Советская военная разведка. Как работала самая могущественная и самая закрытая разведывательная орга - Суворов Виктор. Страница 65

Давайте подробно разберемся в том, как все это работало на практике.

Из дипломатических и нелегальных резидентур, из разведывательных управлений и отделов групп войск, флотов и военных округов в ГРУ поступало колоссальное количество информации. Тем, кто слал мусор, то есть малоценную информацию, иногда весьма крепко доставалось. И поделом.

Тот, кто несколько раз был отмечен как поставщик мусора или дэзы, мог смело ставить крест на своей разведывательной карьере. Таким хода не давали. От таких избавлялись путем перевода из населенных пунктов Копенгаген или Стокгольм в самые дальние уголки нашей необъятной страны — куда-нибудь в заполярную тундру или в тайгу на границу с Китаем.

Для военного разведчика любая информация относилась к одному из четырех направлений:

1. военная,

2. военно-политическая,

3. военно-экономическая,

4. военно-техническая.

Когда речь шла о первых трех — военной, военно-политической и военно-экономической информации — любой подготовленный разведчик мог легко определить, достойна ли она внимания Москвы или не достойна, является она мусором или не является. Ценная информация должна была удовлетворять двум критериям.

Первый: информация должна быть свежей (так, если речь шла о событии, оно должно было случиться недавно).

Второй: событие не освещалось иностранной прессой или освещалось односторонне, заведомо неполно или ложно.

Если вам удалось добыть нечто такое, о чем пресса супостатов умалчивает или сообщает с искажениями, значит, ваша информация достойна внимания больших начальников. К примеру, вы где-то случайно пронюхали, что в хранилище ядерных боеприпасов в западногерманском городе Пирмазенс дополнительно завезли десяток головных частей типа W50 для ракет «Першинг-1А». Это событие:

1. случилось недавно,

2. ни в каких газетах о нем, конечно, не напишут.

Смело сочиняйте шифровку и ждите благодарности.

Проблемы были с информацией четвертого типа, военно-технической.

Объясняю на примере. Нужна ли для сборки того же моноблочного ядерного заряда W50 отвертка? Нужна. А ключ гаечный? Тоже нужен. Если вы узнали устройство отвертки и гаечного ключа, то следует ли докладывать об этом руководству ГРУ? Или воздержаться? (Кстати, в газетах об устройстве отверток и гаечных ключей ничего не пишут, и в новостях об их конструкции не трезвонят.)

Шутки в сторону. Вопрос серьезный: о чем надо сообщать, а о чем сообщать не следует?

Если сообщать обо всем, вплоть до устройства кувалды и разводного ключа, то мы забьем все каналы поступления разведывательной информации никому не нужным мусором.

Если сообщать только о главном, то не упустим ли мы чего-то весьма важного?

И откуда нам, простым советским шпионам, знать, что главное, а что не очень?

Проблема определения ценности военно-технической информации была решена следующим образом. Войсковая часть 44388 под грифом «Совершенно секретно» издавала книжки про достижения супостатов в области военных технологий.

Войсковая часть 44388, как вы уже успели догадаться, в узких кругах была известна как Главное разведывательное управление Генерального штаба Вооруженных Сил СССР.

Те книжки были для советских конструкторов хлеще любого самого увлекательного детективного романа. В тех книжках Девятое управление ГРУ подробнейшим образом рассказывало обо всем, что за последний год стало известно о новых зарубежных разработках практически во всех областях. Для Антонова, Миля, Яковлева, Камова и других авиационных конструкторов издавали книжки об авиации. Для Духова и Морозова — о танках. Для Калашникова, Никонова, Драгунова — об автоматах и пулеметах. Некоторые из этих книг могли издаваться тиражом всего в несколько десятков экземпляров.

Каждому крупному советскому конструктору, работавшему в одной из оборонных отраслей и возглавлявшему какое-нибудь КБ или НИИ, государство выделяло определенный бюджет на разработки. Конструкторы, работавшие в самых важных областях (ядерное оружие, ракетостроение, авиастроение, танкостроение, артиллерийские системы, кораблестроение и тому подобные) помимо бюджета в рублях имели еще и бюджет в иностранной валюте. Каждый такой конструктор под свои проекты просил больше средств: товарищи кремлевские вожди, сверхзвуковой стратегический ракетоносец заказывали? Заказывали. Извольте раскошелиться!

Министры среднего машиностроения, общего машиностроения, авиационной, радиотехнической, судостроительной промышленности и руководители прочих подобных министерств собирали заявки всех своих конструкторов и передавали их в канцелярию товарища Смирнова Леонида Васильевича, дважды Героя Социалистического Труда, кавалера шести орденов Ленина, лауреата Ленинской премии.

Осмелюсь напомнить молодому поколению, что Леонид Васильевич на протяжении тридцати двух лет, от Хрущёва до Горбачёва, занимал одну и ту же должность заместителя председателя Совета Министров СССР, председателя Военно-промышленной комиссии Совета Министров СССР.

Леонид Васильевич, проконсультировавшись с помощниками и референтами, выносил вердикт: этому министру — столько твердой валюты, а этому — столько. В исключительных случаях, как при создании ядерного оружия в конце 1940-х годов, министры, вовлеченные в проект, получали средства без ограничений. Но в большинстве других случаев они получали меньше того, что просили у председателя ВПК.

Получив средства, министру приходилось решать: этому конструктору дам сколько просит, второму — немного срежу, третий одними рублями обойдется.

В конце года с министра результат потребуют. Потому каждый министр распределял средства так, чтобы больше всего денег ушло на самые выигрышные проекты.

Представим себя на месте Владимира Николаевича Перегудова. Владимир Николаевич, если кто не помнит, был Героем Социалистического Труда, лауреатом Ленинской и Государственной премий, генеральным конструктором подводных лодок, в том числе — первых советских атомных. Допустим, Владимир Николаевич на создание подводной лодки, на которой решено установить реактор с жидкометаллическим теплоносителем, получил чуть меньше денег, чем просил. Понятно, что денег ему никто на руки не давал. Просто говорили: на свой проект можешь истратить столько-то.

Большинство из нас думают, что все выделенные на проект средства Владимир Николаевич мог потратить внутри страны, но это не так. Вместо того, чтобы решать ключевые технические проблемы силами своих сотрудников, генеральный конструктор советских подводных лодок (как и другие ведущие конструкторы и ученые) мог заказать советской разведке добычу соответствующих зарубежных образцов и технологий, которые он впоследствии использовал в своем проекте.

Каждому конструктору нужно было решить какие-то совершенно конкретные задачи. Конструкторы вновь брали в руки те самые книги о достижениях супостатов в области военных технологий, облизывались, словно коты на сметану, и быстро раскидывали свои бюджеты: за чертежи вот этого бесшумного оборачивающего редуктора отсыпал бы вот столько зеленых, за этот нагнетатель — столько, за документы плачу столько, за образец в металле — еще столько же. Потом составляли соответствующие заявки и отправляли своим министрам.

Министры, собрав заявки, отправляли сводные ведомости товарищу Смирнову, а тот передавал их дяде Пете. Дядей Петей, если кто не в курсе, называли генерала армии Ивашутина Петра Ивановича, начальника ГРУ и заместителя начальника Генерального штаба Вооруженных Сил СССР по разведке.

Материалов со всех конструкторских бюро страны набиралось на толстую книгу размером с телефонный справочник. Разумеется, эта «книга заказов» была закрыта грифом «Совершенно секретно». В книге было указано все, что требовалось советским конструкторам — Туполеву и Сухому, Янгелю и Расплетину, Карцеву и Харитону, Макееву, Морозову и всем остальным. Так каждому добывающему офицеру становился совершенно ясен весь спектр интересов советского военно-промышленного комплекса. Денежные суммы, которые каждый заказчик был готов заплатить за добытые документы и образцы, в книге не указывались: утечка такой информации вскрывала бы самые болезненные точки нашего ВПК и показывала, чего он действительно стоил. Поэтому такая информация раскрывалась руководством ГРУ отдельным офицерам только тогда, когда они выходили на возможного поставщика документов или образцов по конкретной «теме», и можно было начинать переговоры о цене.