Кандидат на убийство - Незнанский Фридрих Евсеевич. Страница 46

— А вы не запомнили лицо этого человека в желтой куртке?

Клавдия Семеновна отрицательно покачала головой:

— Нет. Он ведь стоял внизу, а у нас седьмой этаж. И смотрел он вниз.

— Понятно… А машина? Какая марка?

— Кажется, «мерседес». Но я совершенно не уверена. Вы понимаете, я была в таком состоянии, что мне было не до этого…

— Да, понимаю… А что вы должны были написать в заявлении, он сказал?

— Нет. Текст заявления, распечатанный на принтере, лежал в кармане Людочкиной шубки. Я особенно и не вдумывалась в содержание. Просто тут же переписала его от руки, как требовали, подхватила Людочку и бросилась в прокуратуру. Там передала письмо следователю. — Клавдия Семеновна выжидающе посмотрела на Гордеева. — Вот, собственно, и все…

— И с тех пор они больше не появлялись?

— К счастью, нет… Да и зачем им лишний раз появляться — я ведь выполнила их требование.

— Да, с их стороны это было бы непростительной ошибкой… Но вы, Клавдия Семеновна, должны понимать, что из-за этого заявления Варганов может получить дополнительный срок, — жестко произнес Гордеев.

— Конечно, понимаю… Знаете, я никогда в жизни не солгала… Ни разу. А чтобы на работе — так это вообще исключено… За это меня Виталий Викторович и ценил. И вот я мало того что солгала, так еще и хорошего человека под монастырь подвожу… Этот мой поступок как камень на шее висит… И главное — ничего сделать не могу. Если Людочка опять пропадет, я этого не перенесу.

— Я понимаю, — сказал Гордеев, — но так оставлять тоже нельзя. Это ведь все враги Варганова. Они организовали две страшные провокации и упекли его в тюрьму.

— То есть все эти слухи про Виталия Викторовича неправда?

— Как вы могли поверить? — удивился Гордеев.

— Ну а то, что говорят по телевизору? — недоверчиво посмотрела на него Морозова.

— Вранье от первого до последнего слова. И у меня есть доказательства. Ну сами подумайте, Клавдия Семеновна, неужели взрослый, уравновешенный, известный господин ни с того ни с сего будет насиловать несовершеннолетнюю девушку прямо в поезде, на глазах у всего вагона? Бред!

— Я, конечно, согласна, но ведь говорят…

— Чистейшей воды провокация, и я уже доказал это. То же самое с деньгами, которые подсунули Варганову в стол.

— Неужели они все врут?

— Да. Все так называемые доказательства вины Варганова добыты таким же чисто уголовным способом, как ваше заявление, понимаете?

— Наверное, так и есть, — неуверенно проговорила Клавдия Семеновна.

Гордеев перевел дух и посмотрел на Морозову. Выражение ее глаз как-то смягчилось, и он решил попробовать:

— Клавдия Семеновна, вы заберете заявление?

— Нет. — Морозова отрицательно покачала головой. — Не могу я его забрать…

— Но это ведь ложь, — сказал Гордеев огорченно. Он надеялся, что, после того как он объяснит ей обстоятельства дела Варганова, Морозова станет более уступчивой.

— Да, это ложь. И я никогда не прощу себе этого. Но я боюсь за Людочку… И ради нее согласна на что угодно… Меня же могут привлечь за лжесвидетельство. И тогда Людочка останется одна. Я не могу этого допустить…

— Ну об этом можете не беспокоиться. Я думаю, что смогу вас оградить от судебного преследования. Вы не будете отвечать за ложное обвинение, сделанное под давлением. Это я обещаю вам как адвокат.

— Но все равно, — вздохнула Клавдия Семеновна, — ведь главная опасность для меня исходит не от суда.

— А если я смогу организовать для вас и вашей внучки надежную круглосуточную охрану, до тех пор пока шантажисты не будут арестованы?

Она покачала головой:

— Если вдруг ваша охрана зазевается, я потеряю девочку… Нет.

— Я лично буду гарантировать вашу безопасность… — настаивал Гордеев.

— Какие тут могут быть гарантии? Никто не даст лучших гарантий, чем я сама.

— Заберите ваше заявление… — еще раз попросил Гордеев.

— Нет, — твердо ответила Морозова. — Пока Людочке хоть что-то угрожает, я забирать заявление не буду…

— Ну а все-таки если я смогу дать вам стопроцентные гарантии вашей безопасности?

— Тогда и поговорим… — Клавдия Семеновна была непреклонна.

— Хорошо. — Гордеев вынужден был согласиться. — Но вы все-таки должны помочь нам найти шантажистов.

— Если это мне не повредит — пожалуйста.

— Людочка ничего вам не рассказывала о том, где именно они катались с этим «добрым дядей»?

— Нет, что вы… Она плохо запоминает улицы.

— Может быть, у вас осталась распечатка с образцом заявления?

— Конечно, я сейчас принесу… — с некоторым облегчением сказала Клавдия Семеновна. Разговор о ложном заявлении тяготил ее. Но Гордеев понимал женщину и не мог судить. Неизвестно, как бы он сам повел себя на ее месте.

— И если можно, то и куклу…

— А куклу-то зачем? — удивилась Морозова.

— Это вещественное доказательство… Может быть, за этой куклой ниточка потянется, — ответил Гордеев. — Надеюсь, вы ее не выкинули.

— Нет, конечно. Но от Людочки убрала подальше, на антресоли, — ответила Клавдия Семеновна, указав под самый потолок. — Да она уже и забыла про эту куклу. Берите табуретку и сами доставайте. А я распечатку принесу…

— …Ты только прочитай, что один из следователей-стажеров в протоколе осмотра написал. — Турецкий протянул Гордееву листок.

Гордееву повезло: когда он позвонил в Генпрокуратуру, Александр Борисович оказался на месте. И даже согласился с ним встретиться, что само по себе было редкостью — Турецкий обычно расследовал несколько дел одновременно, из-за чего у него вечно не было ни минуты свободной.

— «При осмотре погибшего трупа обнаружено, что он бизнесмен, разведен, имеет двоих детей и внука…» — вслух начал читать Гордеев и рассмеялся. — Это что, шутка?

— Да нет, горькая истина, — вздохнул Турецкий. — Это нам новенького на повышение прислали, по рекомендации…

— Наверное, не знали, как от него избавиться…

— Конечно… А исполнительный! Трудолюбивый! Ни к чему не придерешься. Только вот мозгов в голове кот наплакал.

— Так ты его через полгода тоже на повышение куда-нибудь сплавь, — ухмыльнулся Гордеев.

— Ага. Так и будем его посылать куда подальше, пока до генерального не доберется…

— Тогда уже он нас будет посылать, — горько заметил Гордеев.

— В том вся и клюква, — Турецкий махнул рукой. — Ну ладно, ближе к делу. У тебя что-то срочное?

— Да. — Гордеев выложил на стол перед Турецким куклу в полиэтиленовом пакете.

— Та-ак… — протянул Турецкий. — Это еще что такое?

— Кукла, не видишь, что ли?

— Вижу, что. кукла. Ты что, Юра, в детство ударился? Так у меня где-то трехколесный велосипедик пылится. Тебе, Юрий Петрович, не подарить?

— Да нет, Александр Борисович, мне бы с этой наиграться… — ответил Гордеев. — На предмет пальчиков ее проверить…

— Как срочно?

— Уже вчера… И вот этот листок тоже просветить не мешает. — Гордеев достал из «дипломата» бумагу в пластиковой папке и пододвинул к Турецкому.

— Похоже, это как-то связано с твоим новым подзащитным, Варгановым? — Не вынимая из папки, Турецкий пробежал документ.

— Да, — подтвердил Гордеев. — Женщину вынудили написать это заявление и отнести следователю, который ведет дело Варганова.

— Ясно… А чем угрожали?

— Тем, что она никогда не увидит свою внучку, — объяснил Гордеев.

— Сволочи! — возмутился Турецкий.

— Не то слово… Короче, в деле Варганова неожиданно всплыли совершенно новые факты.

— Со стороны обвинения?

— Ясное дело… Я уверен, что все эти факты — полная лажа, так же как с заявлением. И похоже, там тоже без шантажа свидетелей не обошлось, — предположил Гордеев.

— Понятно… Грубовато работают. Для чиновника такого уровня могли бы придумать что-нибудь поизящнее, — заметил Турецкий.

— Я тоже так думаю. То ли враги его не слишком разбираются в тонкостях шантажа, то ли торопятся очень. Иных объяснений у меня пока нет.

— Думаю, решили взять количеством. Что-нибудь обязательно сработает — не взятка, так изнасилование, не изнасилование, так взятка…