Ядовитый цветок - Бояджиева Людмила Григорьевна. Страница 46

Клер явилась прямо к постели мужа. Ее растерянное лицо, покрытое непривычной бледностью, и вздрагивающие от подступающих слез пухлые губы свидетельствовали о сострадании.

— Дик, любовь моя, разве можно так пугать свою девочку! Ты — самое дорогое, что есть у меня в жизни… Клер расплакалась, целуя лежащие на одеяле руки мужа.

— Детка, мне уже лучше. Но врачи настаивают выдерживать постельный режим. Как же твои именины? Я уже разослал приглашения. — Тихим голосом сказал Дик. — Думаю, тебе лучше вернуться в Лос-Анджелес, чтобы успеть организовать все там.

— Нет, я не оставлю тебя! Я боюсь, я не смогу пробыть и часа вдали отсюда!

— Не стоит преувеличивать. У меня и раньше бывали такие ситуации. Это скоро пройдет и тогда я смогу сам навестить тебя. А сейчас прими вот это. Дик достал из ящика тумбочки футляр с браслетом.

— Боже, что за чудо! — Упавшим голосом, означавшим легкое потрясение, прошептала Клер. — Милый! — Она прижалась к Дику, намереваясь запечатлеть страстный поцелуй, но он отвернул голову в сторону.

— Не надо. Не сейчас. Ты же знаешь, как умеешь воспламенять мою кровь. — Дик усмехнулся. — Думаю, для нас двоих будет лучше, если мы на недельку расстанемся.

Клер нехотя согласилась.

— Я буду звонить врачу каждые полчаса. Уверена, все будет отлично, любовь моя. — От двери она послала мужу воздушный поцелуй.

— Постой, дорогая. Я хотел задать тебе один вопрос: ты давно научилась водить самолет?

Тонкие смоляные брови Клер удивленно поднялись:

— Ты же помнишь, с каким блеском я сыграла турецкую летчицу в «Гневном зове»? Мы с неделю торчали на частном аэродроме возле Стамбула, и мне не оставалось ничего лучшего, как потренироваться с местными инструкторами.

— Неграми?

— Откуда в Турции негры? Нет, один из них был, кажется, немец. А что стряслось?

— Старческое любопытство… — Дик замолк, закрыв глаза, и Клер с облегчением вздохнула.

— Может, тебе поставить кассету с какой-нибудь старой комедией?

— Лучше расскажи про путешествие на Болеарские острова. Говорят, ты подружилась с четой Морисов?

— Ах, да! Извини, дорогой, мне страшно хотелось поделиться с тобой переживаниями по поводу этой ужасной истории… Но я боялась усугубить твое состояние. Мне самой пришлось проваляться в постели несколько дней — стресс и легкое сотрясение мозга. Все произошло так неожиданно! Бедняжка Сандра! Присев у постели мужа, Клер накапала в стаканчик успокоительных капель и поднесла к дрожащим губам. Лекарство не помогло — крупные слезы покатились по бледным щекам.

— К чему так расстраиваться, детка? Кажется, этот Морис выиграл изрядный куш. К тому же, избавился от инвалидки. Вы отлично провели сложнейшую операцию.

— Может, тебе лучше поспать? Я ничего не понимаю! Послушай, как колотится сердце. — Клер быстро положила себе на грудь ладонь мужа. — Я ещё не оправилась от переживаний. Зачем ты огорчаешь меня?

Дик не отнял руку, которой Клер начала поглаживать свою грудь. Он почувствовал её затвердевший сосок и волнение, замутившее бирюзовый взор. Правая рука Дика пробралась под узкую обтягивающую юбку, нащупывая подвязки и трусики. Эта женщина сохранила повадки шлюхи.

— Ты покупаешь белье в секс-шопе?

— Раньше тебе это нравилось, милый, — прошептала, замирая от вожделения Клер. Дик резко высвободил руки и приподнялся на подушках. Он снова хотел эту женщину — развратную, грязную, преступную — такую, как есть.

— А этот Морис хорош в постели? — Спросил он в упор, боясь расслабиться и потерять желание мести. — Ты отличная актриса, детка. Интимные сцены — твое высшее достижение. Я почти поверил, что нужен тебе, как мужчина. Благодарный зритель, не правда ли?

Клер встрепенулась, скрывая под маской обиды подлинное смятение.

— Ты решил меня помучать, — я знаю, болезнь меняет человека. Оставляю тебя на попечение врачей. — Клер поднялась и гордо посмотрела на Дика сверху вниз. — Только ты зря гонишь волну, дорогой. Клянусь, у меня никогда ничего не было с мистером Морисом!

— Ах, так? Ну и отлично, детка. Прости меня и забудь дурацкие разговоры. Я действительно не в своей тарелке. — Дик поманил пальцем жену, и когда та наклонилась к нему, больно ущипнул за щеку. — Мир?

— Мир. — Скривилась Клер, выдавливая улыбку. — Я позвоню тебе сразу же, как приеду в Лос-Анджелес.

— Чао, малышка… Да, чуть не забыл, возьми в сейфе пакет с надписью «Сюрприз». Но распечатай его в день именин. Думаю, это поднимет твой тонус.

Когда за Клер захлопнулась дверь, Дик улыбнулся — впервые за две последние недели. «Послезавтра, послезавтра она получит сполна!» — Думал он, представляя, как задохнется от бешенства эта похотливая сучка, получив его подарок — фотографии, сделанные Морисом, и копию аннулированного завещания.

Дик просчитался, предполагая, что ему придется ждать звонка из Лос-Анджелеса целых двое суток.

Задремав, он проснулся от шума в коридоре. Часы показывали семь вечера. Шум превратился в вопли, с треском распахнув двойную дверь, в спальню ворвалась Клер. Вышвырнув замявшуюся от неожиданности сиделку, она бросила в лицо Дика обрывки растерзанных фотографий.

— Это что такое? — Клер за кончик подняла над Диком экземпляр завещания, перечеркнутый адвокатом.

— А как ты представляла себе выражение моей любви после таких картинок? И ведь это далеко не единственные экспонаты в «семейном альбоме».

— Грязная свинья! Ты покупал фальшивки, чтобы унизить меня и отобрать свои денежки. Деньги — это единственное, что способно возбуждать тебя. Больше ничего. Не думай, что девять лет в браке с импотентом и садистом пустяк. Я устрою очень громкий процесс и сумею вывалять твое хваленое имя в дерьме. Ты хлебнешь сполна навозной жижи, а потом отстегнешь оскорбленной женщине, не выдержавшей издевательств, кругленькую сумму.

— Шутишь, девочка. Прелюбодействовала ты, а не я. У меня достаточно негативов, чтобы устроить эффектный просмотр. — Дик не испытывал ожидаемой радости от того, что взбесил Клер. Боль в голове становилась нестерпимой.

— Я найду врачей, которые подтвердят, что мой супруг давно перестал быть мужчиной. Ты же сам все время ныл о болезнях предстательной железы. Прошлый раз я покинула этот дом нетронутой, как девственница. А ведь я далеко не ледышка и на тридцать пять лет моложе тебя, старый, вонючий козел! Что ты вообще знаешь о сексе… Я пришлю к тебе Мориса, пусть он расскажет, как это делается.

Клер бушевала, не замечая, что лицо Дика побагровело. Его глаза закатились, из приоткрывшегося рта вырвался сдавленный хрип. Пятясь к дверям, Клер не могла отвести взгляда от скрюченных пальцев Дика, вцепившихся в горло.

…Врачи установили тяжелый инсульт с почти полной потерей речи. Дик остался жив, но он еле-еле ворочал языком, а левая часть тела была полностью парализована.

Клер умчалась в Лос-Анджелес, чтобы срочно подготовиться к подаче судебного иска. Ситуация складывалась явно не в её пользу. Она впервые за последние годы потеряла точку опоры, чувствуя, как земля уходит из-под её ног. Узнав про попытку Клер опротестовать аннулирование завещания, Дик дал понять Клер, что знает достаточно про историю с Сандрой, чтобы упрятать свою любимую женушку за решетку. Она поняла, что проиграла это сражение.

Вдобавок Дастин все ещё находился в Югославии, куда отправился как журналист, аккредитованный «Ироничным наблюдателем». Он не звонил Клер и она даже не знала, что за идеи крутятся в голове любовника. Хорошо еще, что в списках погибших или пропавших без вести Дастин не значился.

«Только бы он вернулся живым, и я сумею устроить так, что прямо после развода пойду под венец. Мальчишка не сумеет противостоять мне, даже если любовные чары Клер Ривз потеряют всякую власть над ним. — Подумала Клер и улыбнулась. — Последнее, конечно, не более вероятно, чем появление инопланетян на бульваре Голливуд с целью взять интервью у покойной Мерилин Монро».

Берт узнал о болезни отца, находясь в больнице. Он лишился двух пальцев на левой ноге, раздробленной во время катастрофы, но уже мог передвигаться без посторонней помощи. Похоже, для победителя Уэлси настала черная полоса — авария на трассе, потеря автомобиля, на усовершенствование которого он потратил целый год, исчезновение Моны, болезнь отца… «Что там ещё ожидает неудачника в ближайшем будущем?» — Спрашивал себя Берт, отгоняя тяжелые мысли.