Любовник на все времена - Линдсей Сара. Страница 51

Что касается Генри, то его вообще ничто не волновало: ни траты, ни рамки приличий. Первой необходимой частью обстановки, по его твердому убеждению, являлась кровать, вернее, свадебное ложе. В каждом мебельном магазине его прежде всего интересовала кровать, причем самого большого размера. Везде он задавал один и тот же вопрос — нет ли чего-нибудь побольше, пошире, тем самым приводя Диану в несказанное смущение.

Ее терпение лопнуло после того, как они обошли не менее полудюжины магазинов. В каждом из них, видя нарастающее возбуждение Генри, она спрашивала владельца, нельзя оставить их наедине в задней комнате, где она могла бы привести жениха в чувство. Видя перед собой знатных особ и в надежде заключить выгодную сделку, владелец без лишних слов вел влюбленных в заднее помещение и поспешно оставлял их наедине.

— Тебе невозможно угодить, — с притворным возмущением говорила Диана, обвивая его шею руками. — Может, лучше заказать копию брачного ложа, модных во времена Средневековья.

Генри ухмылялся, тут же заключал ее в свои объятия и принимался осыпать поцелуями, после которых раздражение Дианы таяло почти мгновенно.

— Ты скоро узнаешь, — шептал он ей между поцелуями, — что мне угодить не труднее, чем любому другому мужчине. Женщины другое дело, им угодить намного сложнее, но мне всегда нравилась эта разница.

— Как у тебя только язык повернулся сказать то, что ты сказал мне в первом же магазине, — упрекнула она.

— Ах, это, Ди, — рассмеялся Генри. — Думаю, первая ночь с тобой станет для меня самой большой радостью в жизни. Что касается той кровати, которую ты выбрала вначале, она меня совершенно не устраивает. Кровать предназначена не только для сна, но и для наслаждений. Вот почему нам необходима не просто большая, а очень большая кровать, причем на ней должны одновременно помещаться не только мы вдвоем, но и все наши восемь будущих детей.

— Восемь? — поразилась Диана.

— А сколько ты хочешь? Десять? — задумчиво произнес он.

— Генри, хватит шутить, — рассмеялась Диана, и он вместе с ней. — Ты будешь вести себя серьезно?

— И не собираюсь, — весело сказал он, целуя ее снова. — Сами посудите, моя дорогая мисс Мерриуэзер, куда годится эта кровать, которую мы только что с вами рассматривали? Удобно ли вам будет кричать, лежа на ней, от доставляемого мной наслаждения, не говоря уже о том, когда вы будете рожать на ней наших будущих одиннадцать детей?

Диана зарделась от смущения, но согласно закивала головой. Когда они вернулись в торговый зал, она неуверенно спросила:

— Неужели ты в самом деле хочешь иметь столько детей?

Генри пожал плечами:

— А почему бы и нет? Я всегда мечтал о большой семье. Но сейчас не стоит думать об этом, а тем более волноваться. Поживем — увидим. Сейчас я могу думать только о нашей первой ночи.

Беспокойные мысли Дианы тут же развеялись. Ее, как и Генри, опять стали одолевать приятные мысли о приближающемся дне венчания. О том, как здорово совершать праздничные покупки, даже столь нескромную по своим размерам кровать, и о том, что последует после свадебной церемонии. Впрочем, у какой новобрачной не замирает от волнения сердце при мысли о своей первой брачной ночи?

И вот наступил долгожданный день. Диана с радостным удивлением смотрела на свое отражение в зеркале. Неужели это именно она, а не какая-нибудь другая женщина? Неужели она так похорошела? На нее из зеркала глядела настоящая красавица с блестящими глазами и румяными щеками. Улыбающаяся, счастливая женщина, в чем не было никаких сомнений! Диана всю жизнь мечтала быть такой, какой она видела себя сейчас, и это маленькое чудо помог ей совершить Генри.

Диане даже показалось, что она немного поглупела от счастья. Хотя у нее хватило благоразумия кое о чем расспросить мать вечером накануне венчания, но материнские советы не удовлетворили ее.

— Накануне моего венчания я не разговаривала с моей матерью, твоей бабкой, — сказала она. — Вероятно это было к лучшему. Ничего хорошего она мне не сказала бы, а скорее всего посоветовала бы пренебречь своими супружескими обязанностями. Я напоминаю тебе о твоем долге перед мужем, перед той семьей, членом которой ты становишься. Твоя же бабка прочитала мне нотацию о том, что я делаю большую глупость, выходя вот так замуж. Я тебе скажу другое: ты поступаешь правильно. Раньше я сомневалась в искренности намерений Уэстона. Но теперь вижу, что он на самом деле любит тебя. Тебя ждет счастливое будущее. Накануне венчания ты, наверное, нервничаешь и волнуешься, что вполне понятно, и все же, несмотря на это, постарайся выспаться.

— А ты ничего не хочешь мне рассказать о первой брачной ночи?

— А-а! — Мать явно растерялась, ее лицо приобрело испуганное и вместе с тем немного комичное выражение. — Думаю, в этом нет никакой необходимости.

— Но ведь…

— Не бойся. Твой муж научит тебя всему, что надо знать, — пообещала мать. Это были ее последние слова, прозвучавшие своеобразным напутствием.

Нет, Диана нисколько не сомневалась в том, что Генри научит ее многому. Он мог заставить ее потерять самообладание и подарить ей такое наслаждение, какого она никогда прежде не испытывала. Но ей хотелось знать, сможет ли она пробудить в нем точно такие же чувства, доставить ему столько же удовольствия, сколько он доставлял ей.

Она склонила голову в одну сторону, потом в другую, пытаясь найти самый соблазнительный ракурс.

— Не шевелитесь! — послышалась французская речь, продеваемая лента больно рванула волосы Дианы, как бы предостерегая ее от резких движений. Так как горничная Дианы уехала в Рейвенсфилд, чтобы все подготовить к приезду новобрачной, свадебную прическу Диане делала Мартина, камеристка старой герцогини, которая поручила любимую внучку ее заботам.

— Что это вы делаете? — продолжала тараторить по-французски Мартина.

Диана вздохнула. Мартина не отстанет от нее, пока не узнает, почему она ерзает перед зеркалом.

— Хочу понравиться своему жениху.

— Он хочет, чтобы вы корчили рожи перед зеркалом?

— Нет, конечно, нет. Ой. — Горничная опять больно потянула прядь ее волос. Диана рассмеялась, сегодня у нее было смешливое настроение. Она наблюдала, как Мартина задумалась, пытаясь сообразить, как лучше украсить прическу белыми и серебристыми лентами. Она была почти сверстницей герцогини, но выглядела намного моложе своих лет. Мартина сохранила не только привычку говорить по-французски, но и — joie de vivre — французскую живость чувств. Диане даже стало интересно: много ли у нее было радостей за ее жизнь.

— Мартина, вы были замужем?

— Увы, мне не довелось испытать этого удовольствия. Но, — горничная хитро улыбнулась, — сегодня я охотно поменялась бы с вами местами. Он просто красавец.

Диана зарделась от ее похвалы.

— Да, он очень красив, Мартина, — Диана немного замялась, — я хотела бы вас спросить: знаете ли вы, что делать в первую брачную ночь? А это правда, что все французские женщины от рождения знают, как надо обольщать мужчин?

Мартина улыбнулась, глядя на Диану в зеркало и закрепляя ее волосы шпильками.

— Готово, — сказала Мартина, отступая на шаг назад и оглядывая прическу. — Не вы, а ваш муж должен вас соблазнить, разве не так?

— Нет. — Диана замотала головой. — То есть я имела в виду, да… Он… он так целует меня, так… касается меня, что я забываю обо всем на свете. Но мне бы хотелось, чтобы я могла воздействовать на него точно так же, как он на меня. Мужчины, как известно, предпочитают больше постель и мало думают о свадьбе. Но Генри приводит в волнение как свадьба, так и предстоящая ночь. Ему очень хочется, чтобы все прошло превосходно. Несмотря на то что я стараюсь поменьше думать о тех женщинах, которые были в его прошлом, я не могу не думать о них. Ведь они умели доставить ему наслаждение. Мать ни о чем мне не рассказала, поэтому я… — Диана запнулась, так как Мартина подняла руку, прерывая поток ее слов.

— Ваш муж прежде всего будет наслаждаться вашей невинностью, а для мужчин это очень много значит. Они любят давать подобные уроки. Это обостряет их чувство мужественности. Но если ваша матушка ничего вам не объяснила, в таком случае я вам кое-что расскажу, хорошо? Слушайте, пока я буду помогать вам одеваться.