Повелительница грез - Дарси Эмма. Страница 18

Разве? Мысль о том, что он ласкал Клаудию, целовал ее…

— Ты занимался с ней любовью? — спросила она, вспомнив, что он делал с ней прошлой ночью.

— Господи Иисусе! — воскликнул Патрисио. — Да какое право она имеет…

— Молчи! Права нет у тебя! — рявкнул Луис. Он посмотрел на Шонтэль, надежда еще не оставила его. — Я никогда и не помышлял об этом. Между мной и Клаудией Гальярдо никогда не было близких отношений.

— Тогда почему же все зашло так далеко? растерялась Шонтэль, не зная, что и думать.

— Мне было все равно, на ком жениться.

Клаудия, преследовала меня, а мать поощряла ее. А ты бросила меня, поверив им.

Выходит, что виновата она? Чего он добивается: справедливости или мести?

— Луис, оркестр умолк, — вмешался Патрисио.

— Шонтэль, ты не со мной? — спросил он, казалось заглядывая ей в душу.

Потрясение было слишком сильным, какая-то ужасная путаница. Шонтэль отказывалась что-либо понимать. В конце концов, если для него так важно — раз уж она здесь с ним использовать ее, чтобы стать свободным, почему не помочь ему? По крайней мере свою вину загладит.

— Я с тобой, — прошептала она.

Он глубоко, прерывисто вздохнул и вновь предложил ей руку. Они направились в бальную залу, за их спинами не стихало шушуканье. Все предвещало скандал. Распутница, подумала Шонтэль и действительно почувствовала себя очень легкомысленной особой.

Когда они завернули за угол, в маленький коридорчик перед бальной залой, их снова нагнал Патрисио и, поравнявшись с Шонтэль, зашагал слева от нее. Втроем они привлекли еще больше внимания. Жужжание среди гостей нарастало.

— Лучше отойди, Патрисио, — посоветовал Луис.

— Нет.

— Это касается лишь меня.

— Я понятия не имею, что ты затеял, но если ты не хочешь быть преемником Эдуарде, то я тем более. И мать не заставит меня. Так что я с тобой.

— Это мое личное дело, Патрисио.

— Полагаю, лучше выступить единым фронтом.

— Поздновато, учитывая, как ты пытался остановить меня.

— Главное — не остановиться теперь.

И все трое двинулись дальше. Полные решимости Патрисио и Луис, а между ними Шонтэль, чувствующая приближение Армагеддона, крушение эры господства тиранов. И она, одетая как принцесса, была оружием в этой битве. Нет, символом, карающим мечом справедливости.

Эта мысль вызвала у нее улыбку. Она действительно очень легкомысленная. «Не плачь обо мне, Аргентина», — вспомнила она слова из песни, входя в бальную залу. Вся аристократия собралась здесь. Мужчины во фраках, женщины, увешанные драгоценностями. Они наблюдали за ней. Она держалась прямо — Золушка на балу в сопровождении принцев Мартинес.

Тут она услышала до боли знакомый голос. Голос одной из самых богатых и влиятельных женщин Аргентины.

— Друзья мои, спасибо, что пришли. Я рада видеть вас здесь сегодня вечером, на торжестве, посвященном важнейшему для моей семьи событию. К сожалению, из-за беспорядков в Ла-Пасе мой сын Луис не смог сегодня быть с нами, но…

— Нет, мама! Луис здесь! — выкрикнул Патрисио.

В эту секунду он уподобился Моисею, коснувшемуся посохом моря. Море людей расступилось, давая им дорогу к помосту, где, подобно всемогущему фараону, стояла Эльвира Роза Мартинес, распоряжаясь своим миром.

Она была великолепна: голубой — королевский — наряд с золотыми узорами, золотые серьги и браслеты на запястьях. Но победная улыбка, сиявшая на ее лице, погасла, стоило ей понять, кто именно предстал перед ней.

Луис был не один.

И сопровождал его не только младший брат.

Луис, чудом выбравшийся из Боливии, чтобы вовремя поспеть на помолвку с женщиной, которую выбрала для него любящая мать, был не один. С ним была другая женщина, которая недвусмысленно держала его под руку.

Шонтэль понятия не имела, узнала ли ее Эльвира, но одно она почувствовала безошибочно — все взгляды были устремлены на них. Это была акция неповиновения — они бросили вызов этим очень важным персонам и не собирались отступать.

Глава 15

Воцарилась полная тишина, казалось, время остановилось в доме семьи Мартинес. Только хрустальные люстры под потолком продолжали игриво поблескивать, как будто жили отдельной жизнью. Шонтэль, Луис и Патрисио шли спокойным, ровным шагом, неторопливо, но и без колебаний.

Звуки их шагов разлетались по комнате еле слышным эхом. Шонтэль подумала, что для Луиса и Патрисио это шаги в неизвестность. Ведь они рискуют всем. А как же деньги? Наследство? Ей, выросшей вдали от той роскоши, что с рождения окружала их, было трудно судить о всех «за» и «против».

Эльвира смотрела, как они приближаются, выражение ее лица изменилось.

Открытая, явная непокорность. Сможет ли она остановить их? Понимает ли, что это бесполезно?

Нервы Шонтэль были на пределе, когда их глаза встретились и Эльвира вдруг узнала ее. Да, подумала Шонтэль. Да, смотри на меня, на свою былую жертву, и почувствуй, что все возвращается на круги своя.

Сеньора Мартинес медленно повернула голову и посмотрела на группу людей справа от помоста. Это была Клаудия Гальярдо в окружении всей своей семьи. Она была в платье девственно-белого цвета — настоящая невеста, а под маской — хитрый, расчетливый и жадный ум. Клаудия смотрела и не верила своим глазам, не замечая Эльвиру, которая явно подавала ей какие-то знаки.

Боясь, что толпа заметит ее растерянность, Эльвира вновь заговорила в микрофон, стараясь привлечь внимание гостей к себе:

— Что ж, это просто потрясающая новость! Моего сына не смогла остановить даже боливийская революция. Если позволите, я уделю ему несколько минут.

Она дала знак оркестру продолжать игру, положила микрофон, спустилась с левой стороны помоста, явно избегая семьи Гальярдо, и направилась навстречу Луису, дабы переговорить с ним наедине и не позволить ему выставить ее в дурном свете.

Однако у Луиса были намерения иного рода.

Поэтому, не говоря ни слова, он взял курс прямо на семью Гальярдо, увлекая за собой Шонтэль и Патрисио, который просто шел в ногу с ними. Они молча двигались на врага, готовые обратить его в бегство. Напряжение росло.

Мужчины из семьи Гальярдо были старше Луиса и Патрисио. Много старше. Действительно ли они считали Луиса милым зайчиком, который попал в их капкан?

Ну да, как же, подумала Шонтэль, вдруг почувствовав ярость. Она смотрела в темные, расширенные от изумления глаза «невесты», подорвавшей ее веру в любовь Луиса, растоптавшей ее, и лишь злоба обжигала ее нутро.

Ну что, Клаудия, нравится тебе наблюдать, как рушатся твои планы? Нравится смотреть на женщину, которой ты лгала?

Ответ не заставил себя долго ждать. Внезапно Клаудия поняла, кто перед ней. Шонтэль и Луис вместе… И злость, неистовая, черная злость появилась у нее в глазах. Злость сменило высокомерие — не в правилах Клаудии Гальярдо смиряться с поражением.

— Я смотрю, ты вновь увлекся своим заморским чудом, Луис, — едко заметила она, атаковав первой, стоило им только поравняться с ней.

Шонтэль напряглась. Было трудно держать себя в руках в подобной ситуации. Сегодня она была хозяйкой положения, заняв свое законное место рядом с Луисом. Ответ его был холодным и спокойным:

— Если хочешь, сама можешь объяснить своим родственникам причину моего поступка, Клаудия. И сделай милость, перестань выпускать коготки. Сегодня они тебя не спасут.

— Объясни это мне! — потребовал пожилой мужчина, стоявший рядом с Клаудией. — Ты публично позоришь мою семью! Это непростительно, Луис!

— Эстебан, твоя дочь и моя мать пытались разрушить самое ценное в моей жизни. Так что не говори мне о прощении. Справедливость для меня важнее.

На секунду сердце Шонтэль подпрыгнуло от радости: он назвал их любовь самым ценным в своей жизни!

— Какая справедливость?! — взорвался старик. — Патрисио, что все это значит? Он опозорил меня!

— Не впутывай брата, Эстебан, — предупредил его Луис. — Это ночь истины, а в истине нет позора.