Лемминг Белого Склона (СИ) - Альварсон Хаген. Страница 17

- А меня зовут Хеннинг Вихман, - представился моряк, - я из рода клабатеров, и потому весьма требователен к своим людям. И за неповиновение вот этой самой клешнёй отхвачу любому из этой своры яйца вместе с концом.

- Верно, поэтому у вас на борту нет женщин, - не растерялся Хёгни.

Вихман ободрительно хохотнул.

Скипера Фарина они нашли в корчме "Весёлый мертвец". Он делал вид, что набирает ватагу, а на самом деле приставал к хозяйке, сочной вдовушке Брюнхильд, и не то чтобы вовсе безуспешно. То был нестарый ещё рыжий дядька, весёлый и щеголеватый. Вихман доложил, что судно почти загрузили, трюм сухой, вёсла на месте, паруса и реи в порядке, так что, мол, хоть сейчас можно сниматься с якоря. Фарин кивнул, ущипнул Брюнхильд пониже спины и сказал:

- Будь так добра, принеси ещё бочонок светлого да две... нет, три чарки, да какой-нибудь снеди: сегодня славный денёк, ибо тут ныне у нас тут будут пить этелинги!

Брюнхильд проворчала:

- Ты платить-то собираешься, Фарин хёвдинг?

- А то как же! Вот вернусь по осени и заплачу, чтоб мне уголь грызть!

- А не вернёшься, тогда как?

- Ну тогда придётся тебе плакать, - лукаво улыбнулся Фарин. - Будешь плакать?

- И не подумаю. Разве что по своим деньгам.

- Вот так с ними, с крутогрудыми ладьями очага, - вздохнул скипер, провожая взглядом хозяйку, - берегись женщин, юноша! На круге гончарном деланы женщин сердца, и подлость у каждой в душе.

- Скверный запас сделаешь в путь, коль пива напьёшься, - заметил Хёгни.

- Какой ты умный, - буркнул Фарин. - Мозги из носа не лезут? Или это козявки?..

- Короче, дела такие, Альвар лейдсогеман, - говорил Фарин, пока остальные хлебали рыбный суп, - что я теперь хожу на корабле купеческого дома Фундина. Нам нет ходу в Сторборг. В Боргасфьорде вообще не очень обожают двергов и могут наскочить - а каков там народ, не мне тебе рассказывать. Потому ходим на острова и в Хлордвик. В Хлордвике самая торговля!

- Мне жаль, - только и сказал Альвар.

- Э, подбери сопли, стол заляпаешь! - засмеялся Фарин. - Оно к лучшему: хоть и дольше путь, но ходим налегке и навара больше.

- Что возите?

- Что придётся, - подмигнул скипер, - а приходится всякое. Вот повезём ваши цветные стёкла. Для витражей. Теперь все стали строить эти храмы Белого бога, "церкви", всем нужно цветное стекло - золотое дело!.. Чёрная сталь работы сварфов. Не такая крепкая, как они делают для себя, но для северных деревенских кузнецов - в самый раз. Чугун, свинец, всякие штуки...

- Какие штуки? - спросил Хёгни.

- Наливай да пей, - приказал Фарин.

Юнга пожал плечами и выпил. Не то чтобы он очень любил пиво, но раз уж такое дело...

Пару дней торчали в Гламмвикене. Фарин ждал южный ветер: не хотел идти на вёслах. Хёгни облазил всю пристань, перезнакомился со всеми стражниками, корчмарями и музыкантами. Даже чуть не подрался, но всё обошлось: молодых дуралеев разняли. А на рассвете третьего дня Хеннинг Вихман доложил скиперу, что - да, наконец-то, сурд-сурд-вест.

- По местам, ублюдки! - ревел Гьяллахорном сын Фритьофа, мигом преобразившийся из милого портового пьянчуги в хёвдинга ватаги мореходов, купцов и бойцов, истинных викингов, у которых морская соль - в крови. - Подтяни ванты! Ставь парус! Крепи "старуху"! Поднять якорь! Эй, лейдсогеман, дуй сюда, потом доблюёшь, - отчаливаем! Карту хоть не просрал? Эх ты, пить не умеешь - Сигмару больше не наливать! Так. Все в сборе? Хёгни юнгман на месте?..

- Ты уж проследи... - попросил Альвар.

- Ага, ещё слезу пусти! - захохотал Фарин. Альвар хотел врезать ему по морде, но вместо этого махнул сыну рукой:

- Удачливо странствуй, счастливо вернись, удачи тебе на пути!

Вихман что-то шепнул на ухо юнге. Тот удивлённо поднял брови. Вихман уверенно кивнул.

- Троллю в зад! - крикнул Хёгни в ответ.

Альвар пару мгновений хлопал глазами. Потом расхохотался.

Хёгни провёл в море два лета подряд. На север возили металлы - болванки, слитки, заготовки, в алмарских портах оставляли для особых покупателей "всякие штуки": детали для хитрых механизмов, которыми во фьордах не пользовались, но чуть южнее платили по-королевски. Обратно везли сельдь, зерно, соль, прочую снедь, а также пеньку, сукно, меха, китовый ус, моржовый клык и крепкие кожи морских зверей. Всякое изведали в пути: и попутный ветер, и шторм, и штиль, и даже настоящий бой: "придурки из Аскефьорда", как обозвал их Вихман, думали легко поживится за счёт коротышек, но в итоге сами бежали на своей снеке, недосчитавшись пятерых. Отличился и Хёгни: стукнул одного веслом по лысой башке, отвлёк от кормчего, а потом подоспел Сигмар лейдсогеман с топором... В награду Хёгни получил хороший боевой нож, скрамасакс, который потерял кто-то из удиравших горе-викингов. Но больше поразился Хёгни, когда увидел, как сражается Хеннинг Вихман, одноногий клабатер с крабовой клешнёй. Даже будучи калекой, стернман оставался проворным и могучим бойцом.

Хёгни восхищался и завидовал.

Кормчий же наставлял юнгу в морском деле. Свой когг, свою "Скеглу" он знал и любил, как мало какой муж - свою супругу. Хёгни по слову Хеннинга подтягивал и отпускал ванты, вязал узлы, проверял канаты, конопатил борта и трюм, даже пару раз стоял за кормилом. Учил его Хеннинг и как предсказывать погоду по виду облаков, как измерять глубину лагастафом, как узнать направление по звёздам и полёту птиц. Втроём с Сигмаром они сидели за картами да приборами: разными мерилами, солярстейном, новомодной смотровой трубой, которую, правда, Хеннинг презрительно называл "курьим оком". Пришлось, конечно, и драить палубу, и сидеть до окоченения в краканесте.

- Гляди, малый, сам не закаркай, - шутил Фарин.

- Или яйца не снеси, - вторил Вихман, - они тебе ещё пригодятся!

И все ржали. А громче всех - сам Хёгни.

В алмарских портах юноше не особо понравилось: дымно, сыро и хмуро даже в погожие дни. Теснота и беднота, кругом грязь и вонь, копоть и свиное дерьмо. Хмурый народ: надвинутые шляпы, серые и тёмные одежды, взгляды исподлобья, даже дети какие-то угрюмые. Вместо улыбок - презрительно скривлённые губы. Вместо слов - разрубленные черви.

А надо всем - тени крестов и чугунный гул колоколен Белого бога.

И бритоголовые жрецы в одеждах старух. И страшное Слово Божие.

- Неуютно, пожалуй, тут живётся, - заметил Хёгни, когда "Скегла" отчалила.

- Мы просто неудачно зашли, - возразил Фарин. - Зимой здесь веселее.

- Некогда было иначе. Думалось мне, что хоть в этих морях избегну Распятого бога, - задумчиво молвил клабатер, прозревая сквозь трубочный дым иные, далёкие берега.

- Откуда ты, Хеннинг Вихман, из каких краёв? - спросил его Хёгни чуть позже.

Кормчий смерил его холодным, усталым взглядом:

- Я ничего не скажу тебе, Хаген Альварсон. Не теперь. Но когда-нибудь мы встретимся с тобою снова, в тех далёких землях, через сотни зим, и тогда ты получишь прядь из моей саги. А нынче забудь мои слова и просто считай меня старым безумцем, как это свойственно юнцам.

Юнец ничего не понял, но и ничего не забыл.

А на островах Северного моря и в Хлордвике, самом крупном городе Митфольда, ему понравилось. Там тоже было довольно грязно и смрадно, не то что в подземных чертогах двергов, но во всяком случае - просторно. Морской солёный ветер вольно разгуливал, где хотел: смешивал запахи, разрывал туманы, вздымал дымы, нёс прохладу и свежесть. Люди не ютились в каменных коробах, в домах-курганах, а селились дворами, большими и малыми, широко разбросанными по берегу. Даже в Хлордвике было именно что людно, а не тесно, хотя и там город застраивался плотно, улицы были узкими, вымощены криво, а то и вовсе - никак, ходить приходилось по щиколотку в грязи. К тому же поселение было разбито крепостной стеной, которая, правда, больше напоминала покосившийся забор.