, об оригинальных случаях очередных демонстраций Сэнсэя и про необычную философию, которую он поведал им на духовных занятиях. А Татьяна со Славиком поддакивали и дополняли своими впечатлениями особо захватывающие моменты. Слушала я их с вниманием и большим сожалением, что не стала свидетелем таких интересных событий. Но с другой стороны, теперь-то у меня вся жизнь была впереди.

Приехав на конечную остановку, я увидела огромное современное здание, дворец культуры. Хотя местные окрестили его просто клубом. В нем был и кинотеатр, и многочисленные комнаты для различных кружков, и хороший спортзал с зеркалами на всю стену.

— Здорово! Теперь можно перед ними «обезьянничать» сколько хочешь, — в шутку сказала я, рассматривая свое многочисленное отражение.

В зал вошел Сэнсэй вместе с ребятами. Он тепло поприветствовал нас, в том числе и мою особу. Пожимая ему руку, я с восхищением смотрела ему в глаза с одним немым вопросом: «Как?» Я не то чтобы верила, я просто знала, что мое исцеление — дело рук Сэнсэя, вмешательства более высших сил, как говорил профессор «божественного провидения». Но как за такие короткие сроки Он смог это сделать? Почему болезнь так быстро исчезла?

Мое существо переполняли чувства благодарности. Но выразить их могла лишь взглядом, ибо вокруг было много любопытных. И когда ребята пошли к раздевалкам, я, набравшись смелости, попросила Сэнсэя поговорить со мной наедине. На что он охотно согласился.

Мы вышли в вестибюль, и я стала показывать ему свои медицинские свидетельства, рассказывая о московских событиях. Моя особа попыталась выразить ему переполнявшие меня чувства. Но от сильного волнения получались какие-то бессвязные обрывки благодарных фраз. Игорь Михайлович, быстро перелистав все снимки профессиональным движением врача и ознакомившись с документацией, добродушно спросил:

— Ты довольна?

— Очень! Даже больше, чем довольна.

— Ну и хорошо, это главное.

— Я все-таки не пойму, такое впечатление, как будто этой болезни никогда и не было… Но все эти ранние снимки, подтверждения врачей, медицинские свидетельства, — растерянно проговорила я.

Сэнсэй улыбнулся:

— Знаешь, есть такая латинская поговорка: «Чего нет в документах, того нет и на свете».

— Нет, я серьезно. Я точно знаю, что это сделали Вы, но как? Почему так быстро?

— Ну ты даешь, — усмехнулся Сэнсэй. — А ты что думала, что надо вскрыть черепок, вырезать кусочек мозга или напичкаться таблетками, чтобы только лишь действительно поверить в то, что тебя оздоровили каким-либо действием?! Но ведь любое действие порождает, прежде всего, наша же сформированная мысль… Ты слышала когда-нибудь про стигматов?

— Что-то знакомое название…

— Стигматы — это глубоко верующие люди, у которых в считанные минуты возникают кровоточащие раны на руках, стопах, то есть именно в тех местах, где были и у Иисуса Христа, когда его распяли на кресте. И буквально через три дня эти раны бесследно исчезают. А у некоторых верующих стигматов появляются не только раны, но и гвозди. Причем эти гвозди брали на анализ и действительно подтверждали, что это не просто там какой-то нарост из кожи и мяса, а настоящие гвозди, сделанные из материала, характерного на те времена, то есть изготовленные около двух тысяч лет назад… Вера действительно творит чудеса. И нет ничего невозможного для верующего человека, в кого бы или во что бы он ни верил… А ты говоришь, почему так быстро?

— Но я бы не сказала, что я верующий человек, тем более глубоко верующий человек… Ведь реально я в это поверила, в… (тут я чуть не сказала в Вас) высшие силы только тогда, когда услышала слова профессора в Москве, подтверждающие, что я абсолютно здорова. То есть тогда, когда уже все произошло.

— Все гораздо проще. Если человек не может сам глубоко поверить в свое выздоровление, то надо, чтобы в него поверил кто-то, кто более духовно развит, чем он. И тогда результат превзойдет все ожидания.

— И что, так можно победить любую болезнь?

— Абсолютно.

— А что нужно для этого делать?

— Всего лишь искренне верить и правильно мыслить. Но верить глубоко, с Любовью, позитивной мыслью. И не то что там «я хочу выздороветь», а с позиции уже здорового человека. Тогда человек по-любому создает этой утверждающей положительной мыслью своеобразную, ну назовем ее «матрицу стопроцентного здоровья». Эта матрица сохраняется в нашем подсознании, благодаря силе нашей веры… И именно благодаря этой «матрице», по ее здоровой схеме организм восстанавливает свои функции на физическом уровне, поскольку всего лишь на всего выполняет приказ подсознания. Все просто.