Лемминг Белого Склона (СИ) - Альварсон Хаген. Страница 40

- Да, я живой, - просто сказал Седой, - и я тоже рад тебя видеть, Виндрек сын Торгаута. Идём, потолкуем.

Виндрек поднял трубку, сунул её за пояс, обнял Арнульфа и махнул рукой, приглашая в дом.

- Я распоряжусь, чтобы вас поселили, - лился густой бас из широкой груди жреца, - сейчас принесут перекусить - вы, думается, проголодались в пути? Но вынужден спросить, кто твои спутники, Арнульф Иварсон, каким богам поклоняются и чего здесь ищут. Итак?

Хаген представился и добавил:

- Я поклоняюсь Эрлингу, Повешенному богу.

- Я тоже, - на всякий случай сказал Торкель.

- А я никаким богам не поклоняюсь, - гордо заявил Крак, - потому что все боги сволочи, и мне лень гнуть им спину.

- Твои повадки мне ведомы, кормчий, - криво усмехнулся Виндрек, - а коли ты пришёл с Арнульфом, так на то есть причина. Желают ли молодые люди вступить в наше братство?

Молодые люди неуверенно переглянулись. Арнульф пояснил:

- Я собираю ватагу, и это мои люди. Размести их с новобранцами. Хочу, чтобы к осени из них выбили всю дурь и научили держать в руках оружие.

- Трудное дело - за лето превратить волчонка в волка, - пожал плечами Виндрек, - но уж коли ими займётся Ингольф Десять Рук, то скучать им не придётся. Так загоняет - мать родная не узнает! В деле-то были? Э, вижу, что не были!

Тут накрыли на стол, гости сполоснули руки и принялись за трапезу.

- А слышал, Арнульф? - держатель Скёлльгарда выколотил трубку и принялся снова её набивать. - Убили Гримкеля Ормарсона!

- Это который Гримкель Баранье Клеймо? - Седой отложил поднятую было кружку. - Гримкель Полутролль, самая жестокая и властолюбивая тварь на Тангбранде? И кто же, любопытно узнать, сподобился отправить его в чертоги предков?

- Это-то и есть самое невероятное, - лукаво ухмыляясь, Виндрек глубоко затянулся, - какой-то щенок тринадцати зим отроду! Впрочем, нет, теперь уже - не "какой-то". Хродгар. Да, так он зовётся, Хродгар Хрейдмарсон. Он нынче здесь обретается, с молодыми. В одиннадцатой сотне, точно. Скрывается. Думается мне, мало удачи будет ему на лебединой дороге: всё же у Гримкеля остались родичи и влиятельные друзья. Может, здесь и осядет. А глядя на него, так и не подумаешь, что такой заморыш мог убить Полутролля! Соплёй перешибить можно...

- Покажешь мне его, - искра вспыхнула во взоре Седого, - многого можно ждать от юноши, который не сробел поднять руку на Ормарсона с Тангбранда, и большего - от юноши, который смог эту руку на него опустить. И уйти живым.

- А зачем он его убил? - спросил Торкель.

- Что значит - зачем?! - воскликнул Арнульф, сверкая глазами. - Как же было его не убить? Сказано ведь: Полутролль. Жадная свинья, жрущая себе на погибель! Вроде твоего Асбьёрна.

Тут в гостиную зашёл человек, коротко поклонился, мотнул головой:

- Уже ведут, годи. Ты готов?

- Ах ты, троллю в зад, - досадливо поморщился Виндрек, - совсем забыл...

- Что случилось? - поднял бровь Арнульф. - Кто-то умер?

Виндрек вперил в Седого тяжкий, неподвижный взор, гневно сопя. Он был подобен горе, в недрах которой пробудился вулкан, готовый излиться лавой гнева, выстелить пеплом все девять миров, от земли до небес. Юноши втянули головы в плечи. Даже Крак побледнел.

- Да. Умер. Кто из вас видел, как казнят за братоубийство? - гулко прошептал годи.

Виндрек позвал парня из одиннадцатой сотни, чтобы тот показал юношам, что тут к чему, а сам в сопровождении Крака и Арнульфа вышел на поле перед храмом. Там над широким каменным алтарём стоял резной столб с перекладиной: идол Эрлинга, насколько понял Хаген. Внизу столб опоясывали сплетённые змеиные тела, чуть выше скалились волчьи пасти, в самом же верху, в тени остроконечной шляпы, застыла на волнах бороды ледяная улыбка. Единственный глаз, казалось, недобро щурился. На перекладине сидели резные вороны, с концов её свисали петли. Но теперь в них не было нужды: жертву явно собирались резать, а не вешать.

Юношу раздели догола, скрутили кожаными ремнями по рукам и ногам, в рот сунули кляп. Никого не волновали его слова. Бедолага мычал, дёргался, плакал, сопли густо залили усы и бороду. В широких глазах вместо лазури расплескался синий ледяной ужас. Палачи не обращали внимания: деловито подтащили парня к алтарю, перевернули спиной кверху, привязали руки и ноги к вбитым тут же колышкам: чтобы не брыкался. Тот зашёлся в рыданиях пуще прежнего. По каменному боку алтаря поползла тёмная струйка. Никто не засмеялся. Никто не ужаснулся. Люди, молодые и старые, наивные искатели приключений и битые жизнью бойцы, безродные бродяги и потомки благородных владык, не толпа - братство, не стадо - стая, - застыли кругом несокрушимой силы, морем холодных взоров. И - молчали.

Ждали.

Каждый из них уже вынес суд в сердце своём.

- Что он сделал? - услышал Хаген собственный шёпот, непристойно громкий.

- Убил побратима, - шепнул провожатый.

- И как его казнят?

- Врежут орла, - казалось, Арнульф весь обратился в нетерпение, - некогда то была почётная казнь, но теперь каждый сочтёт её позорной! Эрлингу приятна такая жертва.

- Мало радости смотреть, как у живого человека станут вынимать рёбра, - заметил Крак, - особенно после того, как только что поел. Пойду-ка прочь отсюда.

- Пожалуй, я тоже не стану смотреть, - решил Торкель.

- А я погляжу, - просто сказал Хаген.

Арнульф покосился на него со злорадной усмешкой:

- Погляди. Может, чему научишься!

Хаген подумал, что вряд ли захочет сам совершать такую казнь - равно как и принять её. Но он с малых лет усвоил, что в этой жизни всё возможно и ни от чего не стоит зарекаться.

Между тем Виндрек трижды воззвал к Эрлингу асу и достал нож из острого вулканического стекла. Скол мрака в руке жреца вспорол кожу на спине юноши. Годи задумался о чём-то, затем взял щипцы и вынул кляп изо рта братоубийцы. Тот так заорал, что было слышно, пожалуй, и в светлом Асгарде. "Верно, Эрлинг доволен", - подумал Хаген, глядя на идол.

- Кричи громче, ублюдок, - проговорил Арнульф, заворожено наблюдая за работой Виндрека.

Хаген стоял рядом и смотрел попеременно то на казнь, то на своего вождя. Видел, как годи снял кожу с жертвы, как отделил рёбра от позвонков и вывернул их наружу, как подрезал сухожилия под лопатками, ухватил края щипцами, завернул их с влажным и смачным хрустом и разложил по плечам. Братоубийца всё ещё был жив! Он уже не дёргался, только хрипел и пускал кровавые слюни: прокусил, видать, язык от боли. На его спине торжественно расправил крылья кровавый орёл.

Арнульф наслаждался зрелищем. Упивался жестокостью. В море хмурых взоров его глаза сверкали, словно молнии средь чёрных туч. Губы разъехались в деревянной улыбке, корёжа рот и обнажая клыки. Орлиный волк терзал взглядом добычу, пока годи не прервал мучения несчастного, не вырвал ему лёгкие и не возложил их поверх вывернутых лопаток, точно оперение.

- Так вот что ты приготовил для Кьятви Мясо, - сообразил Хаген с восторгом и ужасом.

- О нет, милый мальчик, - хрипло прошептал Арнульф, облизываясь, - эту участь я припас для совсем иного человека. Кьятви я просто утоплю где-нибудь в Моховой Долине, как предателя.

А потом, когда народ начал расходиться, сэконунг спросил Хагена:

- Что же, парень, ты всё ещё хочешь походить на меня?

Юноша не смог ему ответить.

В тот же день познакомились и с упомянутым Хродгаром сыном Хрейдмара. Торкель Волчонок запомнил то знакомство надолго.

Всё началось с того, что их привели в один из длинных дружинных домов, отмеченных руной "Исэ" - одиннадцатой из Старших Рун. Всего же в Скёлльгарде размещалось до шестнадцати сотен бойцов в тридцати двух стабюрах - по два на сотню. Лагерь делился на четыре четверти по восемь домов. Каждая сотня обозначалась соответствующей руной. В стабюрах полати тянулись в два ряда над широкими спальными скамьями. Когда Хагену и Торкелю показали их новое жилище, прочие новобранцы были на учениях. Юноши побросали вещи на койки и пошли в баню. Когда же вернулись, то обнаружили пожитки Торкеля в углу. На той скамье, куда Волчонок положил свою сумку, сидел здоровенный парень, голый по пояс, и дремал. На мощной шее висел оберег - медвежий клык. Светлый пушок едва тронул лицо. Голова юноши была гладко выбрита, кроме пряди, свисавшей с макушки на ухо. Подобную причёску Хаген уже видел - так носил волосы Рэфкель Лосось, племянник Хакона Большого Драккара.