Леди Зима (СИ) - Махавкин Анатолий. Страница 92

- Вёсла на воду, дети рыб! Налегай, лодыри, налегай! Давай, давай!

Вёсла изгибались, сопротивляясь водяным валам, матросы натужно кряхтели, а борта шлюки хрустели под натиском мощного прибоя. Тем не менее, им удалось вырваться и лодка направилась в открытый океан, где уже можно было разглядеть силуэт "Морского Чёрта", неподвижно застывшего в участке мёртвой зыби. На судне не светился даже самый слабый огонёк и капитан мысленно похвалил боцмана, в точностти исполнившего приказ. После этого, Джонрако попытался отыскать преследователя, но сколько не вглядывался во мрак, ничего не обнаружил. Видимо странный корабль удалился, скрывшись за изгибом берега. Это радовало, однако мореход испытывал странный дискомфорт, словно некая мелочь ускользнула от его взора.

- Капитан, - просипел Хастол, качнув головой, - Там, в логове демонов, я видел нечто странное. Кажется, это как-то связано с захватом корабля. Я...

Парень обмяк, вновь утратив сознание. Если он пытался сделать предсказание, то Джонрако не понял ни единого слова и лишь пожал плечами. Шлюпка окончательно покинула полосу прибоя и матросы умерили пыл, налегая на вёсла вполсилы. Шхуна медленно приближалась и капитан принялся, против своей воли, вслушиваться в скрип уключин и плеск волн. Шания заметила напряжение спутника и склонилась к нему.

- Что-то не так?

- Да не знаю я! - в сердцах откликнулся Собболи, испытывая огромное желание взять в руки оружие, - Тишина эта, какая-то совершенно неестественная. Дьявольская, чёрт бы её побрал!

- Ну и что тут плохого? - не поняла Волли, изумлённо уставившись на собеседника, - Ты же сам приказал вести себя, как можно тише. Ну, вот они и молчат.

Шестеро матросов, слушавшие их разговор, принялись гоготать, а потом хихикающий Ива, пояснил причину их веселья:

- Да чтобы эти остолопы сумели так долго хранить полное безмолвие их нужно мертвецки напоить, - пёс оскалился, - И то, они примутся храпеть, так, что рухнут небеса. Действительно, какая-то хрень.

- Да и посудина наша выглядит как-то неправильно, - заметил старый Коц, но его никто не послушал, зная крючконосого матроса, как разносчика нелепых слухов, - Кажется у неё объявилась лишняя мачта...

- И лишняя корма, впридачу! - хохотнул его товарищ, - А ещё - рога и копыта!

- Заткнитесь и примите конец, - скомандовал Джонрако, рассматривая борт шхуны, нависающий над ними, - Где они все, чёрт побери?

Вверху появилась чья-то голова, но чья именно, понять было решительно невозможно. Капитану показалось, будто он видит лысую макушку и бакенбарды.

- Фаленни, ты что ли, старый чёрт? - неизвестный кивнул, - Где там Далин? Бросайте уже трап, чтоб вас всех разорвало!

Голова первого матроса, если это действительно был он, пропала, а сверху упал, разворачиваясь на ходу, трап.

- Ступайте, - приказал капитан матросам, - Приготовьте люльку, чтобы мы могли поднять пассажира. Концы закрепили?

- Угу, - буркнул Муртри и первым направился вверх.

Один за другим, матросы, как шустрые обезьяны юга, карабкались по верёвочным ступеням, исчезая из виду. Стоило первому попасть на борт и там началась оживлённая возня. Задрав голову, Джонрако вслушивался в громкий топот, недоумевая: с какой стати его подчинённым пришло в голову веселиться посреди ночи.

- Проклятые придурки! - выругался он и взялся за трап, - Верятно всё же сумели добраться до запасов рома, - он хмыкнул в сторону Ивы, - Похоже, ты, приятель, оказался прав.

- Лучше подумай, как вы станете поднимать меня, - угрюмо заметил тот, недобро посматривая на качающийся трап, - Люлька была бы в самый раз.

- Один мой знакомый хвостатый шпион, - заметил капитан, поднимаясь, - Очень ловко пользовался лапами, хвостом и клыками и умел карабкаться даже по канату. Ты, случайно, не знаешь, про кого я толкую?

- Даже не догадываюсь, - буркнул Ива.

К тому времени, как Собболи поднялся наверх, непонятный стук прекратился.

- Эй, бездельники! - рявкнул Джонрако, в один прыжок перемахнув борт, - Какого чёрта...

Его из всех сил приложили по затылку и капитан тут же повалился на палубу, видя перед глазами множество незнакомых созвездий, непрерывно перемещающихся по мокрым доскам у лица. Потом сильный пинок по рёбрам значительно уменьшил количество ярких точек и Собболи сумел разглядеть чьи-то, начищеные до блеска, сапоги.

Сквозь плывущие пятна и круги, капитан различил знакомую физиономию гвардейца, упорно пытающегося арестовать его пассажира. Лицо офицера сияло злорадной ухмылкой, а в руке он держал пистолет, направленный в голову морехода. Голова болела ещё сильнее, чем прежде, поэтому Джонрако очень осторожно повернул её и увидел шестёрку подчинённых. Их уложили на палубу и над каждым стоял гвардеец с винтовкой, ткнувшейся дулом в затылок матроса.

Остальных своих людей Собболи не наблюдал. Внезапно мореход издал страдальческий стон: с противоположного борта, к шхуне оказался пришвартован чужой корабль, полностью скрытый от берега корпусом "Морского Чёрта". Именно его мачту и заметил Коц, к словам которого никто не прислушался.

- Добро пожаловать на борт, - достаточно дружелюбно заметил Джабба, - Прошу прощения за подобное приветствие, но мы не были уверены в вашем благоразумии. Где же ваш пассажир?

Внезапно лицо Джинсерхуа исказилось в гримасе жуткой ненависти, а палец на спуске оружия дрогнул, едва не отправив Джонрако ко всем чертям. В этот момент раздалось тихое ворчание и над бортом поаказалсь лохматая голова с поникшими ушами.

- ...и всё, что мне нужно, это - тёплая постель, бокал доброго вина и, - пёс, округлив глаза, уставился на вооружённых людей, - Впрочем, кажется я несколько ошибся. Господа, моя бригантина находится немного дальше, вероятно в полукабельтове отсюда. Прошу прощения за беспокойство и позвольте распрощаться.

Уйти ему никто не дал; пара гвардейцев тут же подскочила к собаке и крепко схватив за шкуру, бросили на палубу. Ива прокатился по доскам и остался лежать на боку, поскуливая:

- Мне сломали лапу! Я точно слышал хруст! И ухо, моё бедное ухо! - он дёрнул ухом, - Я утратил слух, я стал калекой! Я не знаю, кто все эти люди, клянусь своей бабушкой! Меня предательски захватили и удерживали силой. Они пытали меня, но я ничего не сказал...Я прошу, исполните последнюю волю несчастного пса: отпустите меня умирать на берег.

- Если он произнесёт ещё одно слово, - спокойно заметил Джабба, - пристрелите его и отправьте умирать на морское дно.

Один из солдат кивнул и ствол винтовки тут же упёрся в голову собаки. Ива предпочёл заткнуться, время от времени, решаясь на короткие жалобные стоны. Пока пёс стонал, Джонрако сумел разогнать кружащиеся пятна перед глазами и приподнялся, внимательно рассматривая пистолет в руке врага. Капитан ещё не забыл, как гвардеец показывал мастерство боя в незабвенном "Весёлом Вечерке", но один сильный и быстрый удар....

- Капитан, - послышался голос Шании, - Что происходит...

Джабба повернулся в сторону борта и в то же мгновение капитан вскочил на ноги и нанёс мощный удар в челюсть офицера. Казалось, будто всё идёт, как надо: огромный кулак Собболи почти коснулся гладко выбритого подбородка и вот-вот...Но мореход всё никак не мог дотянуться, да и вообще, как выяснилось, уже не стоял на ногах, а летел в воздухе, подобно ядру, пущенному из пушки. Перед глазами мелькнуло лицо испуганной Шании, а потом на голову Собболи обрушился удар такой силы, что наконец-то отключил сознание многострадального моряка.

Джабба вошёл в свою каюту и остановился, потирая царапину на щеке. Потом он покачал головой, вспоминая, как девушка, появившаяся на палубе шхуны, набросилась на него. Пара мгновений и очаровательное существо превратилось в кошмарную фурию, пустившую в ход острые, точно лезвия, ногти.

Пальцы гвардейца опустились ниже, коснувшись желвака на подбородке, где вскользь прошёлся кулак бородатого здоровяка. Сила морехода оказалась столь велика, что даже скользящего удара оказалось достаточно. Будь удар немного точнее...А ведь Джинсерхуа был уверен, что знание Сантри гарантирует его от появления подобных "украшений". Но чёртов моряк бил так быстро и сильно, что гвардеец едва успел среагировать. Должно быть нарушилась обычная сосредоточенность, присущая всем бойцам Сантри. Следует ужесточить контроль, пока его не начал бить всякий молокосос.