Последний дубль Декстера - Линдсей Джеффри. Страница 6

Глупые вопросы уже доставали. Однако в среду он ухитрился поднять свои издевательства на новый уровень.

Мы были в это время в моей лаборатории. Я смотрел в микроскоп: мне удалось обнаружить любопытное сходство образцов тканей с двух разных мест убийства. Я выпрямился, потянулся, оглянулся и увидел, как Чейз, одной рукой задумчиво массируя себе затылок, другой прикрывает рот. Прежде чем я успел спросить, что означают эти дурацкие жесты, до меня вдруг дошло, что я проделываю абсолютно то же самое.

Я резко опустил руки.

– Зачем вы так? – спросил я как мог спокойно.

Чейз тоже опустил руки и торжествующе ухмыльнулся.

– Но вы ведь именно так и делаете, – заявил он. – Когда обнаруживаете что-то важное. Вас руки выдают. – Актер повторил мой жест, прижав одну руку к затылку, а вторую ко рту. – Вы делаете вот так, – он опустил руки, – а потом встаете с задумчивым видом. – Роберт насупился, что наверняка означало, как много мыслей сейчас в его голове. – Как-то так.

Наверное, я всю свою профессиональную жизнь проделывал это и многое другое, даже не осознавая. Если подумать, в моей лаборатории и зеркал-то особенно нет, чтобы я мог видеть себя за работой, и, если честно, меня это вполне устраивает. У каждого из нас есть свои неосознанные привычки… правда, мне всегда казалось, что я гораздо сдержаннее и логичнее в этом отношении большинства окружающих.

Но вот передо мной Чейз, и он наглядно продемонстрировал, что мои ужимки такие же дурацкие, как у любого другого. И то, что он их копировал, бесило меня просто невероятно. Более того, на самый важный вопрос он так и не ответил.

– Но вы-то зачем это делаете? – повторил я.

Роберт тряхнул головой так, словно это я задаю глупые вопросы.

– Я вас изучаю, – объяснил он. – Для своей роли.

– А не могли бы вы изучать, скажем, Винса? – поинтересовался я, хотя даже мне самому это предложение показалось совсем уже странным.

Чейз мотнул головой.

– Мой персонаж – не гей, – совершенно серьезно возразил он.

К исходу четверга я уже начал подумывать, не податься ли в геи, если это помешает Чейзу передразнивать меня. Он повторял за мной абсолютно все, любое бессознательное движение. За это время я узнал, что пью кофе, хлюпая, мою руки невыносимо долго и пялюсь, прикусив губу, в потолок, когда разговариваю с кем-нибудь по телефону. Я никогда не испытывал проблем с самооценкой: Декстер мне нравится таким, какой он есть. Даже очень нравится. Но по мере того, как Чейз продолжал обезьянничать, я обнаружил, что даже самое крепкое и здоровое самомнение может пошатнуться под огнем непрерывного, серьезного напоминания о твоих недостатках.

Я держался изо всех сил. Я напоминал себе, что выполняю приказ, что это часть моей работы и что у меня все равно нет иного выбора, но это не помогало. Всякий раз, оборачиваясь, я словно в зеркале видел все свои действия – только с добавлением аккуратных усиков и безукоризненной прически. Хуже того, время от времени, оглядываясь, я видел Чейза, молча глядевшего на меня с таким отсутствующим выражением лица, что проникнуть в его мысли не представлялось возможным.

День проходил за днем, и его присутствие все больше действовало на нервы. Меня бесило его наблюдение за мной, копирование моих действий и жестов. Но и без этого чувствовать к Роберту Чейзу симпатию я бы не смог. Признаюсь, я редко испытываю к кому-либо теплые эмоции, обычно связывающие людей друг с другом. Но это больше потому, что человеческие чувства мне вообще не свойственны. Однако мне удается вполне убедительно их имитировать; в конце концов, я ухитрился выжить в человеческом окружении, усвоив свойственные ему ритуалы и социальные повадки. В случае Чейза это не срабатывало, да и у меня не возникало особого желания пытаться. Что-то в нем меня отталкивало, а потому, хотя я так и не смог определить, что именно, я его просто недолюбливал.

Однако же мне приказали буксировать его по бурным водам криминалистического анализа, и я его буксировал. По крайней мере я не мог не признать, что Чейз трудолюбив. Он являлся каждое утро почти одновременно со мной. Утром в пятницу он даже принес коробку пончиков. Видимо, у меня был удивленный вид, потому что он улыбнулся:

– Вы ведь едите это, верно?

– Бывает, – признал я.

Чейз кивнул.

– Я тут порасспрашивал про вас, – сообщил он. – И все говорят: Декстер любит пончики. – И снова улыбнулся так, словно сказал нечто невероятно умное.

Если раньше он меня просто раздражал, то теперь это стало невыносимым. Мало того что Чейз меня передразнивал; он, оказывается, еще и наводил обо мне справки, шпионил, выпытывал у ближайшего окружения все о причудах и странностях Декстера. Я так разозлился, что смог успокоиться, только представив Роберта, примотанного к столу изолентой, тогда как сам я стоял над ним со счастливой улыбкой, держа в руке разделочный нож. Пончики его я тем не менее съел.

Остаток дня принес единственное за всю неделю облегчение. Что символично, случилось это исключительно благодаря убийству.

Мы с Робертом как раз вернулись с обеденного перерыва. Я уступил его просьбе взять его с собой в одно из заведений с настоящей кубинской кухней, и мы отправились в мое любимое кафе «Релампаго». Место, куда ходило уже два поколения Морганов… даже три, если учесть, что я водил сюда свою крошку, Лили-Энн.

Так или иначе, мы с Робертом отобедали по-королевски, запили все «Айрон-биром», кубинским аналогом кока-колы, а завершили трапезу целой горой пирожных и печенек. Роберт настоял на том, что за все заплатит, поэтому, вернувшись на работу, я пребывал в чуть более толерантном настроении. Однако посидеть, спокойно переваривая обед, не получилось: стоило нам войти в лабораторию, как в дверь влетел Винс, сжимавший в руках сумку со своим инвентарем.

– Собирайте манатки, – выпалил он. – Серьезное дело.

Он повернулся и бросился по коридору к выходу. Роберт посмотрел ему вслед, и весь его спокойно-уверенный вид как-то разом вытек, скопившись лужицей у ног.

– Это… то есть… э…

– Возможно, ничего особенного, – утешил я его. – Ну, снесли кому-нибудь башку мачете или что-то еще в этом роде.

Секунду-другую Роберт молча смотрел на меня. Потом побледнел, сглотнул, но покорно кивнул.

– Хорошо, – выдавил он из себя.

Я собрал свое снаряжение. Очевидный раздрай, в котором пребывал Чейз, приятно грел душу. Как уже упоминалось, порой и я могу становиться не самым приятным.

Глава 3

Тело лежало в мусорном контейнере в переулке на краю кампуса, принадлежавшего колледжу Майами-Дейд-Коммьюнити. Даже в полдень в узком переулке царила темнота; я мог только догадываться, как же темно здесь было ночью, когда кто-то нехороший выбрал это место для своих развлечений. Впрочем, скорее всего, потому и выбрал. И судя по состоянию трупа, выбор оказался верным. То, что проделали с совсем еще недавно привлекательной молодой женщиной, не стоило выставлять на обозрение.

Контейнер стоял в дальнем конце переулка. Крышка съехала набок, и даже с расстояния в десять футов я услышал жужжание девяти миллиардов мух, плотной массой клубившихся над этим местом. Анхель Батиста-Не-Родственник-Того обрабатывал поверхность контейнера в поисках отпечатков. Он приближался уже к верхнему краю, одной рукой смахивая кисточкой избыток талька, другой отгоняя мух.

Винс припал на колено с другой стороны, где валялись на мостовой просыпавшиеся из контейнера объедки. Он с отвращением рылся в них одетой в резиновую перчатку рукой. Вид у него при этом был не самый счастливый.

– Боже, – сказал мне Винс, не поднимая взгляда, – тут невозможно дышать.

– Дыхание – роскошь, – утешил я его. – Нашел что-нибудь?

– Да, – отозвался… нет, почти огрызнулся он. – Нашел. Немного мусора. – Он стиснул зубы и с ожесточением стряхнул какую-то гадость, прилипшую к перчатке. – Еще раз получим что-то в этом роде – и я переведусь в отдел нравов.