Место преступления - Незнанский Фридрих Евсеевич. Страница 14

Иногда, вот так, на утренней пробежке, когда таковая случалась, Агеев позволял себе немного пофилософствовать на тему о том, что могло бы получиться в стране и что из этого дела вышло. Позже у него уже, как правило, времени не было. Но всякий раз, что было очень печально, выводы оказывались неутешительными. Такая вот странная закономерность, черт побери!..

На центральной площади города, которую Агеев, ввиду отсутствия транспорта, пересек по диагонали, уже появились прохожие, поглядывавшие с явным недоумением на немолодого человека в спортивном костюме, бодро бегущего трусцой. Из этого наблюдения Филипп немедленно сделал вывод, что со своими пробежками в людных местах здесь появляться не следует, — обращают усиленное внимание. Значит, надо изучить план передвижений по каким-то параллельным, менее заметным улицам. По городу один раз спокойно пройти надо, посмотреть на всяческие проходы между усадьбами, проулки, низинки-пригорки и так далее. Чтобы при острой нужде легко сбить со следа своего возможного преследователя. Если таковой объявится. А это вовсе не исключено, особенно когда деятельность «приезжего» активизируется…

Обнаружив потерю, еще не пришедшая до конца в себя Фрося с обескураженным выражением на лице выскочила на крыльцо и облегченно вздохнула. Первое, что она увидела, был запыхавшийся и раскрасневшийся Филипп, который последнюю стометровку прошел в усиленном темпе, чтоб не вызвать подозрения по поводу истинного значения своего отсутствия. Попрыгав еще на месте и шумно выдохнув, он скинул «олимпийку» и полез под умывальник, под его хилую струйку. Но Фрося тут же подалась ему навстречу с кружкой, полной воды. Фыркая, он умылся, облил себе спину и стал вытираться поданным ему полотенцем.

— Как спалось? — спросил таким интимным тоном, что женщина только сыто ухмыльнулась.

— А сам-то куда сбежал? И без завтрака?

— Пробежался… Зарядка. Мужчина в моем возрасте должен форму держать. Если он еще надеется на женский интерес к себе. Не так?

— Так, так, — заулыбалась она. — И на возраст зря ссылаешься, все у тебя в полном порядке… Значит, решил таки с этим пьяницей к реке податься?

— Обещал же… Да и посмотреть. Особо на рыбу не рассчитываю, но, может, и повезет. А ты против, что-ли? Так я…

— Да нет, ну, чего уж… Только не пей с ним, а? Он же всякого споит.

— О себе или обо мне заботишься, девушка? — усмехнулся, подмигивая ей, Филипп.

— Ой, да ну тебя! — она радостно засмущалась. — Иди давай, яичницу пожарю с колбасой твоей. И долго не сиди, голову напечет.

— Ты прямо как о дите заботишься, — подначил Филя. — Своего б завела…

— Ой, да с кем? Разве с тобой?

— А что, надо подумать…

Он засмеялся и пошел на веранду, снять «треники» и напялить старенькие, потертые джинсы с такой же неяркой, неприметной футболкой и серой кепочкой. Затянул вокруг пояса рукава легкой серой же курточки, сказав, что Сергуня обещал отвести его сегодня на рыбалку. А эта, чтоб подстелить. Еще Филиппу надо было отнести сумку в бывший коровник и кое-что переложить из нее в собственные карманы. И придумать, что сказать Фросе, зачем он прячет сумку, — это чтобы снять ненужные ее вопросы. А наплести ей сто верст до небес большой трудности для Филиппа не составляло. К примеру, пока бегал, нечаянно заметил одного мужичка, встречать которого совсем не хотел бы. Что тот здесь делает, неизвестно, но, вполне вероятно, что его появление связано как-то с убийством того бизнесмена, — из органов мужик. Ну его, лучше от греха подальше. А если возникнет вопрос, откуда мужичок известен, ответ простой: мир тесен, пересекались, да вспоминать нынче не хочется. После Афгана дело было, и тогда разошлись не миром. Поди объясняй простой женщине высокую государственную необходимость… Да и не надо ничего, так поймет, умная женщина. И не только умная, добавил, улыбаясь, Филя.

Сказал, а она лишь согласно кивнула и спрашивать не стала: идеальная жена была бы, подумал Филипп. Видать, только одно сейчас на уме. Это если судить по ее ищущим взглядам и плавающей на пухлых губах сладкой улыбке…

Вот тут и нашел Филипп время задать не совсем, может, удобный вопрос Фросе — по поводу все той же коровы.

— Слышь, девушка? — позвал шутливо. — Ты вчера стала мне про свою корову рассказывать, а я тебя перебил и не дослушал, извини, ради бога. А сейчас, пока бегал, вспомнил. Ну, так чем делото закончилось? Продал ее барышник ваш и взял то, чего ты была ему должна, да? Честный, говоришь, оказался?

— Дак чего ж зря-то? Часть денег даже вернул, ну, после процентов. Ничего не могу сказать.

— А давно была у тебя эта история?

— Не-е, недавно, вот как погорел народ у нас со своими вкладами. Много народу пострадало, не я одна.

— Это что, та компания, что инвестиции принимала?

— Ну да, она самая. Нету ее теперь, и плакали денежки. А долг-то отдавать надо было. Вот и рассталась с буренкой.

— Я смотрю, тут у вас многие пострадали от той компании, да?

— Так два раза пострадали, — улыбнулась она беспечно. — И от компании, и от Плюшкина — тоже. В долг-то у него брали, а он никому не отказывал, даже на целый год соглашался ждать.

— Вон как…

Филе такая щедрость ростовщика показалась весьма подозрительной. Словно население «окучивали» с двух сторон, а эти «девушки», сами того не понимая, так и лезли в распахнутые пасти крокодилов… Выходит, не такой уж и безобидный этот Плюшкин, как про него говорит Фрося.

Сергуня появился точь-в-точь. С удочками. Филипп многозначительно поглядел на Фросю, и та, улыбнувшись понимающе, достала вчерашнюю четвертинку и налила рыбачку стопку. А Филя не стал пить, показав жестом, что вроде бы как уже успел, перед завтраком. И они отправились на рыбалку, провожаемые ласковым взглядом улыбающейся хозяйки, бодро и ловко передвигающейся по веранде. Отойдя подальше, Сергуня уставился на москвича с явным вопросом: ну как? И получил исчерпывающий ответ в виде поднятого большого пальца. Просиял и сказал, что его совет приезжему был правильный, лучше, чем у Фроси, тут останавливаться негде.

Предвидя, что беседа на реке может затянуться, Филипп сунул попутчику «денежку» и предложил ему сбегать и купить бутылку «красненького» — просто для разговора. Тот понял и побежал.

Расположились в тихом месте, под сенью старой ивы, а бутылку портвейна опустили в воду, чтоб похолодней была, — не англичане, чай, чтобы пить подогретое вино. И Сергуня, как-то само собой, стал рассказывать Филиппу то, что знал по поводу самоубийства хозяина «Универсала», — кому ж и знать-то, как не сторожам? Первые слухи к ним поступают.

Но, собственно, вопрос о самоубийстве, или об убийстве, не волновал Филю, с этим будут профессионалы разбираться, его интересовало все, что касалось нового хозяина. Кто он, откуда, чем занимается, каким образом подъехал к старому хозяину и, наконец, где проживает?

Втянувшийся в «беседу» Сергуня уже перестал обращать внимание на четкую последовательность задаваемых ему вопросов странного отдыхающего в отпуске, сам разговор был для него важнее: появился благодарный слушатель, который интересуется, с которым интересно и беседовать, и «красненькое» потреблять помаленьку. А что не клюет, так оно и правильно, какая тут рыба-то, если отходы с фабрики давно живую воду убили? Так, мелочь иногда попадается — сдуру, наверное, разве что для кошек. Рыбалка ведь сама по себе — тот же отдых. От вечного безделья.

Из новой информации Агеев понял, что история с «отобранием» фабрики началась не вчера, а гораздо раньше. В общем, дело развивалось по давно отработанной схеме. У прежнего руководства не было заказов. А работать впустую, про запас, никто не хотел. Зарплату, естественно, не платили, народ подавался кто куда. И тогда появился Краснов. Сам он — смоленский, работал в администрации губернатора, ходил в доверительных помощниках, а когда того не избрали на новый срок, его помощник перебрался сюда, подальше от власти, как он говорил. Но, надо полагать, лукавил, ибо, говорили, собирался сам стать властью. По старинному принципу: лучше быть первым в деревне, чем вторым в городе.