Ночной позор - "GO-блин". Страница 44

Тут уже раз на раз, когда выкидывали, а когда и наоборот. Волшебники народ такой, если что, тоже всыпать могут будь здоров.

Пока Контроль Всему опомнился, организация Колдунов Без Закона уже набрала вес и силу. Основную ударную группу составляли маги-неудачники, не сумевшие удержаться в контролерах. Поликарпович сыграл на их жадности и амбициях, что привлекло на нашу сторону целую армию. Если раньше в Контроле с мафией считались, то теперь ее стали бояться.

Рассмотрев вблизи потертого мага Аарона Поликарповича и всех его сотоварищей, я не без ужаса понял, что с властью Контроля сражаются люди, которые сами этой власти во много раз опаснее и вреднее. Надо же, а когда-то я думал, что все крутом одинаковые.

— А вы не боитесь, что наши действия приведут к катастрофе? — спросил я Поликарпыча, но он лишь отмахнулся.

Скоро я понял… Хорошо, у меня и иллюзий никогда никаких не было насчет своей роли во всем этом.

Моя должность руководителя и организатора на самом деле является не более чем публичным прикрытием для действий Аарона Поликарповича и иже с ним. Когда ситуация при всей своей абсурдности приблизилась к взрыву, я попытался было внести ряд директив, мне недвусмысленно дали понять об истинном моем назначении.

— Сиди тихо, и не рыпайся, голуба,— сказал убийца, трогая мою шею.— И тогда будет все пучком.

— Иди в жопу,— прохрипел я, за что получил чувствительный тычок под ребра.

Мы с Крошкой Лили ради сохранения статус-кво (я это здесь к месту употребил?) продолжали работать у Гони.

Шеф день ото дня становился все раздражительнее.

— Совсем с ума посходили,— бормотал он.— К чему страну ведут?

Атмосфера повисла до того напряженная, что можно было смело вешать топор или другие тяжелые предметы.

Всякие попытки переговоров заходили в тупик в связи с полным нежеланием Джебодайи Смита идти на компромиссы. Он потирал руки и говорил:

— Зачем нам договариваться? Мы возьмем все сами.

Первоначально я развил удивительно бурную деятельность. Утром мы составляли разнарядки, где устроить очередные беспорядки, какую разворотить торговую точку и прочее.

Контроль Всему реагировал на наши действия удивительно вяло. Там спохватились, конечно, да слишком поздно, когда Корпорация Колдунов-Передвижников (ККП) утвердилась так прочно, что некоторые даже вовсе перестали платить налоги, целиком переключившись на дань мафии.

Другие, консервативно настроенные люди, впрочем, отнеслись к новым вымогателям весьма настороженно.

Общество жило в напряжении.

Назревала волшебная война, по своим последствиям близкая к ядерному взрыву.

Гоня с Закидоном заперлись в кабинете и пили горькую. Крошка Лили, бездумная преданность которой разнообразным идеалам личной наживы начинала меня всерьез беспокоить, полировала ногти.

Поликарпович Смит берег меня для каких-то своих планов. Личность фиктивного лидера, о существовании которого кричали на каждом углу, оберегалась не хуже государственной тайны, с какой-то чрезвычайно коварной целью.

Контроль трещал, распадаясь. Чуявшие кровь колдуны-неудачники грозили всем контролерам расправой. Многие верили, боялись и спешили уйти из Контроля, пока не поздно.

Я заметил, что начинаю бояться темных углов и вздрагиваю при каждом шорохе. Завладевшая умами волшебного мира нервозность странным образом отражалась на обычных людях. Им, наоборот, все было пофигу, им было хорошо. Лето шумело на улице, город преображался, казалось, что он живет в каком-то нескончаемом празднике.

Катастрофа была неотвратима.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ, ДОВОЛЬНО НАПРЯЖЕННАЯ

Я узнаю, сколь коварно женское сердце, избегаю верной гибели, и вообще, приключения одно за другим. Наконец понятно, зачем бандитам понадобилось делать меня липовым начальником

Крошка Лили отправилась на какое-то задание.

Я смотрел телевизор, прихлебывая коньяк прямо из бутылки. Рядом в сметане плавали, посылая прямой вызов дешевому снобизму гурманов и эстетов от кулинарии, горячие пельмени.

Ломайте хоть все контроли на свете, а вкусно есть не запретишь.

Не, как-то не очень вышло у меня с афоризмом.

Читателя, вероятно, уже утомили пространные рассуждения, ему охота динамического развития сюжета. Не будем испытывать терпение самого взыскательного на свете критика.

Пахнуло горькой гарью, словно на застарелом пепелище.

Утка отобрал у меня коньяк и, присосавшись к горлышку, в несколько мгновений прикончил бутылку.

Такая сноровка, конечно, достойна уважения, но я все равно обиделся.

— С тобой что случилось?

Утка выглядел страшно. Композиция «Терминатор после драки».

Волосы на половине головы отсутствовали, щека была обожжена, кулаки сбиты, одежда в нескольких местах прогорела насквозь.

— А, нарвался на банду… Отморозки какие-то,— сказал оперативник, осторожно трогая щеку.— Вот черт, как я бриться теперь буду?.. Говорят, или с нами, или против нас. Я их и послал, а среди них штук десять сильных колдунов оказалось… Еле ушел.

— Погоня? — испугался я, ожидая услышать треск входной двери и жужжание смертоносных огненных заклятий.

— Эти уже ни за кем гоняться не будут,— осклабился Утка.— У тебя переодеться есть?

— Ага,— кивнул я.— Тебе мои штаны как раз сойдут за…

Недослушав, боец отправился в ванную. Я услышал удивленные возгласы по поводу плачевного состояния моей сантехники, затем громкий плеск и немелодичное пение.

«Халля-бабуле, халля-бабуле…» — напевал Утка, в то время как я осторожно, бочком, выглянул в окно.

Во дворе было тихо, но тишина эта была обманчива. Я ощущал приближающуюся опасность, но откуда она исходила, сказать не мог.

— У тебя полотенца чистые есть? — не без брезгливости спросил Утка.

Я принес ему полотенец. После душа боец долго излечивал себя заклинаниями перед зеркалом. Наконец ему удалось восстановить волосы, а щека обрела нормальный цвет.

Затем Утка вырядился в мою футболку, весьма эффектно обтянувшую могучие плечи, предмет вечной зависти некоторого чахлого раздолбая и бездельника. Штаны его, к счастью, пострадали не слишком, но сильно провоняли гарью. Оперативник отправился стирать их, я же решил наконец воздать должное своему ужину, и без того уже испорченному.

Я услышал скрип входной двери, и, прежде чем успел даже подумать о чем-либо, лежал на полу, укрывшись за креслом. Рядом пропадали стремительно остывающие пельмени.

— Ты дома? — ну, слава Доброму Дяде, не убийцы. Это Крошка Лили вернулась со своего задания. Бедная девушка в последнее время совсем спятила. Можно сказать, сама не своя, только и мечтает убить кого-нибудь. Вся эта бандитская романтика весьма вредна для психики.

— Где же мне еще быть…— Я осекся, увидев знакомый уже пистолет, направленный в мою сторону.

— Прости, милый.

— За что?

— Бизнес. Ничего личного, но мне придется тебя убить. Аарону Поликарповичу необходим фиктивный покойный лидер.

— Во! — обрадовался я.— Фиктивно покойный, это как раз самое оно! Я согласен, можно даже из страны уехать…

— Увы. Для закона все должно быть шито-крыто. (И откуда она такое словечко выцепила?) Нужно же впоследствии списать на кого-то все преступления.

— Какие преступления? На кого списать? — закричал, я.— Зачем? Мы же подпольная организация! Ты что…

Крошка Лили глубоко вздохнула, качнув грудью… грудями, будем точны, и нажала на спуск.

Тому, кто изобрел бетон, пущенный на строительство наших хрущевок, надо бы выдать государственную премию. Пуля несколько раз срикошетила от стены, которую берет далеко не всякое сверло, со страшным свистом пронесшись совсем рядом с моим драгоценным телом, и поразила Крошку Лили в голову.

Выскочивший из ванной Утка, без штанов и с руками в пене, осмотрел прекрасную убийцу.

— Вскользь череп задело,— сказал он.— Да вылазь, что ты там разлегся? Помоги девушку перевязать.

Мы подняли Крошку Лили и перенесли ее на диван, обвязав слегка кровоточащую рану тряпочкой.